Никто не знал о существовании этого убежища, даже Ольга. Роман Викторович строил его специально только для себя, для своего уединения. Находилось это убежище далеко за городом, на самой окраине леса, и о существовании дома знал только один человек , это скульптор Мировский Даниил, на выставке которого встретилась наша героиня с Шурминым. Именно Даниил предложил Роману Викторовичу идею постройки своеобразной «берлоги», стилизованной под русскую избу. Соорудить такую избу -дело сложное, нужен отличный мастер, владеющий сноровкой одним топором поднять дом с основы до самого козырька. Даниил, сам работая с деревом, знал такого мастера-умельца и пригласил его на строительство. Шурмину понравилась эта идея, он любил все русское, национальное, а изба и есть символ жизни русского человека! Невдалеке стояли каменные постройки, стандартные, обнесенные высоким забором с колоннами, а дом Шурмина был открытым, сиял в солнечных лучах теплом дерева и в тоже время уединенным от посторонних глаз зарослями малинника и молодой березовой порослью.
Охраны у дома не было, но присматривала за ним в отсутствии хозяина пожилая одинокая женщина, совсем глухая, но , как говорят в народе «шустрая» и домовитая. Шурмин держал с ней связь, объяснив, как прочитывать его сообщения на мобильном телефоне. Федоровна, так ее звали, к приезду Шурмина наготавливала всякие вкусности русской кухни и тихонечко уходила в поселок. Народ сейчас не очень любопытен, да и расспрашивать Федоровну сложно, так что никто ничего не знал, а если и догадывались люди, то и дела им не было до какого-то там писателя или поэта, а нужно сказать, что приезжал сюда Шурмин не под своей фамилией, а под псевдонимом писателя Северского.
Давно не был Роман Викторович в своем деревянном тереме, с тех пор, как произошел несчастны случай с Агатой. Не по себе ему было приезжать, так как память сразу выстраивала ленту ассоциаций довольно неприятных .
Но новые чувства, его захватившие, так и порывали отправиться туда, где он мог быть самим собой. Он сообщил Федоровне, что приедет один, чтобы она сильно не утруждалась в готовке блюд. Но Федоровна рада стараться: приготовила окрошки целую чашку, квасца холодного из погреба принесла. Квас у ней был собственного изготовления. Федоровна разливала квас в бутылки из под шампанского , и когда приносила их запотевшими в избу, они стреляли с такой силой, что Роман вздрагивал и шутил:
- Что ты в него добавляешь, уж больно он у тебя ядреный, так в голову ударяет и в потолки, будто Новый год!?
- Что ты, голубчик! Ничего особенного: изюм подкладываю, всего-то! - смеялась Федоровна, довольная оценкой ее кулинарного искусства.
Федоровне нравился Шурмин простотой в общении, умением пошутить и щедростью : он не жалел денег, хорошо оплачивал ее труды.
И вот Роман Викторович приехал в свою «берлогу» с одной целью, и это была Светлана. Чем больше он погружался в творчество Светланы Александровны, тем значительней открывал ее для себя и этим открытием он не хотел ни с кем делиться, оно требовало уединения и переживания чувства, так смело и незванно охватившего его всего так, что иногда дыхания замирало. Эта любовь возвышала его и поднимала крылья. Нет, не страстных объятий желал он, ему хотелось безмерно отдавать все, что есть в его душе и сердце этой женщине, которая так неожиданно вошла в его жизнь, не подозревая даже о том, что для него значил ее приход!
Федоровна встретила Романа ласково , суетясь и объясняя, что где из съестного можно взять:
- Окрошка и квас в холодильнике, роман Викторович, там же и сметанка, свеженькая, только сегодня купила! Хлеб на окне, под салфеткой, сама выпекала !Дай Бог вам всего хорошего!
-Голубушка вы моя, спасибо огромное за заботу! - откликался Роман, уже заходя на порог дома.
Внутреннее расположение в его избе было двухуровневое: на первом уровне гостиная и небольшая кухня с русской печкой. Гостиная была устелена ткаными половиками, дышащими свежестью, это благодаря стараниям Федоровны. На стенах фотографии черно-белые его отца- фронтовика и матушки тоже в военной форме. Так искренно и естественно смотрелись они , как будто взирали из своего «далеко» на сына, единственного и любимого. Их лица, красивые и немного суровые, не могли не остановить взгляда всех, кто заходил в эту гостиную. Особенно любовалась Федоровна, считая их настоящими героями, да они таковыми и были!
На втором уровне располагалась спальня с огромной деревянной кроватью, застеленной покрывалом в стили пэчворга лоскутного шитья. Все сияло чистотой и дышало прохладой. Гостиную и спальню разделяла занавеска, как это было принято в русских избах.
Роман Викторович прошел на кухню, захватив ноутбук: нахлынувшие на него чувства требовали выхода и неожиданно открыли для него творческие возможности. В голове его прокручивались строчки , так упорно и неотступно, что он спешил записать их:
Я нежно хочу тебя целовать
И нежно к плечу твоему прикасаться,
И локоны нежно в ладонях держать,
Мечтать о тебе и в мечтах улетать
на остров прекрасный.
На острове этом, безлюдном, пустынном,
Заросшем лишь пальмами, небу открытом,
Где берег жемчужный ласкает лазурь,
И ветер на волнах играет ноктюрн,
В закатных лучах светят лаской глаза,
И Нежность живет на святых берегах.
Там нежность свою тебе подарю,
Влюбленного сердца возьми теплоту.
