подъезда и дружит ещё с одной девочкой — а вот, кажется и она, вон там у окна стоит...
Так ты уже давно тут живёшь? - удивлённо спросила Маша, - а что ж ты тогда в школу не ходил?
Ну не так и давно, - улыбнулся Антон, - недели три. Я болел, вот и сидел дома.
Простуда? - сочувственно вздохнула подошедшая Галя, - тебя бы к моей бабуле, оан бы живо вылечила!
Да не, не простуда...Так... - вздохнул Антон, показывая, что не слишком хочет говорить на эту тему.
Придя домой, Маша ещё с порога радостно выкрикнула:
Мам, пап, представляете, у нас же мальчик новенький, так он, оказывается, наш сосед!
Ах, это тот юноша, который так похож на врубелевского Демона? - улыбнулась мама, - надо же, я думала, он старше...
Маша нахмурилась; пропало всякое желание продолжать дальнейший разговор. Все всё знают, и никто даже словом не обмолвился. На Демона похож...А ведь и правда: длинные, до плеч тёмные волнистые волосы, огромные печальные глаза...Такого уж точно не забудешь и ни с кем не перепутаешь.
Вскоре Антон стал ещё одним Машиным спутником и опекуном Щена. На собачий пустырь теперь ходили трое, не считая, собственно собаки. «Почти как «Трое в лодке»» - смеялась Галя, и шутливо звала Щена Монморэнси, так что в конце концов он даже стал откликаться.
* * *
Так, втроём, они и дружили. Но Маше всё не давало покоя, что дружба их какая-то странная, неравнозначная...Вроде как с Антоном она дружит больше чем с Галей; Галя милая и верная, но с ним веселей, интересней, он вроде как равный ей, а не безмолвная неотступная тень...Дружба же Гали с Антоном и вовсе постольку, поскольку она дружит с ними обоими. Такой вот кривой, перекошенный получался треугольник — а как хотелось Маше, чтобы он был красивым и ровным! А Щен? Он-то где в этой странной фигуре? В одном из углов или, напротив, в центре? Впрочем, втом, что Щен — центр мира, маша сомневалась уже давно. И Галя стала совсем молчаливая, как чужая, порой кажется, что она избегает их общества — с чего бы?
Родители Маши и Антона тем временем совсем сдружились, постоянно гостили друг у дружки по поводу и без повода, а в последнее время даже строили планы на будущее...Нет, не слишком глобальные, всего лишь поехать всем вместе летом куда-нибудь на море. Кажется, отец Антона даже уже потихоньку подыскивал путёвки...
«А как же Щен? - с тревогой думала Маша, - нет, до лета долго, может его ещё удастся пристроить...Да и в конце концов есть Галя. А вдруг она заболеет? Или без меня её никуда не пустят? Мало ли что ещё...Нет, в конце концов Щен — вполне себе уличный пёс, неделю-другую найдёт, где прокормиться...Ничего...» - пыталась Маша утешать себя, видя, как начинает рушиться её маленький уютный мирок.
На собачий пустырь Маша давно уже не ходила. Она умудрилась поссориться там практически со всеми собачниками. Бабушка Зоя накричала на неё из-за того, что видела Щена весь день сидящим у подъезда. Маша пробовала объяснить ей ,что к чему, но в «собачьих» делах старушка ни возражений, ни оправданий не принимала. Хозяева Весты как-то поинтересовались, почему Маши со Щеном не было на последней выставке. Узнав .что Щен — уличный пёс, подкидыш и совсем не факт, что овчарка, любезные хозяева лохматой аристократки здороваться перестали, сердито одёргивали Весту, когда та по-прежнему хотела обнюхать приятеля и спешили пройти мимо. Рэм вырвался-таки у хозяйки и был достаточно сильно покучан молодым, вёртким Щеном (хотя, сказать по правде, и самому Щену досталось нешуточно). Хозяин лаек был убеждён, что Маша — милицейский кинолог; узнав, что она ещё школьница, принялся расспрашивать: «А что ваш Щен охраняет? А вы с ним дрессировкой занимаетесь?» Узнав, что Щен ничего не охраняет и Маша его, конечно, выучила некоторым элементарным командам, но никаких специальных серьёзных курсов они не проходили, хозяин лаек махнул рукой и разочарованно протянул: «А-а-а....Диванная собачка...» И долго читал Маше наставление о том, что всякая собака должна работать по своему предназначению, можно даже сказать, призванию...Стихия лайки — лес, стихия борзой — бег, овчарка должна служить — в самом что ни на есть прямом смысле этого слова...И каждый раз, завидев Машу, лаечник презрительно усмехался: «А, диванная собачка пришла!» Дружба с Рондой и Сонатой продолжалась, пока Маша и Щен ещё по привычке бывали на пустыре, но это случалось всё реже и реже.
Так, вслед за Аяксом, опять исчезли друзья Щена, и порой, пробегая по улице, он ощущал запах их следов.
В начале ноября Галя пригласила Машу и Антона на новоселье. Стандартная «хрущёвка» была переделана так искусно, что казалась чуть ли не дворцом; даже тесная кухня не портила впечатления — её просто не было, одна из стен была снесена и кухонный закуток, отделённый самой настоящей барной стойкой, был как бы продолжением комнаты. По всему периметру комнаты шла череда маленьких лампочек, яркость которых даже можно было регулировать; в «кухонной» части над столом висели ещё две настенных лампы. Подоконник плавно переходил в стол, белые книжные полки казались бесконечными среди зеркальных вставок; в нише одной из стен стояла затейливо изогнутая узкая стеклянная ваза с ярко-красной герберой. Диван стоял на своего рода невысоком подиуме, который тоже был подсвечен по краю.
Маша сгорала от стыда. Сколько раз она слышала про этот евроремонт и торопливо кивала, стараясь не подавать виду, что не верит ни единому слову. А тут ещё и Галина мама — совсем ещё молоденькая миловидная женщина — радостно демонстрирует только что изданную книгу с её иллюстрациями, а вот-вот должны издать и ещё одну; и самое главное — буквально на днях ей поступил заказ на оформление сборника русских народных сказок — шикарного подарочного издания! Антон, как выяснилось, уже пятый год учится в художественной школе, собирается стать архитектором, и теперь они втроём — Галя, её мама и Антон — затеяли какой-то, судя по всему, весёлый но сугубо профессиональный разговор, где Маша, конечно, была совсем лишней.
* * *
«И откуда ж ты такой предприимчивый-то выискался?» - думала Маша, задумчиво бредя домой. Всё чаще и чаще Антон заговаривал о том, что не дело Щену на улице, что у его отца и желающие на него есть — хорошая семья, обеспеченные, и животных любят, будет их коттедж охранять, как сыр в масле кататься. Маша верила Антону и старательно убеждала себя, что так будет лучше — но чем больше об этом думала, тем больше сомнений у неё возникало. Она и подумать не могла о том, чтобы добровольно навсегда потерять Щена. Однажды она всё-таки спросила Антона, можно ли будет ей навещать любимца. Антон посмотрела на неё, как на ненормальную:
Зачем это? Собака должна знать своих хозяев, а ты ей кто будешь? Взбудоражишь только, растревожишь, а им потом что делать... - и, увидев отчаянный испуг в глазах подруги, миролюбиво добавил, - да не бойся ты, не съедят твоего Щена, я ж говорю, люди за-ме ча-тель-ные! Папин друг детства, считай, родной человек...
И вот теперь Антон сообщил очередную новость. «Папин друг детства» велел передать, что если Маша такая несговорчивая, то он даже заплатить готов. С гордостью так сказал, как бы подтверждая, что «не съедят» Щена, и «будет как сыр в масле кататься», и все шесть уроков радостно расписывал, на что эти немалые деньги можно потратить.
Ну хорошо, можешь считать, что Щена ты так отдаёшь, а деньги — это так...подарок...от меня — выдумывал Антон всё новые и новые доводы. «Вот уж точно что — демон...искуситель несчастный» - испуганно думала Маша.
Я его всё равно заберу и отвезу! - отчаянно крикнул Антон, догоняя её на школьном крыльце, - пойми, так же лучше будет, всем нам! Сама ещё спасибо скажешь!
* * *
Маша, приходи скорей ко мне! - радостно кричала Галя в трубку, - да, сегодня, прямо сейчас! С кем я тебя познакомлю-то! Ну, в общем, жду!
Маша и ответить ничего не успела. Что за срочность такая, с кем познакомить? Что ещё Галя выдумала...Маша торопливо накинула куртку и помчалась к подруге.
Закрой глаза, - командовала Галя, - нет, ты закрой, по-честному! - и, когда Маша повиновалась, подруга осторожненько повела её в комнату, - всё, можешь открывать!
Посреди комнаты, прямо перед Машей сидел крохотный щенок и тихонько повизгивал.
Знакомься: Монморэнси! - гордо представила собачьего детёныша Галя, - самый настоящий фокстерьер!
Фокстерьер в этом нелепом создании угадывался с трудом. Неуклюжий, с расползающимися по полу лапами, хвостом-обрубочком, толстенькой дурашливой мордахой, щенок больше всего походил на бракованную игрушку. Даже кудрявая шёрстка была какая-то игрушечная...Но Гале, конечно, виднее, фокстерьер это или нет.
Маша, не долго думая, хотела схватить щенка на руки, но тут же Галя возмущённо запротестовала:
Машка, ты чего? Ты со своим уличным Щеном возишься, а Монморэнси ещё мелкий совсем, непривитый, к нему так нельзя! Давай-ка, куртку сюда, сама мыть руки! - и Галя почти силой отправила подругу в ванную, - ему и гулять пока нельзя! И даже по лестнице нельзя, только на руках спускать! Ну или на лифте...
Маша еле сдерживала слёзы. Хотелось наговорить гадостей и убежать, скрыться, исчезнуть...Галя, конечно, права; все они правы, все умные и знают, кому что лучше, и только Маша со Щеном — всюду некстати.
Весь вечер Маша была как в каком-то тумане. Пила с Галей чай, играла с Монморэнси, но всё это как бы на автомате, независимо от своей воли. Придя домой, торопливо поздоровалась с родителями, юркнула в свою комнату и легла на диван, уткнувшись лицом в подушку. Вот теперь у Гали есть свой, настоящий Монморэнси, на что ей теперь сдался Машин Щен...Антон...Внезапно пришедшая мысль вдруг словно обожгла Машу. Ну конечно, Антону ни капельки не нужен Щен, он хочет быть с Машей, гулять с ней, разговривать...А для Маши главное — Щен, а все остальные так, где-то рядом...Нет, это уже получалось совсем чёрт знает что!
«Может, ещё всё обойдётся...» - думала Маша и понимала ,что нет, не обойдётся, ничего уже не решится само. Это ей, Маше, нужно сейчас что-то сделать такое, чтобы распутать весь этот злосчастный клубок раз и навсегда. И даже посоветоваться не с кем — самые верные советчики нынче оказались против неё.
И мимолётом пришедшая в голову мысль становилась всё явственней и убедительней. Тётя, милая славная тётя, единственная надежда и спасение...
* * *
Ах, как радовалась Маша своей выдумке! Конечно, она отвезёт Щена к тёте! Прямо завтра с утра. И, конечно, ничего не скажет Антону и даже немножко поругается на него, как будто думая, что он тайком от неё продал-таки собаку. Он, разумеется, будет всё отрицать и даже немного обидится, а потом они будут бегать по всем дворам и звать: «Щен, Щенуля, где ты?», и спрашивать всех на «собачьем» пустыре...И бабушка Зоя накричит на них, не слушая никаких оправданий — где это видано ,чтобы у хороших хозяев вот так вот запросто терялись собаки! И в конце концов решат они, что, видно, кто-то приютил-таки их любимца, потому что о хорошем думать легче, чем о плохом. И всё будет по-прежнему — Маша, Галя, Антон, ну и Монморэнси, куда ж без него...Дружба семьями, лето, море — всё хорошо и правильно!
«До чего же всё замечательно придумано!» - радовалась девочка.
* * *
Вышли из электрички двое, девочка и собака – красивая крупная овчарка с ярко-рыжими подпалинами и пушистым
