Всякий в селище мог найти компанию по душе. Лишь двое не могли найти себе места. Пугливая Дара не спешила узнать судьбу, да блуждал от одних к другим зубоскал Шай, то с шутками-прибаутками угрем вворачиваясь меж девиц, жарко краснеющих и озорно поглядывающих из-под ресниц: а ну кому больше внимания перепадет; то подсаживался к мужам, угощая их вестями-слухами, что несолидно Керену вещать. А те только и рады. Ведь у мужей как: степенность-то показывают, да и посплетничать-выведать поболе жен любят. А уж восторгу ребятни и вовсе краев не было – столько игр и прибауток знал паренек.
- Трусишь, ведьма?! Твоя шавка не больно-то спасет, если у тебя не осталось сил! А ведь примкни ты ко мне – и тебе открылись бы безмерные источники. Сила. Власть. Богатство. Неужели ты довольна, сидя здесь, в глуши?
- Это мой выбор. Я не изменю его.
- Но жалеешь о нем! Давай же, признай! Если бы не твое глупое упрямство, все могло быть иначе. Ты знаешь. Неужели не хочешь вернуть былое? Разве плохо было нам с тобой?
- Что было – прошло. Даже ты не в силах вернуть то, что ушло.
- Зато мы можем начать с начала, лучше, чем прежде! Признай мою силу, ведьма! Признай свою неправоту!
- Нет.
- Упрямишься? Зря. Зачем сопротивляться неизбежному? Либо ты примкнешь ко мне, либо умрешь. В небытие мало хорошего, ты знаешь не хуже меня. Зачем тебе погибать? Посмотри, какое чудесное тело я выбрал. Тебе же нравится. Не дури. Отбрось свои никому не нужные принципы. Не упрямься. Вместе мы будем непобедимы. Все, что пожелаешь, упадет к твоим ногам. Нет никакой нужды ютиться здесь, в лесной глухомани, куда и дороги-то не ведет ни одной.
- Но какая-то все же привела тебя.
- Я искал тебя. Шел по следу. Ты же знаешь, мне хороши известны твои привычки. Мы слишком долго были вместе. Ты тоже ждала меня, я прав? Потому и осталась здесь днем. Ты знала, что я приду. Молчишь? Молчи-молчи, это лишь подтверждает мои слова. Мы оба знаем правду, так признай ее! Давай же, ведьма, соглашайся! Уйдем со мной. Что ты потеряешь?
- Потеряю? О, всего лишь совесть, честь, веру в себя и самоуважение. Какие мелочи, не правда ли?
- Видишь, ты сама это признаешь! Ш-ш-ш, я знаю, что это всего лишь сарказм. Но мы все исправим, быстро исправим. Когда весь мир у ног на самокопание не остается времени.
- Напротив, именно тогда оно и появляется.
- Мы ходим по кругу. Совестливая моя, подумай же! Чего ты добьешься своим упорством? Я не уйду отсюда. Либо мы уйдем вместе, либо… Здесь не останется ничего. И никого. Ты знаешь мою силу. И, в отличие от тебя, я не терял времени. Ты не глупа, знаю, и тоже это видишь. Я даже не потребую полного ритуала! Все для тебя, дорогая! Оцени!
- Какая небывалая щедрость! И чего же ты потребуешь, колдун?
- М-м-м!
- Я не соглашалась!
- Конечно-конечно! Но меня радует твой интерес. Правда, ведьма, я хочу договориться! Жаль уничтожать такой талант. Нам обоим выгодней объединиться.
- Какой ценой, колдун?
- Ты знаешь расценки, дорогая. Знаешь не хуже меня. Но я смог схитрить. Всего одна жертва, дорогая! Только одна жизнь! И взамен – все, что пожелаешь! Любой каприз, бесценная моя! Мир ляжет к твоим ногам. Подумай!..
Как ни взбаламутил селян приезд гостей, но расходится все же пришлось, пусть и позже обычного.
- Что-то ты не весел нынче, голубчик, - Итрена поворошила угли, взглянула пытливо.
- Разве? Я и не заметил… - Шай усмехнулся, рукой взъерошив волосы.
- А я уж приметила. Иэ-э-эх, голубчик, немало я таких повидала! Не умела б по лицам читать, не дала бы гадалкой прозвать.
Шай подобрался было, желая отшутиться… Но лишь вздохнул, ссутулившись.
- Не кручинься, Шай. На каждое сердце найдется иголка: не пронзит, так уколет. Первый раз - оно всегда больно. Видела я ее сегодня. По нраву ты ей. А уж как тут быть – сам смекай. И никого не слушай, только сердце свое. Лишь один завет у человека должен быть – счастье. А уж в чем оно у кого измеряется – то только самому человеку ведомо. Сердце слушай да думу думай, а не людей; вот что я скажу.
Итрена ушла, а паренек так и остался раздумчиво глядеть в огонь.
Серая пелена облаков за ночь никуда не делась, продолжая сыпать мелкий дождь на и без того раскисшую землю. Промозглая стылая сырость пробиралась всюду; невозможно от нее ни спрятаться, ни укутаться. С нехорошим настроением поднялся Тино. Плохие предчувствия мучили старого шута, хоть и не признавался он никому в том. Лишь внимательней по сторонам смотрел да слушал.
В суете да хлопотах пролетел день. Голова не обманул: чуть рассвело - прислал людей навес ладить. А там всем дело нашлось, и скоморохам, и помощникам. И сила Миро пригодилась, и верткость Шая. Обед работникам стряпала Итрена с Дарой, отряженной в подмогу. Понемногу, где словом верным, где взглядом добрым да ласковым подходом, выведала гадалка, что тоже не свои девчушки в селе. Сироты обе, по весне прибились. Как, откуда – ничего не говорят. Не помнят сами.
В селе решили, что они от обоза отбились. Видать, разбойники напали, потраву устроили. Только девчушки и спаслись, да со страху позабыли все. Имена-то не сразу вспомнили. Пожалели их, сладили избенку. Так и живут теперь. Девушки справные, рукодельные, никакой работы не чураются. Дара шьет хорошо, одежу украшает так, что любо-дорого взглянуть; а главное – в травках всяких ведает: какая от чего сгодится, какая на что пригодится.
Только проговорили, как понадобилось уменье сироты. Внимательный да ловкий паренек за собой недосмотрел, серьезный порез получил, даже вскрик не сдержал. Дара, заслышав, выронила ложку из рук. Итрена лишь хмыкнула, да и отпустила девушку на подмогу.
Не чуя земли под ногами шла она к Шаю. Легче пуха были ее касания. Ни словом единым не обмолвились они, взглядом не обменялись. Лишь закончив работу не удержалась, на мимолетное мгновенье задержала в руках его руку… Хотела идти было, да уже Шай удержал. Тут и встретились два взгляда, да без слов друг друга поняли.
Долго могли б просидеть так, рук не разнимая, глаз не отводя, только не стояла жизнь вокруг. Заскучала Мирта по сестренке, прибежала да затормошила. Миро подошел о младшем товарище справиться. Словно бы от сна очнулись двое и разошлись, так ни словом не перемолвившись. Разве нужны они, слова, когда без них все сказано? Словами лишь разум говорит, души-то глазами общаются.
Вечернее представление удалось на славу. Расстарались скоморохи для добрых людей. А селянам, зрелищами не избалованным, все в радость да в новинку. Добром решили отплатить гостям да устроить посиделки вечерние в общинном доме. Столы поставили, угощений нанесли. Расстарались хозяюшки: каждой хотелось и гостей заезжих побаловать, и перед подруженьками заклятыми талантами блеснуть.
До первых петухов засиделись, беседой увлекшись, да всем селищем, вплоть до дитятей малых, пригревшихся подле матерей. Лишь когда Мирта всполошилась, сестрицу не находя, заметили, что и Шая не видать. Поулыбались взрослые понятливо – кровь молодая, горячая, свое берет – только очень уж тревожилась пискуха. Да и не дело это: девице незамужней в ночь-полночь разгуливать. И не с родными-близкими, а с молодцем. Пусть нет родни у девчушек, но прижились они, все селение лесное в ответе себя чувствовало. Все, как один, на поиски поднялись. Да только вот дождь на улице, словно в насмешку, из мелкой мороси перешел в настоящий ливень. С грозой. Чудовищный раскат грома сотряс стены, по всему селищу дружно взвыли собаки, словно по покойнику. Тревожно заозирались селяне: откуда грозе взяться, в разгаре-то осени?! А у Тино и вовсе сердце упало. Сразу понял, что беда стряслась великая, не подвело старого шута чутье. Только узнать бы, какая…
Мирта сидела ни жива ни мертва, белая словно полотно. Тишина стояла в общинном доме, лишь молотил по крыше ливень, да скулили собаки, но уже тревожно, предупреждая. И прерывались испуганно, словно кто жуткий шел по селищу. Ужас обуял людей. Какие уж тут поиски, когда за порог выглянуть боязно?! Да и до Дары ли теперь? Самим бы до утра дотянуть, рассудка не лишившись. А то и жизни…
Собаки смолкли совсем. Последняя боязливо тявкнула у самого порога, и тут же ударила об стену, раскрывшись настежь, дверь. Но не чудище в проеме появилось, а силач-скоморох. Обвел всех веселым взором, зевнул широко, да гаркнул весело:
- А не приютите ли, хозяева да товарищи? Ух и ливень льет, аж в фургон затекло!
Отлегло от сердца у селян. Кроме Мирты, при виде Миро чувств лишившейся, и Тино. Никак не мог он вспомнить, когда ушел здоровяк. Вроде на виду крутился, балагурил, а когда исчез – неведомо. И не хватились его, покуда сам не явился. Чудно это!
[justify] Ливень не утихал до самого рассвета. Да самого рассвета просидели селяне, глаз не смыкая, носу из общинного дома не высовывая, но уже без бесед веселых да смеха. Только после третьих