Город тусклых огней.
В этом городе огни всегда тусклые. Возможно, потому, что здесь почти всегда идёт дождь. А может, потому, что я всегда просыпаюсь в сумерках. Сумерки, переходящие в ночь, - это моя среда обитания. Я вхожу в сумерки, перехожу в ночь и начинаю подниматься по социальному лифту. Пока что, он не довёз меня выше тротуара, - из подполья, где я обитаю. Но, тротуар, - это уже очень много. Есть, где разгуляться. Я перехожу из тусклого света фонарей в тень и снова в пятна жёлтого света. Я – пятнистая тень на вечно мокром тротуаре. Я иду как дождь, мои шаги легки, не оставляют следов, только рябь в лужах. Где-то высоко, над чёрными крышами, там, откуда идёт дождь, - висит жёлтый огрызок луны. Он всегда со мной, мы выходим и заходим вместе, источенные дождём, изгрызенные острыми углами домов и поворотами улиц.
Я не люблю людей. Они совершают безумства ради самоудовлетворения. У них есть идеи, как дилдо, в потайных ящиках их умов. Я совершаю безумства исключительно из корыстных побуждений. Мои безумства холодны, как ночной дождь, который смывает их следы, окрашивая красным потоки воды в сточных желобах.
Я родился у сточной канавы, этот город не пустил меня к своим высоким лифтам, к своим дневным площадям и ночному сиянию витрин. Я ненавижу и люблю этот город, как мать-проститутку. Он продажен и принадлежит только мне, я вышел из его чрева и доберусь до горла. Это двуличный город, накрашенная и облезлая шлюха с розой в волосах и грязью под ногтями. Война превратила его в обдолбанную, визжащую блядь с бритвой в руке. Он опасен. Его можно трахнуть за деньги, но нельзя взять забесплатно.
Я люблю эту тварь.
Она выпустила меня на свои ночные улицы, она прячет меня под юбкой от своих комендантских патрулей, мой социальный лифт – горизонтальный.
Я выхожу на окраину, здесь развалины, как гнилые зубы, за развалинами, - блок-пост.
Я – холодная тварь из ночи, сын дождя и шлюхи. О, как я люблю этих тёплых, пьяненьких мужичков, что прячутся там, за мешками с песком! Это хомяки, они тащат в своё гнездо всё ценное со всей округи. Это мытари, они обложили город и обирают прохожих, набивая свои защёчные мешки звонкими цацками и хрустящими бумажками. Они шепчутся там на непонятном мне языке и хихикают. Они думают, что можно уйти не заплатив.
Главное, - не попортить шкурку. Я жду, когда хихиканье стихнет. Граната хорошо рвёт мясо. Но разлетевшиеся бумажки неудобно собирать в темноте. Я достаю нож.
Дождь идёт. Я возвращаюсь с ним в утренних сумерках. На моих руках нет крови, - её смыл дождь. На моих пальцах блестят обручальные кольца. На моей шее жёлтые кресты, - мне не тяжело их нести. В моём мешке, - только лёгкая бумага. Я прячу его хруст от дождя под полой. Я слышу звук своих шагов по костям, - лестницы, ведущей вверх.
