ЧЕЛОВЕК, УКУШЕННЫЙ ГЮРЗОЙ

Было это лет тридцать тому назад. Работал я тогда в Институте, который отличался от многих других НИИ тем, что предоставлял своим сотрудникам «бронь» (вот ведь странное слово, когда хочет – склоняется, когда не хочет – не заставишь) от армии. А, надо сказать, что в те времена все, кому было меньше 27 лет, и кто не успел спрятаться, обязаны были отслужить в армии. Долги-то нужно отдавать. Особенно, если они священные. Я, так например, отдал. Удовольствия мне это не доставило, да и я вряд ли принес армии ощутимую пользу. Так, запрограммированная потеря темпа. Но были люди, для которых армия была чем-то вроде бечевки с красными флажками для волков. Страшно! А чего боятся – сами не знают. Для таких вот и придумали «бронь». Для Института тоже вещь полезная. Где еще найдешь молодых ребят, которые в течение почти десяти лет накрепко привязаны к месту работы. Для многих такая ситуация действительно была выигрышной. Посудите сами: во-первых освобождение от армии, во-вторых неплохая зарплата (платили в Институте больше чем в других местах) и в третьих возможность получить высшее образование без отрыва. Некоторым удавалось, пересидев год под защитой «брони», поступить на дневное отделение, но большинство оставалось работать. Кому-то везло. Человек находил место в жизни и оставался в Институте на долгие годы, иногда на всю жизнь. Но были и такие, чьи интересы лежали совсем в другой плоскости. Вот такой человек работал у нас в соседней лаборатории. Звали его Сергеем, а прозвище у него было «Спинакер». Что общего у него было с парусом неизвестно. Длинный, тощий, нескладный, но звали, и он откликался. Этот Спинакер был прирожденным биологом. В МГУ, на биофак он не прошел по конкурсу, в армию идти не захотел и в результате очутился в Институте. Работал он лаборантом. Это значит: пойди, принеси, подай, почисти диффузионный насос… С работой справлялся, хотя и не отличался особым энтузиазмом. Почти все свободное от работы время он проводил в зоопарке. У него там был знакомый научный сотрудник, который некоторым образом взял над Сережей шефство. Образовывались они все больше по части портвейна, ну да бог им судья. Интересы Сережи лежали в науке, называющейся герпетология. Из серпентария его можно было увести только выставив литр портвейна. У него и дома была отдельная комната заставленная террариумами. Увлеченный был человек. Для того, чтобы содержать коллекцию экзотов нужны деньги. Да все, кто занимался коллекционированием чего-либо, знает, что это дело опасное в экономическом плане. Приходится балансировать на краю финансовой пропасти. И для того, чтобы не упасть в эту пропасть ребята нашли своеобразный выход. В те времена многие фармокологические предприятия и научные институты принимали от населения разную живность: лягушек, ящериц, змей. За взрослую гадюку платили чуть ли не четыре рубля. Весной, только снег сойдет, Сережа и его приятель, наш лаборант, бросали работу, оформляли отпуск «за свой счет» и отправлялись в Калининскую область (однажды в Армению поехали) на лов гадюк. За две недели они собирали по сотне змей и выручали за них по 300-400 рублей. Неплохой приработок, если учесть, что зарплата лаборанта была на уровне 120 р. У Сережи, помимо финансового интереса, был еще и свой интерес. Ему хотелось отловить какую-нибудь невиданную гадюку. Этого на моей памяти, не случилось, однако коллекцию он пополнял неплохо. Я не бывал у него дома, а народ, которому удалось попить портвешку в заветной Сережиной комнате рассказывал, что помимо змей Сережа разводил, на корм своим питомцам, мышей и даже тараканов. На что только не приходится идти ради своих любимцев.
Загулы у Сережи иногда случались, поэтому, когда он как-то в понедельник не появился с утра на работе, это ни у кого не вызвало удивления. Во иторой половине дня он позвонил своему начальнику и сказал, что находится в Склифе, потому что его укусила гюрза. Но волноваться не стоит, мол у него все в порядке. Из литературы я знаю, что укус гюрзы практически всегда смертелен, но даже, когда укушенный выживает, то это не остается без последствий. Сережа появился на работе в среду. Большой палец левой руки у него был забинтован. Выглядел наш Спинакер вполне обычно. Он рассказал, что пришел домой в субботу вечером и решил убрать у животных. Почистил террариумы с эфой, гадюками, щитомордником и начал чистить помещение, занимаемое гюрзой. Как всегда, он задвинул змею в угол (она вроде бы не возражала) и засунул левую руку с совочком, намереваясь убрать змеиные экскременты. Не тут-то было. Гюрзе видимо не понравился Спинакерский палец, и она бросилась на него. Реакция у Сережи после принятого на грудь портвейна была никакая, и он не сумел избежать укуса. Естественно, он мгновенно протрезвел. Поскольку он был человек опытный и гадюками кусанный, то дома у него была противозмеиная сыворотка. Но только от укусов гадюк. Не надеясь на лучшее, Сергей сделал себе укол и пошел... в Склиф. Хорошо, что идти от дома до больницы было недалеко. Придя в приемный покой, он объяснил ситуацию. Ему конечно не очень-то и поверили, тем более, что амбре от него было после выпитого портвейна то еще, но на всякий случай ввели противогюрзиную сыворотку, сделали кардиограмму и отправили в палату. На следующее утро, кроме легкого похмельного синдрома, изменений в состоянии здоровья у больного не наблюдалось. Вот только кожа на пальце начала чернеть и облезать как шкурка с банана. Полежал Спинакер в Склифе два дня и сбежал. Каким-то образом ему удалось получить справку о временной нетрудоспособности, в связи «с укусом змеи». Сам Сергей считал, да и мне тоже так кажется, что антидотом послужил все-таки портвейн, а никакие не сыворотки Яд гюрзы вроде бы действует на кровь, а если у человека берут анализ крови и говорят, что в его портвейне крови не наблюдается, то на что этому яду прикажете действовать. После этого случая Сергея перестали называть Спинакером и за ним прочно закрепилась кличка: «человек, укушенный гюрзой.