о себе, о все новых на домах трещинах – морщинах на его лице, о выбитых окнах – своих пустых глазницах. Он выл и плакал, поливая детей своими слезами сквозь прохудившиеся крыши. Он выл и молил, ему бы несколько косметологов с мастерками и кистями, ему не надо сложной капитальной пластики, чуть-чуть косметики, макияж еще никому не вредил, и он бы засиял, засверкал, подняли бы горожане головы, глядя на его красоту, распрямили бы спины, проснулись бы от пьяной спячки, вдохновились бы прекрасным видом родителя, на что-нибудь бы решились, сдвинули бы махину лени и безынициативности… Нельзя в таком состоянии содержать родителя, себе дороже выходит, такое отношение к нему не остается безнаказанным.
Этот вой напоминал мне хор бездарно настроенных скрипок, попавших в руки никогда их до этого не державших.
3.
В «почтовом ящике» продолжали числится еще многие сотрудники, которые давно уже не получали зарплаты, но боялись уволиться из государственного предприятия, по привычке видя в этом какую-то стабильность. Но государство уже давно обеспечивало только стабильность нищеты, но до людей это не доходило, они продолжали на что-то надеяться вместо того, чтобы взяться самим за устройство своей судьбы, плюнув на государство, которое на них уже давно плюнуло.
Но меня интересовали толь три человека из дирекции, которые должны были подписать бумаги, получив за это от государства приличный процент от украденных у него денег.
Этот город меня всегда, независимо от времени года, встречал полумраком пасмурного дня, сыростью, пронизывающим ветром и недобрыми взглядами в мою спину местных жителей, в лицо они всегда заискивающе улыбались. Я в отместку всегда, приезжая, вспоминал «Gemini» и вел себя, как заморский богатый принц, осчастлививший своим визитом бедную подвластную страну, которая зависит от него.
Здесь, где меня никто не знал, я всегда оттягивался, изображая удачного бизнесмена, раздавал чаевые, снисходительно ухмылялся, похлопывал по плечу... Я пытался играть роль баловня судьбы, так знакомой мне по юности.
Но в один из приездов все изменилось – среди мрачной пасмурной погоды мне навстречу вспыхнула до неприличия яркая, рыжая копна солнечных волос.
Женщина шла мне навстречу, было ощущение, что все вокруг нее приобретает цвет, все оживает, преображается, но стоит ей пройти, окружающая обстановка опять приобретает привычный серо-мрачный оттенок.
Я так и стоял с открытым ртом, пока не осознал, что она сейчас скроется и останутся только в воздухе отзвуки «The Flame Within», музыки которая постоянно звучала в том цветном пространстве, которое окружало Незнакомку.
Наши отношения развивались быстро, они были наполнены нежностью и очень важным для меня фактором – я обольщал, на меня не смотрели, как на ни на что не способного, мне не надо было ничего доказывать, я, надеюсь, был самим собой, но отношения были, как мне казалось, заранее обречены, они звучали, как «Petite Fleur».
Пролетели три дня, пора было уезжать, а во мне поднималась волна протеста, я не хотел уезжать, я не хотел опять туда, где… Но я уезжал, твердя себе мысленно, что еду, чтобы поставить точки над «i» и вернуться, вернуться навсегда.
На вокзале мы столкнулись с сотрудником компании брата моей жены, он приехал подписать очередные бумаги, это требовалось срочно. Я объяснил ему, что Незнакомка – представитель «ящика», ей поручено меня проводить. Он не стал вдаваться в подробности и ушел.
В поезде я пытался репетировать свою речь, которая положит конец нашим с женой отношениям, даст мне свободу и откроет путь в Этот город. Но чем дольше я ехал, тем менее убедительно звучали мои слова даже для меня самого, а стоило сойти с перрона в Питере, окунуться в его очарование, как воспоминания о Этом городе начали напоминать некий не очень приятный сон, скрашенный появлением в нем Незнакомки. От отрепетированных слов, когда я добрался до дома, остались только восклицания, как я соскучился, как приятно вернуться в родные стены и т.д.
Хотя ночные мои сны теперь стала сопровождать тема «The Shadow Of The Smile», я гнал мысль о том, что предал жену. Предательство, про которое никто не знает – не совсем предательство.
Договорился с братом жены, и меня перестали отправлять в командировки в Этот город.
Года через три в коридоре столкнулся с тем сотрудником, что встретился нам с Незнакомкой на вокзале. Он рассказал, что виделся случайно на улице с сотрудницей «ящика», которая меня провожала, она в этот раз гуляла на улице с сыном – годика два, два с небольшим.
Она ни разу мне не позвонила за это время, я не хотел сейчас думать о том, что не только не позвонил, но и не приехал, как обещал.
Я отчетливо услышал тему, которая сопровождала мою Незнакомку все эти годы, это была, как это не горько, «You’ll See».
Опять был порыв все бросить, уехать, но я с ним быстро справился, представив маленькую затхлую комнатушку Незнакомки в барачного типа деревянном доме, вздохнул, откинулся на подушки широкого дивана, переключил канал и сосредоточился на футболе.
Вы скажите – подло, наверное, но подлость, про которую никто не знает – не совсем подлость.
Постепенно в моих снах перестала звучать музыка.
4.
Я всегда знал, что сотрудники компании мне завидуют, меня не любят. Все считали, что я не заслужено занимаю должность, что от меня толку – ноль, а место и зарплата заняты. Они ворчали, обсуждали меня, но делали это не организовано, это в моем мюзикле озвучено исполнением композиции «The X-files», каждый ворчал по-своему, отдельно, поэтому заговора сотрудников я не опасался.
Но вот год назад в фирме появился новый менеджер, очень толковый, быстро продвигался, во все совал свой нос, все про всех знал.
А еще через полгода он привел на работу свою знакомую – очень эффектную брюнетку, которая звучала, как «Amours Meteores» - создавала вокруг себя мужскую неразбериху, будто пролетая на бешенной скорости, а они потом беспомощно барахтаются в оставленных завихрениях воздуха. Она вносила сумятицу в мужские ряды коллектива.
Она крутилась и около меня, но я был стоек, как же иначе – я весь на виду жены и ее брата.
И только на новогоднем корпоративе меня сильно подпоил ее приятель, к которому мне никак не удавалось подобрать мелодию. Потом я почему-то оказался с брюнеткой в темном кабинете бухгалтерии, где она практически заставила меня овладеть ей на чьём-то столе, я был пьян настолько, что плохо помню детали.
За этим последовал короткий период шантажа с требованиями поехать с ней на Канары, подарить колье и тому подобное, я отказался и, как следствие, получил обвинение от супруги, обвинение со всеми деталями, которых даже я не помню, путь для приятеля брюнетки к должности зама Генерального теперь был свободен, а я брел по заснеженному двору, волоча за собой тяжелый чемодан и слыша замирающие вдали обрывки мелодии «Lonelyness».
5.
Несколько месяцев прожил один в давно заброшенной нашей послесвадебной двухкомнатной квартире, мне никак не удавалось наладить в ней свое быт, я не мог научиться делать элементарные, как казалось, вещи, которые не делал никогда в жизни.
Я пытался найти работу, но все напрасно, никто не хотел предлагать мне достойную зарплату, а я не мог даже придумать, что я умею делать.
И вот после этих метаний и мучений я решился и поехал на поезде в Этот город, надеясь найти там свою Незнакомку, которая сможет решить, как мне жить дальше, что делать. Должен же кто-то этим озаботиться. В конце концов я отец ее ребенка, не просто посторонний, нельзя от меня отмахнуться, бросить на произвол судьбы.
Я еще в поезде решил, какая мелодия будет меня сопровождать, когда я пойду по улицам Этого города, я знал, что никто лучше Фрэнка Дюваля это не сочинит, и это будет, несомненно, «Me to You» - эта музыка, как символ возвращения в места, которые для тебя многое значат, где ты давно не был, где возрождаются очень важные и чувственные воспоминания. Это путь по улицам памяти.
Так и было – эта тема сопровождало меня постоянно, пока я шел по сцене с декорациями Этого города, сцена двигалась мне навстречу, поэтому композиция успела полностью прозвучать, когда я наконец подошел к дверям покосившегося деревянного дома.
Она вышла к дверям, даже не предложила войти.
Да, она меня сначала ждала, потом перестала, теперь уже все поздно, хотя ей жаль того, что мы не смогли сберечь, но сейчас у нее есть совершенно новый смысл в жизни, ее монолог в моем мюзикле был озвучен композицией «Moonflower».
Мой банальный мюзикл подходил к финалу.
Никчемный человек, я ничего не смог, даже собственную музыку придумать для своего мюзикла, так и прожил под чужие мелодии.
Я брел по улице, по деревянным тротуарам, чувствуя, что начинаю отрываться от земли, мне изменила сила земного притяжения, притяжения тех, кто мог бы меня на ней ждать, кто хотел бы меня на ней видеть, я взлетал все выше и выше, все тише доносились до меня прощальные звуки электрогитары, исполнявшей только для меня «Gary’s Gone», провожая меня в никуда, где нет никого, где уже никогда не прозвучит музыка.
Роли и исполнители:
Герои мюзикла сами исполнили свои роли.
В мюзикле прозвучали следующие композиции:
«Lonelyness» - Eddy Calvert
«Ballad for Space Lovers» - Didier Marouani
«Gemini» - Rick Wakeman
«Rubia» - Armik
«Ocean Waltz» - Sting
«Feuer Tanz» - Edward Simoni
«No More Nadine» - Christian Langlade
«The Flame Within» -Yanni
«Petite Fleur» - Fausto Papeti
«The Shadow Of The Smile» - P.F. Webster, John Mandel
«You’ll See» - David Foster
«The X-files» - Mark Snow
«Amours Meteores» - Christian Langlade
«Me to You» - Frank Duval
«Moonflower» - Carlos Augusto Alves Santana
«Gary’s Gone» - Fred Chapellier
03 января 2018 года
