МЕРТВОЕ ПОЛЕ - 3

всего меня обрадовала встреча со Стрепсом. Он нашел все-таки Ламика. Тот был тяжело ранен, а вот Немиз с перевязанным плечом сидел рядом.
– Ну, я ж говорил, что все будет в порядке, а ты сомневался, – сказал я Стрепсу.
– Да, командир. Живем. Я уже рассказал ребятам о вашем долге. И все ждут, не дождутся, когда мы дойдем до крепости, – ответил Стрепс.
– Что ребята, хочется выпить? – обратился к ним командир мечников.
– А как же! Раз вы проспорили, то почему бы и не выпить, – проговорили почти хором бойцы и весело захохотали.
– Все будет! Я рад, что вы живы, и мы это отметим, когда придем в крепость. Спасибо Вам. – И мы с командирами отдали честь бойцам.

                            БАРУ
                            В этот же день Сергей приказал мне взять с десяток лучников и столько же мечников и обследовать поле сражения. Ведь должны же туда прийти уцелевшие в бою кукчи к павшим.
– Если они будут хоронить своих бойцов или собирать раненых, не мешать. Оружие применять только в случае нападения. И еще возьмите с собой Олафа. Только руки его свяжите, и обязательно привяжите его на поводок веревкой к рослому бойцу.
– Это еще зачем? – спросил я.
– Ты же помнишь, как о нем отзывались. Лучше перестраховаться, чем его упустить. В самом крайнем случае убей его, но он мне нужен живой. Проведи его по правому флангу и по левому. И особенно по местам скопления трупов. При этом очень внимательно наблюдай за его реакцией. Потом мне расскажешь.
– Что ты задумал, Сергей?
– Вернетесь и все узнаешь. Если будут пленные, захвати с собой.
– Да у нас и так их некуда девать, а их еще и кормить надо.
– Ладно, сегодня это все и решим, – сказал Сергей.

                            Мы вышли сразу же после завтрака. Я выслал в разведку метров на 50 вперед три пары бойцов, чтобы не нарваться на засаду. Кругом шумел лес, в кустах надрывались на разные голоса птички, и ничего не напоминало о разыгравшейся вчера трагедии на ближайшей поляне. А на поляне было тихо. Смерть любит тишину. Мы, тоже стараясь не шуметь, обходили поляну по периметру. Увидели двух кукчи, которые зачем-то топтались на нашей могиле. Бойцы схватились за мечи, но я их остановил. Не время еще. Потом разберемся.
А вот и наш правый фланг. Как сейчас все смотрится по-другому. Сейчас мы тут были как зрители. А тогда… Вон лежат двое у пенька. Это я их зарубил, когда после пойманной «кукушки» кинулся с бойцами на подмогу. А вот почти штабелями лежат кукчи с торчащими стрелами. А там, где ближе к палаткам, у многих стрелы торчат из шеи и даже из глаз. Этих убили выстрелами в упор. Да, наши лучники тогда отличились. Они вчера в бою положили сотни полторы этих кукчей, если не больше.
                            Если до этого Олаф шел и смотрел по сторонам, то теперь он сник, сжался, посерел лицом и что-то шептал, кого-то звал, а иногда и вскрикивал. Было видно, что он с трудом сдерживается и только его статус помогал ему владеть собой. Вдруг он громко вскрикнул и, натянув веревку, кинулся к куче убитых сородичей. Он подбежал, что-то прокричал и вдруг начал пинать ногой одного из них. Мы оттащили Олафа в сторону, а он все порывался туда и кричал нам знакомое "Бы–ы–р–р–р!" Я подумал, что у него крыша поехала от увиденного. Потом нам попадались места более страшные по жестокости последствий схватки, но Олаф больше так не реагировал, а просто всматривался в лица и, очевидно, узнавая кого-то, называл по имени.
                             Когда подходили к левому флангу, то послышался тихий говор и легкие вскрики. Я дал знак остановиться, и осторожно выглянув из кустов, мы стали осматривать поляну. Там среди сгоревших палаток ближайших к ручью было десятка два кукчей, которые укладывали раненых на берегу ручья, а убитых укладывали на полянке среди кустов. Пригибаясь, мы почти дошли до ручья, когда нас заметили. Мы попытались уйти, но они с криками, схватив оружие, побежали на нас. Я положил меч на землю и поднял руки вверх, развернув ладонями к ним, как бы давая знак, что мы не хотим драться. Но они посчитали, что нас всего 6 человек, а именно столько перед кустами засветилось наших бойцов, и мы хотим сдаться. Страшной ненавистью горели их глаза, когда они бежали на нас, размахивая мечами и крича свое "Бы–ы–р–р–р!". Когда до них было метров 20 по моей команде из кустов вышли лучники и пустили стрелы, целясь ниже пояса. Шесть кукчей упали сразу, схватившись за ноги, а остальные побросали мечи и упали на колени, моля о пощаде. Всех их связали попарно, спиной друг к другу. Кроме одного. Он был ранен в бедро, и из него сильно текла кровь. Его и остальных раненых мы перевязали.
                              Возле них оставили двух бойцов, а сами стали осматривать левый фланг. Тут смерть косила косой беспощадно и погуляла всласть. Горы трупов, обезображенных и в крови, окружали нас. Тут вчера с трудом приходилось вытаскивать наших павших бойцов из-под этих завалов с торчащими руками и ногами убитых. Особенно их было много на поляне у ручья и перед телегами. Я чувствовал, что уже дурею. Запах крови, эти обезображенные смертью лица, карканье ворон над полем – еще немного и мои нервы лопнут от напряжения. А тут еще Олаф снова повторил свой танец у трупа: опять пинал кого-то и радостно кричал над ним " Бы–ы–р–р–р!" Наверно увидал своего кровного врага. Все уходим. Мы вернулись к нашим пленникам. Раненых я отпустил, а остальных забрал с собой. По дороге обратно, я послал трех лучников к нашей могиле посмотреть, что, если те двое не ушли, то пристрелить их на месте. Что они и сделали. Олаф уже не смотрел по сторонам, а согнувшись, угрюмо плелся в наш лагерь. Да, вряд ли и я сегодня засну после такой прогулки по лесу.

                               СЕРГЕЙ
                               После обеда я позвал в свою палатку Бару и Авенира. Бару рассказал нам о своих наблюдениях за Олафом на ратном поле.
– И что меня особенно удивило, как он дважды с криком пинал двух убитых сородичей, – сказал в заключение Бару.
Я попросил привести к нам Олафа и переводчика. Когда они пришли, я приказал развязать Олафу руки и разрешил всем сесть, давая понять, что у нас будет беседа, а не допрос. Да, сильно сдал Олаф после утренней экскурсии с Бару.
– Олаф, я здесь командир, а это мои помощники, – сказал я и показал на Бару и Авенира. После вчерашнего боя мы с ним стали друзьями и не вспоминали уже о СБ.
– Мы хотим поговорить с тобой. Ты не возражаешь? – Олаф меланхолично посмотрел на меня и ничего не сказал.
– Вы утром были на поле сражения. Почему ты бил ногами убитых соплеменников?
– А-а-а! Это! Это мои злейшие враги, мои братья. Они хотели убить меня, а теперь сами оказались мертвые, – и Олаф впервые улыбнулся.
– А за что убить?
– Отец старый уже, а братья умом слабые. Вот и боялись, что меня выберут Вождем племени, так как старшего брата они уже убили.
– А почему вы нападаете на караваны и убиваете всех. За что?
– Наши Духи не любят, чтобы через Поле, на котором они отдыхают, кто-нибудь появлялся и беспокоил их. Поэтому они договорились с нашим шаманом: мы охраняем Поле и наказываем нарушителей покоя Духов, а за это они защищают нас и помогают нам жить в этом лесу.
– Как видишь наши Духи оказались сильнее ваших и поэтому мы победили. Теперь вы не должны больше нападать на караваны и убивать людей. Олаф, ты не должен сердиться на нас, ведь вы же первые напали на нас.
– Я понял командир! Я не сержусь, раз ваши Духи сильнее.
– Скажи, Олаф, вот вы нападали на караваны, убивали всех, а потом что?
– Снаряжение, ценные вещи и оружие мы забирали с собой, а все побитое, порванное или в крови сжигали, а убитых закапывали. Старались, что бы никаких следов нападения на поляне не было.
– Ну, хорошо собрали, забрали, а дальше что?
– Все что можно мы продавали посредникам.
– А как делили-то эту добычу?
–А! Просто! Одна четверть шла шаману, чтобы они задобрили Духов, вторая четверть шла Вождю, третья четверть шла воинам, а четвертая остальным.
– Но ведь это же разбой! Это же грабеж! Вы грабите караваны, а вас грабят Шаман с Вождем!
– Так хотят Духи, так хочет Шаман.
Установилась тягостная пауза.
– Я хочу отпустить пленных, которых мы захватили утром. Ты расскажи им, что мы не хотим им зла и всему вашему племени. Скажи им, чтобы они не нарушали могилы наших бойцов и не нападали на нас, а мы не будем мешать хоронить ваших, – сказал я
– А меня вы тоже отпустите? – спросил Олаф.
– Отпустим, но не сейчас.
                             Когда Олафа увели, Бару приказал бойцу привести к палатке трех кукчей из тех, которых взяли в плен утром. Заводили в палатку по одному и расспрашивали о состоянии в племени после боя, сколько бойцов осталось, какое общее настроение и готовы ли они снова идти в бой.
Из всего стало ясно, что осталось у них боеспособных бойцов с четверть от прежнего. Все просто парализованы таким исходом. В селении сплошной плач и вой. Никто не знает, как лечить раненых. Большинство хочет уходить из этого места, и только шаман бьет в бубны и призывает к мести, обещая помощь Духов. Но ему уже не верят, и не обращают на него внимания. Вождь еще не знает о смерти своих сыновей, но все равно ходит в трауре.
После этого к пленным подвели Олафа. Они были страшно удивлены, увидев его, и дружно упали перед ним на колени, склонив головы. Олаф даже воспрянул духом и слегка улыбнулся. Он, четко выговаривая слова, что-то проговорил им, а затем велел подняться. По команде Бару наши бойцы развязали пленным руки и отвели их на край поляны. Все еще не веря случившемуся, они, вжимая голову в плечи и поминутно оглядываясь, быстро пошли к спасительным кустам. Мы понимали, что они нам не совсем поверили и ожидали стрелы в спину. С утренними пленными ушли также и раненые кукчи, а остались только здоровые и крепкие человек 40 во главе с Олафом.

                              Еще вчера вечером я приказал Бару, уточнить списки убитых и раненых командиров десяток и остальных подразделений и представить кандидатов на их место. Поэтому новый день я начал с изучения списка. Почти все кандидаты меня устраивали за исключением некоторых. Меня не устраивали командиры в трех десятках. Я созвал всех командиров, ознакомил их со списком и не получив от них возражений, предложил пойти в эти десятки и на месте разрешить мои сомнения. На небольшой поляне построили бойцов. И вот они, переминаясь с ноги на ногу, стоят и удивленно смотрят на нас.
– Бойцы, я горжусь Вами, Вашим мужеством и храбростью. Жаль не все остались живы, жаль, что многие из-за ран покинули строй. Вы выбрали новых командиров, я уважаю Ваш выбор. Только хочу сказать Вам, что командир – это не только виртуоз меча или меткий стрелок, это орел, который видит все вокруг в пространстве и заботится о каждом птенце своего выводка. Но на это надо иметь характер, – и тут я заметил, что бойцы от непонимания вопроса начинают скучать.
– Вот вы выбрали десятником Стрепса, почему? – от моего вопроса бойцы замялись, заулыбались, а потом один из них сказал:
– Парень он хороший, компанейский. Да и вся их троица нормальная. Жаль, что из них только Стрепс в строю остался, а остальные ранены.
– Так, значит раз компанейский, то и командир. В общем, меня бы вы не выбрали.
– Да нет! Командир! Мы же о Стрепсе говорим.