Детский врач Власина Валентина Васильевна вспомнилась им в тот день, как привиделась…
Клавдия и Вениамин Одиноковы после похорон соседа направились домой через кладбище. Захотелось побывать на могилах друзей и знакомых. Они неспешно шагали в лабиринтах погоста, тихо переговаривались. Лучше бы не разговаривать совсем. Возникали бесконечные вопросы, ответы на которые не знал никто. Городское кладбище представлялось им гигантским чудовищным непонятным и таинственным архивом. Имена, фамилии, фотографии, на крестах и надгробиях, как на паспортах. А обладателей имён нет. Зачем люди жили, почему они умерли? На многих гранитных и мраморных плитах были краткие, пронзающие сердца и разум эпитафии. «Ушёл из жизни ты мгновенно, а скорбь оставил навсегда». Или «Есть очень много, что тебе ещё не поздно». Как в жизни, обращения к ушедшим и «воззвания» ушедших к живущим. Будто всё продолжается ТАМ, что есть ТУТ. Кто-то именуется «Почётным гражданином» города, кто-то «заверяет», что «Любимый умереть не может». Кому-то совсем недавно присвоено звание героя России (посмертно). А кого-то Синодальная Комиссия готовится канонизировать в святые. На кладбище будто продолжается жизнь, и продолжаться, будет вечно, пока живут люди.
- Веня, - вдруг тихо окликнула жена мужа. Она отклонилась в сторону от Вениамина в лабиринте могил. – Веня, подойди сюда…
- Что случилось?
- Узнаёшь эту женщину? – кивнула Клавдия в сторону мраморного надгробья. – Наша детская докторша…
- Точно она: Валентина Васильевна Власина. – удивился муж. – Судя по надписи, десять лет уж покоится.
- А помнишь, Веня, что она сказала тебе однажды?
- Не сказала, Клава, а сказанула… Такое не забывается.
Трудно давался Одиноковым сын Денис. Ни бабушек, ни дедушек рядом, ни прочих родственников, и не известно, когда появится путёвка в ясли. Надрывались одни – сутки малы. С рук на руки передавали ребёнка на проходной фабрики. При этом то Вениамин опаздывал на несколько минут на смену, то Клава отпрашивалась пораньше с работы. Привыкли уже к порицаниям и упрёкам начальства. Господь с ними – с порицаниями! Главное, Дениска подрастал: даст Бог, не в ясли, а уже в садик пойдёт.
Однажды ребёнок заболел – кашель, температура. Пришла по вызову на дом участковый детский врач Власина. Она осмотрела больного, прописала лечение и дала талон на приём к себе в поликлинику.
- А больничный? - робко напомнил Вениамин. - Нам бы бюллетень по уходу…
- Не вижу необходимости давать бюллетени налево-направо, – резко оборвала Валентина Васильевна. – Вам больничный, а мне – выговор? Ребёнок - не ясельный. Находите, с кем оставлять его дома, найдёте и кому ухаживать за ним.
А в поликлинику придти оказалось и вовсе не просто. Время приёма совпадало с пересменой на фабрике. Либо Вениамину надо было опаздывать на работу на час с лишним, либо Клавдии отпрашиваться на такое же время раньше с работы.
- А, может, не пойдём к врачу? – обменялись мнением. родители накануне той злополучной среды.
- Действительно! Дениска поправляется. Больничных Валентина Васильевна не даёт. А чёрствости и напряга в жизни и без Власиной хватает.
Решили пренебречь поликлиникой.
А в пятницу медсестра домой нагрянула.
- Вы почему с ребёнком к врачу не явились?! – напустилась она на отца. – Живо собирайтесь в поликлинику. Ишь самовольники нашлись!
В поликлинике Власина ещё более высоким тоном продолжила разгон Вениамину.
- Вы что себе позволяете, папаша?! Самолечением занимаетесь?! А ещё родителем называетесь. Эгоист – вы, а не родитель! Ваш ребёнок умрёт, вы всплакнёте - и только. А мне могут выговор объявить…
После слов «всплакнёте - и только» Вениамин не пытался ни извиняться, ни оправдываться, ни каяться. Будто молния ослепила глаза, будто день померк за окнами поликлиники, сжались губы и зубы, подкосились колени. Вениамин еле удерживал сынишку на руках…
- Да, действительно сказанула Валентина Васильевна - вздохнула Клавдия у могилы Власиной. - Царство ей Небесное. Словно тем и жила, что выговоров боялась.
- А я ей объявлю выговор, - вдруг выпалил Вениамин. – Прямо сейчас и прямо здесь, на кладбище объявлю…
Денис давно вырос. У сына - свои дети и внуки. Много лет прошло с того инцидента, а тяжёлый осадок от происшедшего не растворился во времени.
- О чём ты, Веня?
- «Чего боялась, на то и нарвáлась». Выговор за чёрствость к родителям с занесением в Вечную память…
- Опомнись, Веня, - Клавдия осенила крёстным знамением мужа. – Грех это. Надо уметь любить и прощать человека? - напомнила она Евангелие.
- Прости, Господи, - успокоился Вениамин, и тоже поклонился праху Валентины Васильевны.
Старики Одиноковы долго ещё ходили по кладбищу. Их размышления, чувства, и разговоры казалось не имели конца, как бесконечными казались аллеи и лабиринты городского кладбища - этого гигантского чудовищного непонятного и таинственного архива Вечности.
Март 2018
|
