Произведение «Дикий олень. Совсем дикий!» автора Николай Талызин

Дикий олень. Совсем дикий!

Что заставило этого животного, совсем дикого, так близко к посёлку подойти? Почти возле самых бараков шатался, несчастный...

Произошло это в стародавние времена накануне Нового года. Тогда, как понимаете, в те самые стародавние времена, за елкой перед праздником в тайгу ходили, а не на ёлочный базар. Я аж по неволе хмыкнул: какой к лешему новогодний базар в далёком таёжном посёлке. Не было вообще никаких рынков, ярмарок да базаров. Вот тундра, та была и есть, прям через несколько километров за посёлком лес кончался, а дальше до самых студёных морей бескрайняя тундра... С песцами, оленями, леммингами и полярными совами... И бесконечной Полярной ночью... Вот так-то... А ёлочных базаров и теперь там не бывает.

Дядя Юзеф с ружьем за спиной и топором за поясом вытащил из сарая широченные лыжи. Коль с ружьём, так всё понятно: куропаток пострелять собрался, а вот раз с топором, так, значит, ёлку хочет добыть к празднику. Соседки это само собой приметили, вот только как через замороженные окна в сумраке непроглядной многомесячной ночи разглядели-то они? Прям загадка, по крайней мере, для меня и дяди Юзефа.

- Юзька, - кричит тётка Анна, - принеси, будь добр, и мне небольшую ёлочку, только небольшую: у нас в бараке потолок низкий.

- Пожалуйста, дядя Юзеф, прихвати самую низенькую, мы её на табуретку поставим, чтоб малой не сшиб, - это уже с соседнего крыльца из-за двух-трёхметровых сугробов молодая мамаша Сима шлёт заказ. - Мой Шурка ещё со смены не вертался, когда-то уж соберётся за ёлочкой.

Стоит заметить, что население посёлка, то есть его численность, приближалась к количеству наций и народностей нашей страны. Здесь от латышей и литовцев, от коми и марийцев, от русских и украинцев, до азербайджанцев и абхазов с осетинами были все нации представлены, как на фонтане «Дружба народов», что на ВДНХ в столице сооружён. К чему я это говорю, так это ж с новогодними и рождественскими праздниками напрямую связано. Двадцать пятого декабря начинали праздновать наши земляки, те, что с западных рубежей нашей страны сюда прибыли, католики они, якобы. Сам Новый год отмечали все, даже те, кто номинально мусульманин по рождению, этот Новруз пока дождёшься... Следом подходит православное Рождество. Ну, а Старый Новый год! Это же сам финиш, апогей празднования! Для всех народов нашей страны!

Получив от соседей нескончаемый поток заказов на лесные красавицы, дядя Юзеф, прихватив моток прочной бечёвки, засеменил по снежной целине в тайгу. За куропатками и ёлками. Ушёл и... нет его. Тут ужо и со смены главы семей прибыли. Василь, перекусив, буркнул:

- Так наши пацаны без ёлок на праздник останутся, покуда этот литвин явится. - за топор и по проторённой лыжне убежал с прискоком в сумрак Полярной ночи. Лишь остро заточенное лезвие топора блеснуло, затмив северное сияние.

То, что дядя Юзеф был не литовец, и даже не латыш, мало кого обеспокоило, один хрен немец. А вот ёлку хотелось всем. Да и Василию больше доверия, он почти из местных: ни то с Вятки, ни то с поморов, трескаед, одним словом. Он в тайге, как в родной кухне, всегда и сто граммов найдёт и без добычи не возвернётся.

Притихли занесенные по печные трубы бревенчатые бараки, соединенные меду собой и сарайчиками узкими траншеями-тропами, по которым мужики таскали уголь и дрова с запасом, дабы и на праздничные дни хватило. Всё равно не хватит топлива на всё это время, стужа и пурга всё выдуют, выстудят. Ещё и ещё придётся подтаскивать...

Женская часть посёлка готовила праздничные угощения для новогоднего стола, проявляя незаурядную фантазию и находчивость, постоянно покрикивая на малолетних членов семьи: «Не тронь, я тебе говорю! Куда пошёл, вернись! Двери-то прикрой, всю хату выстудили! Немедленно сел на место, сейчас ремня получишь!» Хозяйки сотворяли настоящие «шедевры» кулинарии. В дело шли в основном консервы и местные заготовки: ягоды и грибы, собранные в короткое, зато малоснежное лето, если можно его так здесь называть. Местный ОРС — отдел рабочего снабжения — особо работяг в затерянном и забытом богом краю не баловал... А, если хозяин был охотником-любителем, то дичи крупнее куропатки всё равно домашние не знали. Рябчики, глухари, тетерева лишь в учебниках по природоведению встречались, а местных горе-охотников, видимо, сторонились, на прицел ружей не попадались.

- Мужики, айда скорее за мной! - разнесся по длинному коридору барака громогласный призыв Василия, - там за посёлком дикий олень бродит, одиночка.

Пролетев сквозь стандартно-махонькую комнатку, попутно затащив немалый сугроб снега на своих валенках, Вася схватил свою тульскую одностволку шестнадцатого калибра, орал уже с крыльца:

- Гриша, спроси у Рената патроны с картечью, у меня крупнее нулёвки нет зарядов!

- Да у меня «жакан» есть, на всякий случай я всегда заряжаю пару-тройку!

- А олень-то на самом деле дикий? Вдруг от стада колхозного отбился? - поинтересовался осторожный Мыкола. Эх, не зря его «хохлом хитрым» дразнили. Но и «хитрый» уже был наготове: в бушлате и на лыжах.

- Конечно же дикий, а то какой. Стада оленеводы более двух месяцев назад в сторону побережья погнали.

Убедительно сказано. А мяса, тем более свеженины, хотелось всем. Уговаривать никого не пришлось.

Дальше и рассказывать-то нечего: оленя завалили, освежевали, разделали тушу. Мясо поделили, может быть, по-честному, так как поровну один шут никогда не получается.

Место «преступления» перед фауной лесотундры тщательно засыпали свежим снегом. Да и позёмка кстати поспела: завьюжило, завыла метель, грозя перерасти в жесточайший буран. А тут и дядька Юзеф подмог: появился из-за снежной пелены, волоча за собой елки. Десяток-полтора новогодних красавец тащились за ним на бечеве, словно клин журавлей в осеннем небе, заглаживая хвойными лапами и место «охоты» соседей и саму лыжню...

Заскворчало, забулькало на плитах во всех концах барака, дух мясной пьянил, бодрил и раззадоривал аппетит... Вот и, не дожидаясь того самого торжественного момента, да разве дотерпишь до него, Нового года, не проводив Старый, стали наполнятся первые рюмки.

- Ну, давай, за Старый...

- Люди, человеки, — прервал тост чей-то призыв из коридора, - здоровья желаю, подскажите, олень в посёлок не заходил? Четыре дня по следу иду, пока сегодня пурга не сравняла всё. Отбился молодой, совсем бестолковый ещё, диковатый...

Барак замер. Немая сцена в «Ревизоре» позавидовала бы тому напряжению, что повисло над бараками. Казалось, что даже валивший дым из печных труб и тот попытался вернуться обратно.

Василий, чувствуя, что ответственность за оленя лежит на нём, да что там- лежит, вон, ужо по коридору бредёт, мягко ступа пимами по доскам пола, решительно прикрыл товарищей своей далеко небогатырской грудью. А что делать, дойдёт до участкового, затаскают всех. А семьи, дети?

- Заходи! Ох, брат, застудился небось! Ко времени подоспел. Только рюмки наполнили. Как звать-то?

- Ванькой батя нарёк.

- Ну, за здравие, за знакомство, Иван!

Ванька покрутил головой вокруг, нашарил глазами кружку алюминиевую, молча наполнил чуть не до края из бутылки «Московской», а рюмку брезгливо отодвинул:

- Ну, давай! - выдохнул, в один глоток опустошив солидную «тару». Вмиг его щёки заиграли румянцем, губы вытянулись в блаженную улыбку. Иван запрел в непривычно тёплом для него помещении, скинул малицу и пару одёжек, что были под ней.

И пошёл разговор про рудники новые, о погоде и пурге, что в эту зиму дает, да ещё как даёт! Про детишек, про то, что к празднику в ОРС подвезли, а то хозяйка наказала попутно что-нибудь в посёлке прикупить, ведь в чуме тоже поесть-покушать что-то надо... Об олене не вспоминали.

Лишь через три дня Иван выдвинулся догонять стада и свой чум, благо пурга стихать стала, да и водка кончилась. Пришлось переходить на «Спирт питьевой», чему гость нисколько не огорчился.

А олень? Кто же теперь о нём разговор-то посмеет заводить, и так всё ясно. Оленевод Иван следы в тайге и тундре читал лучше, чем вы букварь, и пурга тому не помеха, а так — промокашка.

Ваньку-то по-человечьи снарядили: спиртика не одну поллитру положили, водка-то может замёрзнуть в тундре при такой стуже, консервов тоже не пожалели: немного рыбных, а в основном жирных мясных, дабы не промёрзли насквозь, рыбы мороженой прикупили: и камбалы, что пошире не то что ведра будет, а в выварку не поместится! Таких-то наш современник камбал и не видел. Пара солёных палтусов по пуду, так решили в бараке, тоже не станут лишними в чуме. И, конечно же трески мороженной, сколько влезло в чувал из оленьих шкур, в то время эта рыба стоила копейки. Сёмгу, нельму и хариуса с сигом не паковали, этим людей из тайги и тундры не удивишь, как, впрочем и варением из морошки, черники и брусники. Как и клюква, всё это в избытке есть и там, в чумах. Всё добро Иван уложил на пару лыж, что дядя Юзеф не пожалел для нового друга, сам же «литвин» бечевой прочной увязал: дорога-то долгая!

А как же олень? Так он же дикий был, наверное. Спишет Ванин бригадир одну голову, как естественную убыль или на внутреннее потребление оленеводов. Тем более, что жители посёлка компенсировали эту потерю.

Дикий был олень. Совсем дикий!!! Домашний бы со стада не ушёл.