Корюшка

      В когда-нибудь ловили  корюшку со льда Тихого океана? Нет? Вы много потеряли в жизни.
     Представьте себе солнечное морозное утро. Алмазные кристаллики снега горят всеми цветами солнечной радуги. Воздух звенит, как натянутая тетива. Душа поет в предвкушении чисто мужского удовольствия. Очистив лунку от мелкой ледяной шуги, закидываешь леску в воду. Начинаются именины сердца, праздник души. Мало того, что свежая корюшка горит и светится как божья свечка, но и пахнет душистым, только что сорванным с грядки свежим огурцом.
      Процесс ловли необыкновенен. Дергание зимней удочки увлекает так, что забываешь обо всем на свете: о жене и детях. Сердце дрожит за леской, клев стоит такой, что растапливает лед у лунки. Это вам не «мормышку намочить». Здесь главное наживку не перепутать с закуской и шапку не одевать. Иначе позовут выпить - не услышишь!
     Рыбаки мудро говорят: «Рыбы, сколько не поймай - всегда мало!» поэтому, когда идет клев, забываешь о еде, отдыхе и работе. Не зря считается - «Время, проведенное на рыбалке - в срок жизни не засчитывается!»  Свежий морской воздух кружит голову, остро пахнет водорослями. Сидя на дальневосточном льду, ощущаешь первобытный холод, который, проникая в штаны, всё там отмораживает до состояния сосульки.
      Есть жареную корюшку - это уже другое удовольствие, благо, что готовить ее может любой мужик. Недаром считается, что корюшка - еда холостяков.
     Во флотском общежитии вечером после очередной подледной рыбалки собрались молодые офицеры. Мужики кучей сгрудились в комнате-каюте, а по-местному - камере, у капитан-лейтенанта по имени Слава. У этого общепризнанного «хозяйственника» единственная на общагу взрывоопасная электроплитка и сковородка. Правда помятая мотоциклом и без ручки, но сковорода и в Африке - сковорода.
      - Эй, мотыль! Где у тебя тут мука? - с величием Чингисхана спрашивает Славика его дружок Рафик по прозвищу «Татаро-монгол», который любил исполнять танец живота, без живота.
      - Не раскачивай мне мозги! - отвечает хозяин каюты, продолжая искать под кроватью в чемодане, заменяющему ему шкаф, тарелки. - Их есть кому поедать.
      Надо признать, Рафик был дока в жарке корюшки. Люди, которые хоть раз попробовали жаренную им рыбу навеки теряли вкус к жизни, а впоследствии чахли и умирали, если вновь не ели этот деликатес из его добрых рук. Любимое выражение парня было: «Нам татарам все равно - что санаторий, что крематорий!»
       Рыбожар ища муку, начинает громко шебуршать  по корявой самодельной полочке в так называемом «хозуголке» холостяцкой берлоги. Полка пуста, но до краев. Найти здесь что-нибудь путное можно, только сломав мозги и руки.
       - Разуй глаза, слепой пингвин! - реагирует хозяин. - В банке с солью справа от пакета с вермишелью в таре из-под воспламенителей.
       - А где здесь банка с солью? - теперь уже сам себе задает риторический вопрос Татаро-монгол, глядя взглядом Золотой орды на стыренные со службы военные укупорки, и сам себе отвечает. - Тут все банки одинаковые, не подписанные и с чем-то белым.
        Выбрав между замусоленных пакетов и помятых жестяных коробок пожеванную жизнью банку без надписи, заглянув в нее и увидев что-то белое, наш искатель приключений радостно восклицает:
        - Порядок! Есть контакт!
       По  закону подлости в банке оказывается знаменитый стиральный порошок «Лотос»! Но Рафик после принятых внутрь на льду триста рыбацких грамм, отличить уже путное от беспутного не может. Татаро-монгол начинает свой сакральный ритуал - холостяцкое священнодействие. Корюшку в чем вся сладость для мужика - чистить не надо. Обмывает, будто совершает жертвоприношение, каждую рыбку под струей воды. Выдавливает у нее глазки - это у него идет в «меню» как икра. Берет безразмерный тазик по-флотски называемый «обрезом» и вываливает всю рыбу. Даже не понюхав, вкусно все посыпает «солью» и кладет по одной на сковороду.
        Потная корюшка начинает весело шкворчать. По мужской общаге начинает быстро распространяться аппетитный запах жареной рыбы. У всех от нетерпения начинают сочиться слюни и выделяться гормоны любви. Любви к себе.
      Для флотского аппетита Рафик добавляет  немножко ожидания и интима. Полчаса и гора деликатеса с хрустящей янтарной корочкой лежит в другом помятом цинковом обрезе для стирки белья.
      - Налетай! Подешевело - было рубль, стало два! - командует Рафик.
      От этой команды всё в общаге приходит в броуновское движение. Со всех комнат молодые парни, стараясь не расплескать слюну во рту, несут стулья и табуретки, по-флотски - баночки. К общему столу волочется все, что у кого есть в «закромах родины».
      Находится холодная вареная картошечка в «мундире», которую если что и выбросить не жалко, соленые ржавые огурчики и кислая капуста, кусок колбасы «собачья радость», твердый, как якорь, шматок старого сала. У кого-то случайно обнаруживается огрызок окаменелого плавленого сырка «Дружба». Витя-минер тащит свои прыщи в красном соусе, начиненные чесноком и трюфелями. И на том спасибо! Чем богаты - тем и рады! 
      Ребята, словно стадо голодных морских волчар набрасываются на рыбный холостяцкий ужин, будто у них просыпаются глисты. Начинают усиленно все «бакланить». От ослепительного хруста уксусные мухи и голодные крысы начинают с завистью глядеть, на то чем занимается служивый народ.
     Парни на эти «мелочи» жизни не обращают внимания. На флоте хлебалом не щелкают! Кто не успел - тот опоздал, кто опоздал - тому рыбная кость в горло. Начинается шевеление ушей, слышатся треск кадыков и сентенции рыбаков:
      - Вкуснотища, сказка! - пуская вздохи удовольствия, по-детски восхищается Валера-химик.
      - Все хорошо, но что-то вкус у корюшки не такой, как вчера, - задумчиво хмыкнув, изрекает Паша-артиллерист, потянувшись за очередной рыбкой. - Сегодня что-то отдает… неизвестностью.
      - Не тарахти задницей по палубе! - разумно замечает Рафик. - Я ел "чилимов, - креветок значит,  - которые знают о корюшке больше, чем ты!
      - Нет такого слова «задница»! - поправляет «татарина» Паша.
      - Как нет? Задница есть, а слова нет? - искренне удивляется Татаро-монгол.
      Мгновение тазик с рыбой и бутылки со спиртом пустеют. Что было дальше?
      Да ничего! Весь народ в общежитии, позабыв о службе и любимых женщинах всю ночь пугал в гальюне-туалете дучки унитазов.
      Рыбоедов несло из прорвавшихся «кингстонов» как из пожарных шлангов. Парни по «латыни» спрягали Татаро-монгола на пяти языках по всем падежам и склонениям, но зато дружно  и весело!
      Жертв и разрушений не было. Никто не погиб!