Странный лес

         Это был странный лес. Сначала я ходил за грибами, потом грибы ходили за мной. Утомившись, мы расселись возле костра и смотрели в небо подобно индейцам племени сиу-сиу. Грибы безмолвствовали, я же напротив, желал одновременно петь и стонать.
         - Здорово, славяне! – из темноты ночной чащобы  появился деревянный чурбан с лицом, похожим на наждачную бумагу. – Не стесню?
          Грибы промолчали, а я ответил:
          - Здравствуй, бревно!
          - Я не бревно, - со значением произнёс чурбан. – Я бог Перун.
          - Садись, бог, - сказал я. – Нам для своих ничего не жалко.
          Перун разместился подальше от костра, но молчать не стал.
          - Сыграй что-нибудь, музыкант, - ненавязчиво приказал он мне.
          - Я не музыкант, - сказал я. – Я – слесарь.
          - Да хоть пекарь, - с лёгким оттенком жестокости в голосе резюмировал Перун. – Играй, а то я тебя молнией испепелю.
          Я подобрал подходящую березовую ветку и исполнил пассакалию для виолончели Георга Фридриха Генделя.
          - Неплохо, - вдруг хором затараторили грибы. – Неплохо, неплохо, неплохо. Но не своевременно. Нет в этой музыке шума эпохи.
          - А в какой есть? – удивился Перун. – Мы существа тёмные, нам по филармониям разгуливать некогда.
          - Вот взять, к примеру, гимн России, - сказали грибы. – Очень даже патетично. И выборы опять же на носу.
          - Ты гимн можешь? – спросил Перун.
          - Нет, не могу, - сказал я. – Без хора имени Александрова никак не обойтись.
          - Врёт, собака, - уверенно сказали грибы. – Может, но не хочет. Такие самые опасные.
          - Нешто ты хохол? – рассвирепел Перун. – Нешто всё родное стало тебе не любо? Вот сейчас вижу в глазах твоих оголтелую незалежность.
          - Простите! – крикнул я, вскочив на ноги. – Поклёпа не потерплю. Я Николай, сын Николая, чистокровный якут, достойный отпрыск шамана и оленевода. Я незамедлительно требую присоединения полярного города Оймякона к свободным алеутским островам.
          - Дурку валяет, - сказали грибы. – Скоро заявит, что он марсианин. Пороть таких надо, денно и нощно. А лучше сжечь, как социально чуждый элемент.
          - Ну и кутерьма у вас, - сказал Перун. – Нет в вашем обществе благолепия. Пойду лучше к людоедам, с ними о метафизике поговорить можно.
          - Вот тут вы заблуждаетесь, уважаемый Перун, - возразили грибы. – Людоеды, они только в Америке, в наших краях испокон веков не водилось такой нечисти.
          - Ну, вас, - сказал Перун и растаял как сосулька под каплями начинающегося летнего дождика.
            Это был странный лес. Когда через год меня выписали из психушки, я сел в первую попавшуюся электричку и отправился его искать. Но так до сих пор и не нашёл…