Что-то тёмное качнулось между колючих ветвей и на миг зажглись звериные глаза. Во-олчок! Хочешь, я спою тебе колыбельную, расскажу сказочку на ночь? О том, как оборванные тощие девочки и тусклого костра дрожали в страхе, перед порождениями ночи?
Я ощутила, что волкодлак тут не один. Они выбрали для нападения самое глухое место и ждали, пока погаснут костры и люди пойдут спать. Думаю, никто из тварей не боялся слабых и трусливых двуногих, но тот, кто их послал, поставил определённую задачу: добыть королеву живой. Если начнётся паника и хаотичный ночной бой, Найдмир может случайно погибнуть. Поэтому волкодлаки ждали пока все уснут, чтобы тихо перерезать во сне.
- Во-олчок! – позвала я вполголоса и подняла руку, точно собиралась погладить тварь. Вспыхнули жёлтые точки. Много. – Во-олчок, хочешь поиграть со мной? А я спою тебе песенку про серый бочок.
Тёмная глыба хищной твари вплотную приблизилась к ограде, и монстр уставился на меня. Пену я держала за спиной, прижав клинок к позвоночнику, поэтому волкодлак не мог видеть моё жало. Во тьме послышалось тихое рычание нескольких глоток. Пришельцы умели и любили потрошить двуногих, слабых и почти беззащитных перед повелителями ночи.
- Во-олчок! – я почти беззвучно рассмеялась и сделала маленький шаг вперёд. За спиной слышался шум и отрывистые команды. Волкодлак поднял голову и уставился через моё плечо: жидкий мрак, точно призрак, парящий во тьме. – Во-олчок, ну поиграй со мной.
Один из любимейших приёмов моего учителя по фехтованию называется: «молния из-под земли». Меч, спрятанный за спиной, вылетает вперёд и пронзает подбородок врага. У преподавателя это получалось так, словно ничего и не произошло, просто дёрнулась кисть. Со временем я тоже научилась «молнии».
Только моя кисть даже не дёргается.
Как сейчас.
Пена пронзила голову волкодлака и тут же вынырнула обратно. Тварь даже не успела понять, что умерла. Когда я прыгнула за ограду, волкодлак ещё стоял, вот только глаза его начали мутнеть.
Стоило распахнуть дверь и пара мечей едва не вонзились в мою грудь. Я небрежно отмахнулась от них Пеной и вошла внутрь. Возникло ощущение, будто я стою по колено в бурном потоке холодной грязной воды. Чувство настолько сильное, что даже икры сводило судорогой. Кроме того, зрение тоже решило поиграть в эти шутки, уверяя, что гостиная домика до середины заполнена тёмной жидкостью, из которой торчат лишь головы испуганных людей.
- Что там? – взволнованно спросил Грард. А этот, какого чёрта здесь делает? Там, на улице, его люди с ума сходят. – Много их?
- Понятия не имею, - я зевнула и встретилась взглядом с Киром. Он нахмурился и посмотрел на мои сапоги. А-а, они все испещрены мелкими чёрными точками. – Иди и проверь.
Лейтенант оглянулся на Кириона и тот мотнул головой: мол, иди и действуй. Бравый вояка шмыгнул носом и покрепче сжав рукоять меча выкатился наружу. Оставшаяся парочка вояк определённо не обиделась, что начальник позабыл о них.
Я обратила внимание, что все двери из комнаты закрыты и подперты монументальными табуретами. Ну да, через такую защиту не прорвутся все легионы Вопрошающего! Под напряжёнными взглядами присутствующих я убрала тяжёлый стул и открыла дверь, ведущую на второй этаж.
- Сюда-то, зачем? – бормотала я под нос. – Чтобы отрезать путь к отступлению?
Найдмир тихо рассмеялась. Из всех она одна казалась полностью спокойной. Хотелось бы знать, на чём основывалась эдакая безмятежность? Надеется на Кира? На солдат? На…меня? Я оглянулась и тут же встретилась с доброжелательным взглядом улыбающейся королевы. Интересно, она хоть сама понимает, как я к ней отношусь?
- Спокойного сна, ваше величество, - я постаралась вложить в свои слова максимум сарказма.
- Спокойной ночи, Дар. – откликнулась она, продолжая улыбаться.
Нарочито громко топая по скрипящим ступеням, я забралась на второй этаж. Лезвие Пены я очистила ещё на улице, поэтому оставалось лишь вложить меч в ножны. В выбранной комнате кроватей не имелось, только куча старого сена у стены. Я села, затылком ощущая уколы потрескивающих соломинок. Ложиться не торопилась, потому что слышала шаги и точно знала, кто идёт. А ещё догадывалась, что никакого разговора по душам ждать не стоит. Сложные беседы Кир всегда планировал заранее. Выверял до последнего слова, чтобы не ошибиться.
Он некоторое время стоял в дверях, поворачивая голову. Я сидела тихо, почти не дыша и рассматривала любимого. Сейчас, во мраке, казалось, будто он ничуть не изменился: такой же, сдержанный в обычной жизни и неудержимый - в постели. Постоит, покачиваясь с носка на пятку, а потом подойдёт и набросится, с треском сдирая одежду.
Кирион постоял, медленно покачиваясь с носка на пятку, а после подошёл к окну и оперся на подоконник. Выглянул наружу.
- Волкодлаки? – спросил он.
- Да, - ответила я, прислонившись спиной к стене. – Полтора десятка. Ждали, пока все уснут.
- Ты их всех убила? – теперь, когда он слышал мой голос, смотрел в нужную сторону.
- Почти, - я принялась расплетать косу. – Один ушёл. Но можешь не волноваться: у него нет лапы и пропорото брюхо.
- Они чертовски живучи, - Кир склонил голову и упёрся лбом в оконную раму. – Возможно, к утру жимуинцы уже будут знать, где мы находимся.
- Поэтому стоит немедленно лечь спать, - наставительно заметила я и стянув сапоги, растянулась на колючем матрасе. – И встать до рассвета.
Не знаю, на что я надеялась, лёжа в темноте. На то, что он подойдёт, обнимет, как прежде и поцелует за ушком? Судя по звуку шагов, Кир вышел на середину комнаты, потоптался, а после пошёл вниз.
Меня била мелкая дрожь, поэтому я не сразу заметила, что плачу. Слёзы катились по щекам, а в груди что-то тарахтело и казалось вот-вот разорвётся на части. Я тихо заскулила и свернулась клубком. Как в детстве, когда спасалась от холода и сырости.
Вот только в этот раз холод шёл изнутри.
А потом я уснула.
Во сне высокое стрельчатое окно с витражными стёклами, пропускало лучи полуденного солнца и по полу весело прыгали разноцветные пятна. Я пыталась смотреть только на них и слушать исключительно пение птиц за окном. Иначе, пришлось бы поднять голову и встретиться взглядом с Зарёй. А потом – выслушать то, что она говорит.
И понять.
Но ведь однажды всё это уже произошло.
Поэтому мне было больно и горько, как никогда.
