пропасть. Мистер Генри сегодня рассказал о том, как они усмиряли события, и, что самое удивительное - все происходило в один и тот же день, и даже час! Менялись лишь места, страны и демоны… Демоны! Так, кто же этот третий антихрист, ведь каждый раз он появляется в новом обличии и в новом месте? В Новом Завете сказано - это красное чудовище с семью головами... Во всех религиях число семь упоминается при исчислении грехов человеческих. Семь смертных грехов! Так, кто же он - этот третий? Судя по событиям, которые развиваются, он уже здесь, среди нас, и мы знаем его. Но он один, а тех, кто тянет человечество к краю, множество. И тогда я задал себе вопрос - а в облике ли человека это чудовище? И почему он всякий раз меняет внешность, страну, несет что-то новое и все заканчивается концом? Я задумался... Нет, мне в голову пришла одна мысль... А может, он и есть в облике всех людей, всего человечества со своими семью головами - грехами. Но тогда он в каждом из нас!
Писатель продолжал, и его голос становился жестче и громче. Он совсем не походил на того задумчивого пожилого человека, каким все его знали.
- Посмотрите - семь смертных грехов! У христиан это - Гордыня, Зависть, Чревоугодие, Блуд, Гнев, Алчность, Уныние. Кто-нибудь из вас может сказать, что он совершенно свободен хотя бы от одного из них? А, может быть, именно мы и довели себя до этой черты и теперь пора изгнать из себя демона, который отравляет наши души и то высокое, что заложено в каждом из людей? Повторяю – он в каждом из нас! Но, как это сделать?
Люди притихли, они молча слушали, и ни один вздох или шорох не нарушал этой тишины.
- Нужно показать людям, как они живут и во что превратились! Как показывают курильщику снимок его легких - и тогда появляется шанс, что он бросит курить... Не все бросают, но многие... Нет, теперь уже все и разом, а иначе спасения нет...
- Люди тысячелетиями плодили свои пороки, а вы хотите за две недели избавить их от этого? - воскликнул кто-то с трибуны.
- Именно! За неделю! За несколько дней! - громко выкрикнул он.
- Что вы имеете в виду? – не выдержал Генри. Все с замиранием смотрели на писателя - таким его еще не видел никто, да и был ли он когда-нибудь таким? Его глаза горели, словно у безумца, решившегося сделать прыжок в преисподнюю и этим спасти мир.
- У последней черты… - пробормотал он.
- Что? Изъясняйтесь точнее? - переспросил Генри.
Снова ропот людей пробежал по трибунам.
- Леонид, ваша станция работает нормально? – неожиданно спросил Юрий.
- Да, но причем здесь это? - ответил тот.
- Нужно показать им лицо в зеркале... Как вам это объяснить?
Писатель заметно волновался и говорил сумбурно.
- Нужно создать зеркало, в котором удастся показать им самих себя - эту планету, их жизни, их детей, прошлое и настоящее…
- Да-да, я вас понимаю! – в нетерпении перебил его Ричард Уилсон. - Бывают такие ситуации, когда люди начинают об этом задумываться, особенно в критические моменты или в глубокой старости, но это сугубо индивидуально и далеко не для всех!
- Для всех и единовременно! - заражал своей идеей Нестеров. Но его не понимали. И чем больше не понимали, тем громче роптали и нервничали.
- Когда мы вспоминаем свою жизнь, оглядываемся назад и молим Бога? - продолжал Юрий.
- Зеркало? – снова в нетерпении перебил Генри. - Я вас понимаю! Но как это осуществить?
- Зеркало, - повторил писатель. – Именно, зеркало! Вы совершенно правы! Нужно создать иллюзию последнего дня человечества. Последнего дня для каждого на планете, и тогда они, наконец, задумаются. А задумаются – значит поймут! Создать не кинофильм или книгу, но реальную иллюзию, в которую поверят все, и будет это единовременно.
- Что вы имеете в виду? - выкрикнули из зала.
- Тейа!!!
- Что??? - люди замолчали, вновь не понимая. Теперь было страшно смотреть на этого странного человека.
- Мы забираем Тейю с траектории давности, - четко произнес он, - одалживаем ее у космоса и времени с того момента, как она уже здесь побывала, и даем ей возможность повторить свой полет.
Люди продолжали молчать.
- Вы сошли с ума? – наконец воскликнул Генри. - Вы хотите повторить падение и уничтожить все?
Писатель долю секунды подумал, понимая, что от следующих его слов будет зависеть все. Поймут ли его?!…
- И да, и нет. Мы возвращаем Тейю лишь на какой-то промежуток времени, даем ей возможность подлететь ближе, показать себя в убийственной красоте, а затем отправляем ее назад…
Мертвая тишина повисла в воздухе. От предчувствия этого зрелища у всех перехватило дыхание, слышен был только нежный щебет птиц, поневоле ставших свидетелями этого демонического плана.
- Такого трудно себе представить, не то чтобы воплотить, - нарушив тишину, воскликнул кто-то.
- Утопия! - прошептал старый Уилсон.
- Почему? - азартно возразил физик. - Просто нужно подумать, как это сделать! - он был готов на все.
- Вы серьезно? - спросил его Генри.
- Думаю, да, - сказал Леонид. - А у нас есть выбор?
- Зло во благо... Или благо во зло,... - произнес Ричард.
- Гениально! - тихо шептал Генри, представляя себе это... - Вы сумасшедший... Это гениально!...
- Зеркало!... Тейа! …. - теперь зал гудел, словно его пробудили от долгой спячки. Люди вскакивали с мест, что-то говорили, перебивая друг друга, кричали. Все продолжалось, пока их ропот не прервал громкий возглас Генри:
- Вы слышали, что предложил мистер Нестеров? Думайте, господа! Думайте и решайте. От вашего решения зависит все! Кто согласен?
Яркое солнце освещало трибуны и лица этих людей, воздух не шевелился, ни дуновения, ни ветерка, ни одна птица больше не издавала своего щебета. Гигантские ветви папоротника нависали над краями амфитеатра, боясь спугнуть тишину, тоже застыли в оцепенении. Казалось, океан, небо и все вокруг на какое-то мгновение замерло, затаив дыхание, и остановилось. И все ждали, что скажут они - ничтожная горстка людей, которая сейчас решала все… И, словно, вздох пронесся в тишине:
- Да!... Да!... Да!…
Люди медленно вставали, осознавая, что они делают, они говорили "да", и не осталось ни одно, кто был бы против.
- Чудовищный план! Принято! - произнес Генри, восхищением посмотрев на писателя. А тот уже поднимался к своему ряду, занимая место рядом с Леонидом, с человеком, которому предстояло все это осуществить.
После совета уже там, внизу, писателя догнал старый Ричард:
- Скажите, Юрий... Скажите честно, вы уже дописали эту главу?
Писатель понял его и, подумав, ответил:
- Сказать по правде - нет.
- Что же мешает сделать это? – жестко спросил Ричард. Юрий задумался и честно ему ответил:
- Я не вижу конца. Я не чувствую его. Только верю. Но, наверное, это немало?
- Да, немало, - ответил Ричард. Они пожали друг другу руки и писатель удалился.
- Вот и я не вижу, - пробормотал Уилсон, задумчиво глядя ему вслед...
- 46 –
До конца оставалось две недели - ровно четырнадцать дней. За это время нужно было успеть сделать то, что не удавалось за предыдущие два года, за все тысячелетия, с тех пор, как на небе чьей-то безжалостной рукой были начертаны цифры, которые обозначили роковой день. Иногда Юрию казалось, что они взяли на себя полномочия, на которые имеет право только создатель. Но механизм был запущен, и теперь люди в нетерпении ожидали чудесного спасения. Если оставался шанс, нужно было идти до конца, каким бы он ни был. Слово – “конец” теперь висело в воздухе, и никакой ураган не мог сдвинуть его с места и разогнать черную тучу, которая затмевала весь горизонт там, "наверху", а значит, и здесь, в сердцах людей, в их мыслях и мольбах.
Они не спали трое суток. Иногда роняли тяжелые головы на рабочие столы между приборами и пультами, где на мгновение забывались, но снова и снова искали и ругались, просчитывали и начинали все с самого начала. Теперь Леониду было легче - работа помогала постоянно не думать о Валери, оставляла надежду, и сейчас он был готов на все. А внутренний голос подсказывал, что нужно делать. Вилли его понимал, но совсем не жалел - иногда жалость убивает, а сейчас нужно было собрать всю волю в кулак и бороться с тяжелой задачей и с самим собой. Такая жестокость коллеги и друга иногда помогает и не дает возможность эмоциям победить здравый смысл. Это такие разные плоскости - наши чувства и разум, как разные измерения жизни. И если хватит ума не давать волю своим чувствам, тогда победит разум, как бы ни было тяжело. Поэтому он сутками напролет, в изнеможении, но с надеждой и верой в успех, проводил время здесь, в лаборатории. Наконец, решение приняло свои очертания, оставалось лишь придать ему конечную форму.
Они сидели на совете у Генри и объясняли принцип действия нового механизма. До этого физики имели дело с тоннелеобразной “кротовой норой”. Их работа сводилась к тому, чтобы заполнить ее экзотической материей и сделать проходимой. Мощный источник энергии шаровой молнии поддерживал стабильность канала и не давал ему “схлопываться”, вернее, закрываться…
Говорил Вилли. А Генри слушал его, пытаясь понять. Когда-то он был математиком, но чтобы понять такое, нужно быть Вилли или Леонидом, а это пока не дано никому.
- Проще, Вилли, проще! – нервно перебил его Генри.
- Схлопываться – закрываться! – пояснил Вилли, - так будет понятнее...
- Если проще, - перебил Леонид, – есть другие способы перехода в иное пространство. Допустим, существует две разные временные плоскости, и они могут находиться бесконечно друг от друга далеко или быть совсем рядом... Неважно... Короче, такие плоскости имеют общее тонкое кольцо и диск, этим кольцом ограниченный. Этот диск и соединяет наши плоскости.
- Назовем его "зеркало", - перебил Вилли.
- Зеркало? - переспросил Леонид. – Хорошо, "зеркало" - сути дела не меняет, - согласился он. - И стоит через него пройти, мы попадаем в другую плоскость, где и находится другое время. Если еще раз переступить или шагнуть в него с любой стороны, мы возвращаемся назад.
Вилли снова продолжил:
- Мы отработали схему перехода и способ, как переделать установку, оказалось, что в конструкции менять почти ничего не нужно. Открываем “кротовую нору” во времена Тейи, но туда не переходим. Установка остается здесь, на острове. Мы видим через "червоточину" планету, подводим к ней наше "зеркало" и ждем, пока Тейа пройдет сквозь него. Потом программируем заданный интервал времени, и дело сделано - Тейа у нас в гостях! Вернее, не у нас, а там, "наверху". Затем канал закрываем, и она летит прямо к Земле.
- А обратно? - спросил Генри.
- Точно так же - открываем канал, теперь уже "наверх", снова перед ней выставляем "зеркало" - и Тейа дома.
- Это зеркало, - продолжил Леонид, - та же “червоточина”, только другой конструкции и работает немного иначе, но принцип тот же…
- Мы можем провести эксперимент, прежде чем сделать это? - спросил Генри, поняв принцип работы. Леонид устало на него посмотрел.
- Программирование установки займет несколько дней. Астрофизики столько же времени будут рассчитывать траекторию полета, устранять помехи, отслеживать эту область космоса, чтобы не кого-нибудь зацепить. Поэтому времени не остается. Дней за пять-шесть управимся, но работать придется сходу - без отработок. С первого раза...
- С первого раза, - задумчиво повторил Генри. – Значит, так тому и быть – сразу и на чистовик, -
