Минеев

специально говорил громко, придавая храбрости самому себе, и когда услышал слова «Положи здесь», попытался как можно чётче и ровнее подойти к столу.
… Сейчас… сейчас…  – говорил он сам себе, подходя всё ближе и ближе. Сердце его колотилось так, что, казалось, оно выскочит из – под робы. В это время Светлана Сергеевна повернулась к нему, и он, положив совершенно ненужную, пустую, тетрадь перед ней, на какой-то момент замялся...  Ещё секунда – и он  бы так и ушёл, не исполнив ни своего, долго вынашиваемого плана, ни мальчишеского порыва – того порыва, когда пятнадцатилетний паренёк испытывал вполне определенные чувства к противоположному полу. Но в этот момент Светлана Сергеевна подняла на него взгляд, и он увидел её глаза – тёплые и какие-то невыразимо доверчивые.
   Дальше всё пошло словно в замедленной съёмке. Минеев,   удивляясь тому, что он вроде смотрит на себя со стороны, но в то же время определённо действует самостоятельно, прижался губами к тому месту, куда так часто смотрел во время уроков. При этом его рука, всё ещё дрожавшая от волнения и страха, сама отодвинула волосы, закрывавшие шею, губы ощутили тепло и мягкость,  и он не в силах оторваться от нежной белой кожи, почувствовал, как в нос ему ударил какой-то необыкновенный запах то ли цветов, то ли ванили.  Секунды превратились в вечность… А затем Минеев, который  вдруг понял, что произошло что-то ужасно непоправимое, отдёрнулся и покраснел, но вместо того, чтобы убежать, застыл у стола, готовый получить по щеке. Ещё больше он испугался от мысли, что Светлана Сергеевна сейчас закричит и позовёт дежурного с этажа (он совсем не предусмотрел такого варианта!),  зажмурился и сжался внутри.
Однако ровным счётом ничего не произошло. Когда он открыл глаза, он увидел, что Светлана Сергеевна смотрела на него удивленно, и в глазах у неё было что-то такое, чего Минеев не мог понять ещё долго, вспоминая впоследствии свой поступок и эти тёмные глаза, глядевшие на него с материнской лаской. Опомнившись, Минеев сделал назад шаг, затем другой, и, отступая к двери, забормотал: «Простите, Светлана Сергеевна, я… я… нечаянно, я не хотел, я не буду больше. Простите, пожалуйста.  Пожалуйста».   Последнее «пожалуйста» было сказано совсем тихо, почти неслышно. Но  ещё больше удивился Минеев, когда Светлана Сергеевна, вдруг встала из-за своего стола, подошла к нему и, тихонько обняв его за плечи, провела рукой по стриженым белёсым волосам. А дальше, словно во сне услышал Минеев: «Ох, какой  дурачок…»

***
Вернулся он из колонии уже совсем другим: огрубевшим, но не зачерствевшим вконец. Понял, что учиться ему надо, а то пропадёт. Бабка к тому времени ещё больше постарела, но была на ногах. Планы его, касательно учёбы одобрила. Только сказала со вздохом: «Вот не бросил бы школу, сейчас гляди, хоть в каком-никаком технихуме учился. А теперь что… кто вот тебя возьмёт, да после тюрьмы-то?»
Восьмого класса Минеев тогда и правда не закончил, но не потому что «бросил», как говорила бабка, школу. Просто угодил на зону аккурат в середине учебного года. На зоне он тоже посещал школу  два года, хотя толку от этих «посещений» было мало. Вот поэтому-то свидетельство о неполном среднем образовании было у него не то, что «липовым» -  скорее «тройки», выставленные в нём, не совсем точно соответствовали его знаниям. Вернее – они совсем этим знаниям не соответствовали.
По этой самой причине о техникуме Минеев и не мечтал, учиться пошёл в «шарагу» на автослесаря. Компания была разношерстная, ребята все в основном были младше на те самые два года, что Минеев «оттрубил» на зоне. И с ними он был как там: вроде со всеми и в то же время ни с кем. Учёба давалась трудно, он кое-как сдавал на тройки экзамены. А вот в практику втянулся. Иной раз мастер его, Сан Саныч, видя, что ученик ему попался – «золотые руки» - крякнув от удовольствия, говаривал: «Ну, Лёха, головастый же ты! Мотор за две недели, как букварь изучил. Ох, быть тебе при деньгах да при тачке хорошей!»  А затем, щурясь, тихонько добавлял: «Да при бабах, будь они неладны». При слове «бабы» Минеев про себя морщился, так как в памяти тут же всплывал нагловатый Беспалов. С девушками же из «шараги» он  общаться не хотел: не нравились они ему, хоть тресни! Такие же нахальные, как Беспалов, размалеванные, и курят то и дело…  Впрочем, касательно девушек Минеев не заморачивался. Да и зачем они были ему нужны, когда, приходя в учебную автомастерскую, он чувствовал, что душа его начинала петь от восторга при виде разобранных моторов, коробок скоростей и прочих автомобильных причиндалов. Он с головой погружался в работу,  и часы практики  пролетали незаметно.

Так же незаметно подошло и то время, когда его, ну и, конечно же, всех его младших товарищей и накрашенных ещё сильнее, чем обычно, девушек, собрали в актовом зале ПТУ и вручили каждому по диплому. У Минеева, например, оценки в этом самом  дипломе не блистали разнообразием: среди изрядного количества «посредственно» затесалось раза два или три слово «хорошо». Вот и все оценки! Даже по физкультуре, хотя он в общем-то был в хорошей физической форме, так как с куревом «завязал», а спиртным подобно его одногруппникам, не увлекался, не вышло у него «отлично». Нет, нормативы он сдал все. Одна беда: не вовремя!  Всё потому, что вместо посещения спортивного зала, он частенько пропадал в автомастерских, где общение с карбюраторами и разного рода деталями доставляло ему куда большее удовольствие, чем общение с физкультурным «конём» или шведской стенкой. Хотя… если сказать честно, оценки Минеева особо не интересовали. Получив диплом, он испытал не радость, а некоторое расстройство, так как внезапно понял, что в автомастерские с сентября  придут совершенно другие люди, а он, Минеев, получался как бы лишний что ли…   Горестные мысли эти прервал Сан Саныч, который внезапно появился перед ним, словно вылезший после дождя из-под земли гриб. И тут Минеев удивился и не поверил сам себе: он никогда ещё не видел Сан Саныча в модном по тем временам тёмно-синем костюме, а так же в белой рубашке и галстуке в тон пиджаку. Минеев даже рот раскрыл от неожиданности; а Сан Саныч же уже тащил его по коридору в сторону кабинета директора. Перед дверью он остановился, отпустил руку Минеева и с какой-то долей торжественности в голосе произнёс: «Слушай, Алексей, меня внимательно».
Минеев моментально понял, что дело, по которому его сюда притащил Сан Саныч, было в высшей мере важное и нужное, потому как его собеседник обычно обращался к нему или «Лёха», или «Лёшка», или как-то наподобие того. Раз уж тот произнёс «Алексей», стало быть, была у Сан Саныча какая-то неимоверно полезная информация, и предназначалась она, эта информация, исключительно для него, Алексея Минеева.
«Слушай, Алексей», - продолжал Сан Саныч, я тебе тут помочь хочу. И не успел Минеев поинтересоваться, в чём же состоит эта помощь, как Сан Саныч уже продолжал:
- Тут к нашему начальству друг один пожаловал. Ну, день-то сегодня сам понимаешь, какой торжественный. А я краем уха, пока коньячок на всех разливали, услышал, что ему нужен водитель. Да не просто водитель, а толковый водитель. Понимаешь? Толковый! Последнее слово Сан Саныч произнёс, поделив его на слоги. – Вот я за тобой и рванул. Ты понимаешь, что такое толковый водитель? – спросил он. И тут же сам себе ответил: «Это именно водитель (слово «водитель» тоже было произнесено по слогам), а не как сейчас принято говорить «водила». Это такой специалист, который не насилует машину своим неумелым вождением, а относится к ней уважительно и бережно. Ты понимаешь? И ремонтирует вовремя, и детали вовремя меняет, и вообще следит за ней, как за драгоценной игрушкой. Да ты слышишь, что я тебе толкую?»
Минеев всё отлично слышал, но пока ещё не мог взять в толк, чего это Сан Санычу  пришло в голову распинаться перед ним, объясняя, кто такой хороший водитель. А далее ни тот, ни другой ничего не успели произнести, потому что дверь открылась, и из неё вышли два человека. Один – директор Андрей Павлович, который получил от своих подопечных прозвище «Циркуль» за свой высокий рост и своеобразную походку, а второй – худощавый светловолосый человек с правильными чертами лица, которого Минеев раньше никогда не видел. Это и был друг Андрея Павловича, которому  срочно нужен был водитель. Да не просто водитель, как до этого объяснял Сан Саныч, а толковый водитель. Увидев их, Сан Саныч, позабыл о той степенности, которую накладывало на него ношение классического костюма с галстуком, и, схватив опять Минеева за запястье,  сделал вместе с ним шаг в сторону вышедших в коридор людей.  «Вот, - важно сказал он, - вот тот самый Алексей, который разбирается в машине с закрытыми глазами». Минеев, который держал в руках картонные корки только что полученного диплома, и не имевший такого шикарного по его меркам синего костюма, в какой был одет Сан Саныч, наверное, совсем не походил на человека, умеющего разбираться в машине, что называется, «с закрытыми глазами». Светловолосый человек оглядел его с ног до головы и спросил с нотками строгости в голосе: «Что, машины уважаешь?».  Минеев только успел кивнуть в ответ, а светловолосый уже поехал дальше, забрасывая его вопросами? «А что делать будешь, если тормоза вдруг откажут? А глушитель как поменяешь, если у тебя под рукой такого же не найдётся? А в две смены готов работать?»
Минеев отвечал ему только мысленно, так как вставлять свои ответы он не успел бы при всём своём желании. А отвечал примерно так: «Если тормоза проверять регулярно, то они никогда не откажут. Глушитель же можно на время поставить аналогичный, а не родной. Например, у последней модели «Рено» 2001 года глушак совпадает по своим техническим параметрам с глушителем от  «Тридцать первой «Волги». Работать готов столько, сколько потребуется». Словно прочитав все эти «ответы» в минеевской голове, светловолосый неожиданно быстро сказал: «Завтра нужно будет уже выйти в первую смену. Машина у меня не новая, два года уж почитай на ней катаюсь. Но на очень хорошем ходу. И с характером, учти. Как необъезженная лошадь».  Минеев только и успел подумать: «Как же машину можно сравнить  необъезженной лошадью, если она уже не новая?»
 Однако  этот незнакомый человек видимо и вправду обладал способностью читать чужие мысли, потому что внезапно сказал: «Да, хоть и не новая, но иногда выкидывает такие коленца – что дай Бог терпения с ней!» Сам я в моторе слабовато разбираюсь, это уже будет твоё дело: поискать, покопаться, где что не так …  Ну как, готов приступить с завтрашнего дня?»
«Готов», - ответил Минеев, совершенно забыв, что он обещал бабке завтра съездить в её родную деревню,  и добавил: «Раз надо – значит начнём».
«Вот это дело», -  обрадовался новоиспечённый работодатель. - Я тебя завтра жду около хлебозавода ровно в восемь. Что и как – расскажу по ходу. Не опаздывай, сразу предупреждаю: я этого не люблю. Да, и документы не забудь захватить с собой. В дипломе-то поди одни пятёрки стоят?
«Ну…» - замялся Минеев, и подумал, что сейчас белобрысый мужик, увидев море посредственных оценок, раздумает брать его. Но тот уже повернулся к Андрею Павловичу, и они пошли вдвоём по неширокому