"Синдром Барыни"

Она приехала в Москву два года назад. Для неё здесь всё тогда казалось диковинным. Особенно метро, где она себя чувствовала дикаркой – постоянно путалась, проезжала остановки, а то и вообще уезжала в противоположный конец города. В её родном сибирском городке численностью чуть более ста тысяч и автобусов-то курсировало по унылым улочкам – пальцев больше у человека. Проще пешком было пересечь.
  Капа вообще до двадцати двух лет никуда не выезжала за пределы области. В детстве только пару раз к маминой сестре в деревню. Но там Капитолина откровенно скучала и воспринимала в штыки любые попытки пятидесяти двухлетней тётушки – заставить её приносить какую-либо пользу: не для того она родилась, чтобы горбиться в огороде или смахивать тряпкой жутких пауков вместе с их жилищами, которые они ажурно выстраивали по многочисленным потаённым углам старенькой деревенской избы.
  Имя своё Капа тоже ненавидела лютой ненавистью: видно, с очень большого похмелья пришла мамочке «гениальная» идея – воспользоваться при рождении ребёнка словарём старых русских имён. Капитолина тоже не дружила со здравым смыслом – в школе это приветствовалось, и считала, что счастье добывается иным способом. А имя… Когда-нибудь она перевоплотится в Милену, Стеллу или Снежану.
  И этот час настал. Говорится же – надо верить в чудеса, и они сбудутся! У мамы вдруг обнаружилась ещё одна дальняя родственница. Да не где-нибудь в Голенищеве-Передрищеве, а в самой Москве, столице нашей Родины. Капитолине было плевать и на Родину, и с какой буквы она пишется, но с детства ей полюбилось одно слово, частый спутник так называемой второй матери – закрома. Как же ей хотелось поскорее стать совершеннолетней, выйти замуж за… (не будем уточнять – кого), чтобы заглянуть в них и вволю попользоваться, как это делают жёны всемогущих олигархов и чиновников.
  Несмотря на то, что она родилась в прошлом веке прогрессивного социализма, ей довелось созревать, как личность, на исходе столетия, и вдыхала она воздух не семидесятых, а сомнительные пары девяностых. И пусть по социальному статусу их семья относилась к голытьбе, Капа верила в свою звезду. И в кое-что другое, схожее по рифме. Едва совершеннолетие позволило сопливой девчонке заявлять о своих желаниях и правах, она принялась донимать опустившуюся матушку просьбой – уговорить столичную одинокую тётку, чтобы таки приняла новоявленную племянницу, как родную дочь. А там уж, попади она в рай мегаполиса, найдёт и своего Адама, и заставит его построить шалаш в виде дворца, и покорит выстроенную в мечтах Джомолунгму. А яблоки греха оставит ему в качестве завтрака.
  Нельзя сказать, что грех был ей неведом или она чуралась его. Она лишилась девственности в седьмом классе, одной из первых – Вовка Петров постарался, десятиклассник, когда они заблудились якобы случайно поздно вечером в городском парке.
Но в семье она станет обязательно примерной. По крайней мере, на первое время…
  Тётка на удивление матери Капитолины согласилась сразу: мол, своих отпрысков нет и готова отдать нерастраченную нежность девчушке. И встретила радушно. Правда, не икрой и прочими деликатесами, как о том мечтала Капа, а варёной картошкой с сардельками, да душистым чаем с пряниками. И жила она не в элитном жилом комплексе «Алые паруса»  или на Тверской, а в древней пятиэтажке без лифта на Каширском шоссе. Причём, этаж по закону подлости оказался пятым.
  Тётка, начиная с момента объятий, верещала о непростом житье-бытье без мужа в условиях свободного рынка. И дурак бы понял, что она намекает – на шее у неё сидеть не получится. Придётся устраиваться на работу. Сама Софья Николаевна работала главным бухгалтером в захудалой частной фирме и кроме цифр признавала только «Поле чудес» и «Что? Где? Когда?» Она попыталась и племянницу настроить на свою волну, но не нашла понимания.
  Капитолина и сама не собиралась сидеть до скончания века в четырёх стенах и вскоре, не обладающая природной красотой, но быстро нахватавшаяся поверхностных знаний о современной моде из многочисленных журналов, купленных на вокзале, соорудила на собственной физиономии вычурно-провинциальный образ. И соответственно ему нарядилась на вьетнамском рынке. Работать она устроилась администратором в близлежащее кафе, которое содержал пятидесятипятилетний толстый азербайджанец Бахтияр. Его абсолютно не интересовали ни умственные способности новенькой, ни её внешность. Подкупило то, что ей можно было платить вдвое меньше, чем коренным москвичкам.
  В обязанности Капы… Sorry, к тому времени она уже представлялась посетителям кафе, как и новым знакомым, Снежаной Валерьевной. Да простит сие извращение родной батюшка горе-экспериментаторши Матвей Поликарпович Волобуев.
  Итак, в обязанности Снежаны Валерьевны входило встречать клиентов глупой американской улыбкой, провожать до свободного столика и передавать по эстафете официантам. А наиболее значимых контролировать до самого расчёта, прислушиваясь к каждому чиху и пуку. Даже если они потребуют принести то, чего не существует на свете.
  Работа ей нравилась: она давала возможность привлечь к себе внимание взрослых самцов с тугими кошельками. Ровесники Снежану не интересовали.
  Большинство клиентов больше походили на разыскиваемых полицией преступников, чем на важных руководителей ООО, и разговаривали на непонятном для неё языке – то фильтровали какой-то базар, то забивали непонятную стрелку. Иногда пацаны (так они называли друг друга, не обращая внимания на солидный возраст) щупали её за костлявые ягодицы, но это не вызвало у неё неприятных чувств, наоборот она мило улыбалась и надеялась, что однажды потенциальный жених появится на горизонте и сделает тоже самое.
  На собеседовании Бахтияр поинтересовался: как бы она хотела получать зарплату – наличными или на карточку? Она никогда не держала в руках банковской карточки, но, когда пошла с Софьей Николаевной в супермаркет, то увидела надменную женщину необъятных размеров возле кассы, коляска которой была забита под завязку нужным и ненужным товаром. И расплачивалась она также надменно, не замечая кассиршу, именно карточкой.
  Снежана буквально грезила этим миниатюрным кусочком пластика днём и ночью. И сказала азербайджанцу, что наличные это – прошлый век. Зарплату Снежане Валерьевне назначили небольшую, учитывая испытательный срок, что не позволяло щеголять ей напра-налево. И всё же она не упускала возможности демонстративно сунуть карточку в считывающее устройство.
  Второй её игрушкой стал смартфон, который она взяла в кредит с помощью той же тёти в сетевом магазине «Ашан». «Китайский ширпотреб, но для стартовой площадки сгодится…», - подумала она. Когда раздавался звонок, она медленно доставала его из псевдокожаной сумочки и отвечала:
  - Снежана Валерьевна слушает…
  Номера она раздавала всем подряд, не думая, что абонент впоследствии может преследовать её, не воспринимая отказов. Несколько раз ей приходилось менять sim-карту.
Постепенно до неё стало доходить – нельзя быть такой безалаберной, и её номер приобрёл статус «только для своих».
  Прошёл месяц, второй… А ничего в её монотонной жизни не менялось. Снежану Валерьевну это не устраивало никоим образом. Она стала посещать ночные клубы, бродить по вечерним улочкам старой Москвы… Но мечта её жизни, видимо, блуждала по параллельным, сидела в более дорогих кафе, а на клубы вообще внимание не обращала.
  Однажды зимой (а она выдалась, на удивление, свирепой) она попала в больницу с воспалением лёгких, осложнённым плевритом. Отвезли недалеко – в «семёрку», расположенную на том же Каширском шоссе напротив строительного рынка. Волей случая её поместили в трёхместную палату «голубого» корпуса, где нет такого столпотворения в отличии от основного. Тихо и уютно… Одна койка пустовала, а вторую с аналогичным заболеванием занимала симпатичная женщина в годах.
  - Здравствуйте, меня зовут Ольга Васильевна, - представилась та, когда Снежана Валерьевна вошла и села на пустую кровать, не поздоровавшись.
  Внутренний голос подсказал Снежане Валерьевне, что нужно вежливо ответить и быть с женщиной предельно корректной.
  - Здравствуйте, Снежана Валерьевна…
  Женщина улыбнулась, но промолчала.
  Их отношения носили мирный характер, но отчуждённый: Ольга Васильевна не лезла в душу к молодой девушке, а Снежана всё свободное от лечения время проводила в интернете, который она поставила в смартфон. Сколько же нового она для себя открыла благодаря ему! Не отвлекаясь на реальный мир, прыгала с одного гламурного сайта на другой, зарегистрировалась почти на всех сайтах знакомств. И посыпались предложения… Правда, большинство из них касались виртуальных отношений. Но пара турок и несколько кавказцев пообещали ей горячую любовь по-настоящему. Понятное дело, что Снежана не отвечала на эти глупости, не сулящие ничего основательного.
  На третий день её недомогания, в субботу, к Ольге Васильевне пришёл сын. Поначалу Снежана не обратила на него никакого внимания: обыкновенная внешность, одет как простой рабочий мужик – дешёвые джинсы, рубашка в клеточку, какие уже и не носят почти. Принёс матери фрукты… Он и со Снежаной поздоровался и задержал на ней внимательный взгляд.
  Краем уха Снежана Валерьевна уловила, что семейка-то оказывается непростая. Молодой человек, которому на вид было лет тридцать, тихо отвечал на вопросы матери – и всё про какой-то бизнес, про строительство загородного дома.  Это уже показалось более интересным, чем интернетовская лабуда. Она – встала, делая вид, что ей нужно выйти из палаты, и вдруг пошатнулась, схватилась за спинку кровати, всем видом показывая – вот-вот потеряет сознание.
  - Что с вами? – взволнованно спросила Ольга Васильевна, - Володя, помоги девушке…
  - Ничего, ничего.., - голос Снежаны напоминал голос умирающей, - Голова закружилась немного.
    Владимир взял её под руку и помог сесть на кровать.
    - Давайте, я врача позову или медсестру, - сказал он.
    - Нет, спасибо. Сейчас всё пройдёт, - ответила Снежана, - Слабая я ещё…
    Молодой человек вспомнил, что он в первую очередь является мужчиной, а уж потом случайным помощником. Он оценивающе оглядел её лицо, фигуру: худовата, конечно… Простовата… Явно – приезжая… И всё-таки что-то его зацепило в ней… Хотя отбоя от столичных красавиц не было. Но, будучи успешным бизнесменом, Володя не любил ни светскую жизнь, ни её приложения. По театрам не ходил, в кабаках не зависал… Нет, он мог расслабиться, но делал это в домашней обстановке с каким-нибудь давним, надёжным приятелем.
  В следующий раз помимо гостинца матери он принёс и Снежане коробку конфет.
  - Ой, неожиданно как..., - Снежана, тщательно скрывая ипостась коварной соблазнительницы, изобразила растерянность, - Благодарю…
  - От всего сердца, - Володя дал понять о серьёзных намерениях. Не о свадьбе… О прелюдии к ней… И такая мысль у него закрадывалась в последние дни. Он не был одинок: сожительствовал с собственной сотрудницей, которая на десять лет опережала его по возрасту. Всё бы хорошо, только его возлюбленная, имея уже дочь и сына,