Окно на Восток

доставлено пять труб диаметром около метра.
Две из них доставил я.
Две были на берегу уже раньше.
Одна была в русле реки.
Утром на вахтовке водителей с отрезанных от нас автомобилей и экскаваторщиков с пятого карьера подвезли к бурной реке.
С помощью экскаватора переправили на противоположный берег.
Штурм начался.
С обоих сторон реки самосвалы сыпали грунт.
Экскаваторы, находясь по разные стороны реки, ложили трубы.
Пока один держал ковшом трубу, чтоб её не вырвал бурный поток, другой экскаватор присыпал её скальником.
К обеду переправа была готова.
Продолжили укреплять переправу, расширяя и повышая к ней подъездную дорогу.
А вечером Чаянда ещё уменьшила свой напор - снег в тайге заканчивался.
Для водителей снова начались трудовые будни.
Наш остров расширился до Орто-Салы.
Профессору дали новый объект - монтировать водопропускную трубу на 140-ом километре.

И мне поручили новое дело - навести переправу через Орто-Салу до обеда.
Для этого надо было откопать тыщовку на ручье у Профессора,
закопать у него на ручье две трубы меньшего диаметра, состыковав их между собой,
утащить трубу на Орто-Салу,а до нее полтора километра.
Затем откопать тыщовку с Орто-Салы, закопанную туда Симеоном.
Пересыпать русло реки.
Затем уложить две трубы-тыщовки и навести переправу.
До обеда!
Потому что оттуда с юга на север в обед идет вездеход, который везет заряды для подрыва карьера.

Начали.
Дело не пошло по намеченному плану с самого начала.
Профессор сначала в течении часа вычерпывал грязь в своей канаве.
Потом всё-же откопали трубу.
Профессор остался закапывать маленькие трубы, я же откатил тыщовку бульдозером на Орто-Салу.
У Профессора не заладилось - его трубы заилило.
Он плюнул на все, откопал их, и положил обе не встык, а параллельно.
Дорога получилось очень узкой, а потому опасной для использования.
А я жду экскаватор.
Дождался, перегнал на Орто-Салу.
Обед.
Вездеход переправился по броду.
После обеда пять машин, груженых скальником, пришли ко мне на переправу.
Но не тут-то было.
Симеонова труба не желала вылезать наружу.
Она наполовину была заполнена песком и камнями.
Поднять её экскаватор был не в силах.
И тут появились Симеон с начальником участка.
"Машины что стоят?
Зачем грейдер держишь?
Зачем трубу не вытаскиваешь?"- бросал начальник гневные вопросы.
Убедившись, что трубу достать не получится, он послал ещё за одним экскаватором на карьер.
А туда четыре километра.
Прошло полтора часа пока пришел экскаватор.
Вдвоём, с превеликим трудом, экскаваторы достали симеонову трубу.
Но в ней пол трубы грязи.
Что делать?
Рядом стоит бурильная установка мостовиков.
Ребята решили помочь.
Потянули бурилкой трубу наверх, чтобы вытряхнуть из нее грязь.
Не получается - слишком тяжелая.
Симеон в который раз приезжает - уезжает.
Ко мне не подходит.
А начальник уже похоже поставил на мне крест.
Даю команду экскаваторщику катать трубу.
Пока она катится - часть земли высыпается из нее.
Покатали раз десять туда-сюда, и вот уже бурилка может ее поднять.
Навожу переправу.
Опускаем трубу в воду, присыпаем.
Опускаем вторую трубу, присыпаем.
Ещё одна осталась, но наступил вечер.
Не хватило до победы пары часов.

Вечером на планерке жду что скажут.
Думаю, попросят доделать, съезжу - доделаю.
Промолчали.
А ночной мастер  у нас уже не Еблан, и даже не Дебилыч.
Они пару дней назад улетели домой.
Недели две никто не приезжал и не уезжал.
Наконец когда поняли, что сквозного проезда на Талакан в ближайшие месяцы не дождаться, руководство фирмы решило менять людей вертолетом.
И эти два тупоголовых мастера, не доработав свой срок, придумав причины, смылись домой.
Вместо них прилетел Щербатый.
Маленького роста, беззубый и убогий.
И тут же его собрали в ночь на смену.
Ребята прикалывались, принося кто сапоги, кто шапку-ушанку, кто слово одобрения.
Естественно, ему никаких спецзаданий.
Лишь бы что-то шевелилось, что-то отсыпалось.

А утром Орто-Сала была взята.
Урез воды с каждым часом всё ниже.
Мы возим грунт на переправу и дальше, и выше.
Теперь наш остров уже до Курунг-Юреха.
Пока нас не было, за рекой глухарка успела свить гнездо недалеко от дороги, высиживает птенцов.
Медведи проснулись.
Кто-то видел, я видел только следы.
А Симеон опять докопался до меня, вспомнив вчерашнюю мою неудачу.
«Вот я Чаянду как  перекрыл, а ты!»
Я не выдержал и огрызнулся: «Да на тебя, Симеон, работал весь участок, и я в том числе.
Кто тебе трубы привез загодя?
А скальник по-первому зову кто привозил?»
«Кроме этого мы еще полторы тыщи кубов грунта отсыпали!»- оправдывался он.
«А здесь - и откопай, и доставь трубы, и перекрой!
А кто трубу зимой в Орто-Салу засадил так, что двумя экскаваторами еле достали?
Не ты ли, Симеон?
Чем ты думал, когда её туда засаживал?
Что ты до меня докопался, скачешь вокруг меня как цапля!
Я работать я сюда приехал, понял?
И честно работаю!
А то что не по твоему, так извини - у нас учителя были разные!»
Симеон смолчал и уехал.

Через пару дней Симеону опять что-то не понравилось.
«Вот ты извини, но вот подъем проваливается, а ты не видишь!»
«Как же я не вижу?
Вон стоит точковщик Валера.
Он останавливает каждую третью машину и вываливает под грейдер.
А я разруливаю оставшиеся здесь».
Симеон молча постоял, посмотрел как вываливаются машины, как работают грейдер и бульдозер, скакнул в мерс, уехал.
Больше он ко мне не придирался.
Правда, работать нам с ним оставалось не больше двух недель.
По-моему, он неплохой парень, но нахождение в коллективе выскочек и самовлюбленных ослов наложило на его характер определенный отпечаток.
Они же Сочи строили, но об этом я расскажу позднее, как обещал.

Профессор упрямо не ходил писать сводку.
«Мне некогда.
Я и так до десяти работаю.
Вы же не ставите моим задачу на ночь на монтаже труб.
У меня и техники-то бульдозер да кран!»
«Да за такие деньги можно и поработать!»- упрекнул его Симеон.
«За какие это ещё деньги? - спросил Профессор, -
Я ещё ни рубля не получал!»
А разговор этот был в середине апреля.
Нам тоже было интересно узнать какая будет зарплата.
Расчетки за март должны были дать 20-го.
И вот Красномордому, Симеону, Еблану и другим, которые работали разные сроки в марте, пришли расчетки.
Кому-то получать семь тысяч, кому-то три, а кто-то вообще остался в долгах.
Лицо Симеона вытянулось, Красномордого - покрылось синюшными пятнами, Еблан и Дебилыч начали ругаться, мол завтра уезжаем домой, где наш вертолет?
Я и Профессор удалились в общежитие, с трудом пряча улыбки.
Оно понятно, что что-то напутали, но каков эффект!
Ну что, Симеон, как нужно работать за такую зарплату?
Мы ликовали.
Дети ждали торт, а им не дали даже конфету!
Пару дней подлюкинцы ходили угрюмые, пока не пришли новые переделанные расчетки.
Симеон повеселел, Красномордый приобрел здоровый цвет лица,
Еблан даже высказал новаторскую идею: «грунт в выемке очень сырой. Надо его бульдозером толкать на склоны выемки чтобы сох»,на что начальник затупил в очередной раз и промолчал.
По ночам Еблан толкал грунт наверх, днем я сталкивал его обратно и грузил в мерсы.

А грунт действительно был сырым.
То что называли зимой скальником, летом расползалось как тесто.
Принес три вида грунта с выемки лаборанту.
«Определи влажность, Александр», - попросил я.
Через день были выданы результаты - 28, 26 и 24 процента.
Грунт влажностью более 18 процентов класть на дорогу нельзя.
А его ложили.
Автомобили тонули по оси.
Грейдер выворачивал с дороги камни, из под них выползала зеленая противная жижа и застывала на солнце.
Дорога наполнена была этой жижей.
На ярком солнце верхний слой превращался в пыль.
Скоро ездить становилось невозможно.
Любая встречная машина создавала непробиваемую пылевую завесу.
Придорожные лиственницы посерели от пыли.
А грязь всё выползала и выползала.
«Как строили эту дорогу зимой?» - поинтересовался я у водителей-ветеранов.
«Бульдозеров не хватало, снегу было сантиметров сорок, сыпали прямо на снег, давай-давай, вот и результат».
Предыдущая вахта сделала большой объем - Симеон говорил, что выходило до 14 тысяч кубометров за смену.
А у нас больше 8 тысяч в смену не было.
Словно почуяв засаду, а может кто подсказал, руководство вахты сменщиков в последний момент поувольнялось.
Командировка для нашей компашки удлинялась на неопределенный срок.
Начальник участка стал вызванивать своих друзей, приглашая на работу себе сменщика.
С этого момента, я так думаю, в основание организации был заложен заряд саморазрушения.

Курунг-Юрех был последней водной преградой на нашем участке трассы.
К моменту, когда мы к нему подошли, вода уже спала так, что хватило одной трубы для ее преодоления.
А вот выемка за ручьем была более серьёзным препятствием перед выходом на оперативный простор.
К этому моменту я работал в паре с точковщиком Валерой.
Либо я, либо он указывали место каждой машине, куда вываливать грунт, чтобы было эффективно.
До этого момента грунт сыпали и сыпали.
За пару смен мы прорвались через выемку и вышли на оперативный простор.
Сыпь, да толкай.
Даже мой тугодумистый шеф снизошел до того, чтобы похвалить меня.
До соединения с бурятским участком оставалось восемь километров.
Но тут возникла новая напасть.
Укатываемый грунт продавливал поверхность оттаиваемой земли, насыщался водой и раскисал.
Машины стали проваливаться.
Во-первых - пришлось отсыпать более толстый слой.
А, во-вторых, - пришлось поставить экскаватор чтобы прокопать канавы вдоль дороги.
Канавы сразу же наполнились водой, по ним зажурчали ручьи.
Чем дальше мы строили дорогу, тем больше воды было в канавах.
Каждый день я считал километры, отделяющие нас от 120-го километра.
А там, на границе с бурятским участком, нас ждало еще одно препятствие - ручей Улахан.
Какой он, велика ли выемка на склонах - я не знал.
И никто не знал.
Там еще никто не был из наших.
Как в этот момент нам не хватало дружественной помощи встречного участка Клим Антоновича.


Команда же Клим Антоновича в этот момент была далеко.
Слышал, что уже стояли они на 69-ом.
Что-то там даже сыпали, пересыпали какие-то ручьи, что-то там преодолевали.
И им даже платили зарплату.
А мы с Профессором разглядывали полученные расчетки за апрель:
«А что, неплохо!»- произнес я, глядя на цифру к выдаче.
«Дай-ка посмотрю!»- выхватил расчетку у меня из рук Красномордый,
«А ты что, на Севере работал?»
«Да, работал, на Ямале три года!»- ответил я с гордостью.
У меня была северная надбавка.
Это была моя первая и последняя высокая зарплата.
В следующие месяцы я неизменно получал меньше, мою зарплату корректировали в сторону уменьшения за счет подрезания премиальной части.
Зависть - нехорошее чувство.
Профессор же при приеме на работу не предъявил справку о северных надбавках, теперь же корил себя за сделанную оплошность.
И это была не последняя оплошность, случившаяся с ним.



Вот пожалуй на этом первую часть моего повествования можно было бы и закончить.
Но я не могу не рассказать о ненужной ссоре с Профессором.
Руководство уехало.
Старшим остался мастер Ушастый, стремительно выдвинувшийся на вакантную должность прораба, ввиду отсутствия претендентов.
Приехали наши сменщики -