Шампанское я выбрала полусладкое и выяснилось, что именно такое мне и нравится. Хвала небесам, после пары глотков смущение Страшилы начало мало-помалу проходить и уже очень скоро он сумел вести почти нормальную беседу. Если бы ещё не отводил глаза и не захлёбывался вином всякий раз, когда я касалась его ногой. Я же получала огромное удовольствие, наслаждаясь комфортом, абсолютным покоем и близостью приятного мне человека.
Чуть позже Страш нашёл пульт и включил музыку. Играло что-то лёгкое и расслабляющее, как шампанское в бутылке, которую мы успели прикончить. После пришло время ужина и те фантастические кулинарные извращения, что принёс доморощенный кок оказались невероятно вкусными.
- Знаешь, - сказала я и пощекотала пятку мужчины пальцем ноги, - в памяти что-то такое крутится. Вроде, где-т о слышала, что повара мужчины очень достойно ведут себя в постели. Не слышал?
- Н-нет, - он едва не поперхнулся. – А что?
- Хотелось бы проверить, - вино ударило в голову. Хотелось смеяться и плескать водой. Я плеснула и хихикнула. – Кроме того, я вроде как ещё не исполнила своё обещание. Помнишь, в охотничьем домике, перед нападением волков?
Его уши вновь начали приобретать несвойственный им оттенок. Я осторожно приблизилась (главное – не спугнуть!) и положив пальцы на затылок слегка нажала. Впрочем, сопротивляться никто и не думал, так что спустя пару мгновений наши губы соединились.
Спустя какое-то время выяснилось сразу несколько вещей. Во-первых, заниматься любовью в бассейне приятно, но неудобно. Во-вторых, бокалы умудряются выпасть из фиксаторов и разбиться даже на мягком полу. Ну и главное, смущение у мужчин исчезает, словно его и не было.
- Спокойно! – строго сказала я и поднявшись, подхватила полотенце. – У дамы слегка пересохло в горле, поэтому она желает его промочить. Выбирайся наружу, не рыбы же мы, в конце концов!
Я набросила лёгкий халат, а Страш обернулся полотенцем, которое, судя по некоторым признакам, стесняло определённые движения. Я зык мужчины развязался и откупорив вторую бутылку, он непрестанно молол какую-то чушь. Впрочем, я не особо вслушивалась, наслаждаясь исключительно приятным тембром голоса и зрелищем мускулистого тела.
А потом мы пили вино, целовались, снова пили вино, обнимались, лаская друг друга и снова пили вино. Халатик улетел куда-то в угол, полотенце больше не стесняло моего партнёра, и он набросился, словно дикий зверь. Как при такой активности он ещё и умудрялся оставаться нежным – ума не приложу, но кажется я не ошиблась в его способностях, как любовника.
После мне стало и вовсе не до того. Как ни велика была кровать, её оказалось слишком мало, и я сама не заметила, как мы оказались на полу. Хорошо, ковёр почти не уступал мягкому ложу и наслаждение ничуть не уменьшилось.
Сколько прошло времени – не знаю, но казалось, часы во всей вселенной остановились. Чёрт, когда это мы успели вернуться обратно, на кровать? А, неважно…Я повернула голову и встретилась взглядом со Страшем. Дурацкое имя, для такого красавчика! Нужно будет придумать другое. Потом.
Меня целовали так легко и нежно, словно губ касался весенний ветерок. Почему-то захотелось плакать. И это при том, что я ощущала себя самым счастливым человеком на Земле. Точно знала, что это счастье скоро просочится сквозь пальцы и упадёт на раскалённый песок, где и пропадёт без следа.
- Я люблю тебя, Элли, - тихо сказал Страш. – Люблю с того самого момента, как увидел первый раз. Такое ощущение, будто ты всегда была в моём сердце, словно я знал тебя всю жизнь.
Я смотрела на него и улыбалась. Честно, не знаю, люблю ли я этого красивого мужчину или нет. Внутри пульсировало что-то тёплое, приятное и он точно был частью этого. Любовь это? Не знаю.
Вместо ответа я просто подползла ближе и разместилась на мускулистой груди. Торопливо стучал непонятный механизм, пульсация в груди продолжалась, а близкий человек нежно целовал макушку и ласкал пальцами ушки. Мы же вроде совершенно вымотались и выбились из сил? Или…нет? Ах ты хитрюга! Куда полез? У-ух, ты…Нет, наверное, не устали. Я, так у ж точно!
Судя по серому небу над плывущим массивом тёмного леса, окончательно выдохлись мы уже перед самым рассветом. Моя голова лежала на груди Страшилы, а он прижимал меня к себе и это оказалось так чертовски приятно и почему-то очень знакомо. Словно когда-то всё это уже происходило.
- Нужно вздремнуть, - пробормотала я и поцеловала кожу выпуклой груди, где смешались наши запахи. – Давай поспим?
- Давай, - он погладил моё плечо и чмокнул в щёку. – Давай, любимая.
Это было так приятно, что я не смогла сдержать дурацкой улыбки. Потом прижалась так, словно пыталась соединить наши тела воедино.
И уснула.
- Развлекаешься? – поинтересовался щенок и почесал за ухом. Ворона что-то неразборчиво каркнула с ветки и смолкла.
- Подглядываешь? – парировала я и поймала пальцами косички. – Почему у меня такой дурацкий вид?
- Есть причины, - щенок покачал головой, - но сейчас – не об этом. У тебя остаётся ещё раз, после этого и, если ты не сумеешь добраться до конца дорожки, поле разрушит память.
- Поле? – я дёрнула за косички. – Раньше ты ничего не говорили ни про какое поле.
Собачка посмотрела на меня так печально, как могут смотреть лишь на умственно отсталых.
- Нет, ну вот скажи: ты совсем дура? Естественно, не говорил, потому что ты этого не знала. Когда ты уже поймёшь, что разговариваешь сама с собой? Сознание пытается общаться с подсознанием, где заперты все воспоминания. Дорога – ключ.
- А ты?
- Я – твоё желание вернуть память. Возможно, по той причине, что мой образ – часть твоих воспоминаний.
- Что тогда значит она? – я указала пальцем на ворону, которая усердно делала вид, будто ищет клювом что-то под крылом.
- Отрицание. Нежелание возвращать неприятные воспоминания. Проблема в том, что дурные воспоминания составляют одно целое с положительными и можно получить только весь пакет целиком, - щенок помолчал. – Или всё забыть. Но тогда исчезнет та, прежняя ты и останется лишь эта, с неизвестно откуда взявшимися способностями и предпочтениями. Кстати, не желаешь узнать, почему тебе так нравится Страшила?
Я отступила на шаг. Ворона издевательски прокричала: «Кагги Карр! Кагги Карр!» В последнем вопросе ощущалась непонятная угроза. Та самая, которую я ощущала всякий раз, стоило кому-то упомянуть этого, ставшего таким близким, мужчину. Тут, в иллюзорном мире сновидений, я могла открыться самой себе и признаться: да, я любила этого нелепого симпатягу. Оказывается, у этого имелась какая-то причина.
- Я ничего не хочу вспоминать, - твёрдо сказала я и получила в поддержку одобрительное карканье с ветки. – Иди в задницу! Это – моё решение, а не проявление слабости.
- Не хочешь? – щенок наклонил голову. – Вспомни Лесоруба. Возможно он тоже не желал знать правду о своём прошлом, но ты решила резать по живому. Не думаешь же ты, что в ваших случаях такая большая разница?
- Я не хотела, чтобы им манипулировали, - прошептала я. Щенок и ворона молчали. – Он должен был знать, кто его настоящий враг! – и вновь молчание. – Чёрт побери, неужели от этих проклятых воспоминаний зависит моя жизнь?
- Возможно – да, возможно – нет, но даже угодив в ловушку, которую тебе поставят, воспользовавшись провалом в памяти, ты этого не узнаешь. Просто погибнешь сама и подведёшь товарищей. Знание – сила.
Мне захотелось расплакаться, точно я стала той смой девчонкой, в теле которой находилась. У меня имелся выбор, точнее – видимость его. Но я не могла подвести друзей из-за боязни вскрыть набухший гнойник прошлого.
И мне удалось проползти больше половины ненавистной жёлтой дорожки. Уже даже не молнии и град стали на пути: сама земля ходила ходуном, раскалываясь на глубокие трещины, испускающие смрадный дым и вулканический жар. В один из разломов я и свалилась, не удержавшись, после очередного толчка.
Солнце играло листьями деревьев, и я весело неслась по лесной тропке, выложенной яркими жёлтыми булыжниками. Тотошка размахивая длинными ушами, бежал рядом и периодически звонко гавкал, заставляя меня хохотать. Папа щёлкнул нас обоих и по отдельности, сказав, что я на фотках – прямо, как настоящая Элли из сказки. Тотошка не сказал ничего, потому что мы были в обычном мире, где собаки не разговаривают.
Наверное, я сильно увлеклась, потому что даже не заметила, как закончилась рощица и впереди мелькнула оживлённая автострада. Чувство восторга и переполняющей радости замылили глаза ярко-розовым, и я продолжала бежать, вторя смехом громкому лаю щенка.
А потом завизжали тормоза.
Я обернулась. В кромешной тьме, пронизанной холодным дождём, медленно зажглись огоньки далёких фар. Всё, как мы обговорили на случай форс-мажора. Грузовик находился за границами инфицированной зоны, но в пределах досягаемости передатчика. Всё, можно ставить на место каблуки ботинок и обуваться. Неприятно, когда приходится стоять в одних колготках на мокром асфальте
И вновь близкий визг тормозов, и внезапная боль, от которой тело свело дугой.