ОТЛОЖЕННАЯ СМЕЛОСТЬ или ПО ПРИМЕРУ ПРЕЗИДЕНТА

Наконец-то сбылась моя давняя мечта – пройтись по самой кромке крыши нашей шестиэтажки, где я жил когда-то в детстве.
Все мои дружки дворовые тогда это десятки раз проделывали (и трезвыми, и после портвейна), а я не рисковал, боялся, за что один из них, Костя, не преминул назвать меня природным трусом. Обидело как раз больше всего именно это – то, что природный, то есть это уже вроде как за мной на всю жизнь.
Ну, да, наверное, так и есть. А разве не трусость, что я всю жизнь лицемерно служил то одним, то другим, которые у власти?.. Услужливо выполнял их глупые установки, врал, изображал преданного…
Конечно, трус!
И сколько раз эта жестокая костина фраза вспоминалась мне, царапала душу, когда так хотелось бросить всё, рвануть, словно с крыши, на волю, стать, наконец, свободным человеком.
И вот теперь, когда, считай, уже вся жизнь позади, а дружки-приятели все в могиле, задумал я эту несусветную глупость: все-таки проковылять спустя полвека со своим больным коленом по этой смертоносной дорожке… Хоть так доказать, и покойному Косте, а главное себе, что я не трус.
«Ну, упаду, – думал я, – убьюсь насмерть – ну и чего? Да, может, так оно и лучше будет, – красиво погиб по собственной смелости. Прямо как на поле боя. Правда, могут подумать, что старикан спятил,  припишут какого-нибудь там Альцгеймера, ну да хрен с ними, я-то знаю, почему я там очутился…»
Кстати, пробраться наверх нашего напрочь преображенного красавца-дома, где разместился теперь торгово-развлекательный центр, оказалось вполне реально. Просто подошел к охранникам, показал паспорт с бывшей пропиской, сказал: «Мужики, это мой родной дом, пустите меня по старой памяти побродить по его крыше, где мы с ребятами столько раз сиживали, выпивали…» – И сунул им для лучшего понимания бутылку виски.
И вот я на родной крыше. Вон и тот самый заветный отрезок кромки, по которому я когда-то трусливо отказывался идти.
«Смотри, Костя, все смотрите!» – воскликнул я мысленно и осторожно ступил на самый край крыши.
Вот и один шажок сделал, вот и другой – главное, не смотреть вниз и ни о чем не думать, особенно о политике, не представлять себе все эти хитрые медийные рожи, иначе точно свалишься. И еще хвалить себя: «Какой же я все-таки молодец! какой я ловкий, смелый!»… И до того я уже в этом своем рвении разухабился, что даже попробовал идти с закрытыми глазами, как делал это Костя… И – так до конца вслепую и прошел! Даже страха никакого не почувствовал. Тогда, стоя по-прежнему на самой кромке, я, что было мочи, закричал, взметнув вверх руки: «Костя,  я прошел, бери свои слова обратно!.. Я это сделал!»
Счастливый, я отшагнул, наконец, от края крыши и тут же увидел, как ко мне решительно направляются двое полицейских с перепуганными  охранниками.
– Ты что, охренел, отец?! – попёр на меня один из них. – Давай документы. – Я показал.
– А ты знаешь, что это стратегический объект, что ты незаконно проник на охраняемую территорию? Да еще какого-то пацана-экстремала тут из себя корчишь… Благодари Бога, что не бухнулся вниз башкой…  – И, схватив меня с обеих сторон под руки, они направились в отделение.
Там уже чин повыше начал меня по-новой, но уже с эдакой снисходительной ухмылкой, отчитывать: – Что же вы, такой с виду мудрый, образованный, а ведете себя, как трудный подросток… Придется оформлять протокол…
И тут я увидел над его головой портрет нашего благодетеля и у меня как-то само собой вырвалось: – Так, товарищ майор, я же хотел, как он, – сказал я, кивая на портрет. – Вы же знаете, как он любит всякие такие экстремальные штуки – парил на истребителе, в водные глубины, как Джеймс Бонд, опускался… Я же с него  пример беру… Хочу, как и он, невзирая на возраст, оставаться крутым…
– Ну, вы сюда нашего президента не втягивайте, – уже сурово произнес майор. – Он всё делает, как положено, у них там такие мероприятия тщательно готовятся, страхуются… Это же не просто так, а имеет международное значение…
Я понимающе кивал.
– Ладно, – снова подобрел он. – Отпускаем вас, но чтобы больше никакого такого экстрима… Ходить по крышам не сметь!
Я, радостный, выскочил на улицу. Но прежнего чувства свободы, отваги, которое я испытал на крыше, уже не было. «Зачем я и в самом деле приплел сюда президента? – раздраженно подумал я. – Никак мы без этого не можем. Обязательно надо было показать свою лояльность, что я свой, свой… Всё только смазал…»
 И, вспомнив Костю, со злостью на себя прошипел: «Трус!»