Олег Русаков
ОПАЛЁННЫЕ ВОЙНОЙ.
(ВОЕННАЯ ИСТОРИЯ МОЕЙ СЕМЬИ)
Повесть в очерках.
Г. Тверь
2016
ГЛАВА 6. ЗИНАИДА.
- Привет Зиночка. Пока ты ездила тебе тут с ректората звонили. И от профессора Юдина звонили. С кафедры хирургии звонили. Где ты была все это время. Уж неделя прошла, как ты на эти, ... ну как их… ну… укрепления уехала. Тебя чуть ли не вся Москва ищет. Где Зина? Где Зина? ... , а я и чего сказать не знаю. Уехала. Пропала. Ну чего ты молчишь то… - тараторила Лида сокурсница Зинаиды, живущая с ней в одной комнате институтского общежития.
- Так ты и слова вымолвить не даешь. – устало сказала Зина. – я после укреплений на родину ездила, туда попутная машина в Лотошино ходила за лопатами, вот я и захотела родных увидеть. Заехала на вечер… Когда их теперь увидеть придется…
- А я скоро к своим поеду, уже у главврача отпросилась на две недели, благо раненных много и в больнице дежурю сутками отгулов накопила… даже не сосчитать. Я смотрю, ты не одна приехала, познакомила бы с кавалером.
Иван, смущаясь перед разговорчивой девицей, стоял возле стола с вещмешком в руке.
- Знакомься Лида – это мой брат Иван. – Помолчала, добавила – Мой младший брат. – Затем всхлипнула и подняла платок к губам, глаза моментально покраснели, брови сморщили девичий лоб. Несколько секунд повисли в общем молчании. – От старших братьев ни одной весточки нет. – Комок в горле мешал Зине говорить – У меня ведь и Егор, и Леша в армии.
- И чего оба на фронте. И не пишут?..
- Да они особенно писать то и не любили никогда. Иван, чего ты стоишь то, садись. Раздевайся. Вещи куда ни будь положи, на стол что ли.
Зина встала, сняла плащ и повесила его на вешалку у входной двери, Иван то же разделся и сел в свитере на то же место. Лида с лисьим интересом задорной жизнерадостной девчонки смотрела за пятнадцатилетним рослым, по-мальчишески не складным, Иваном. Пару минут сидели молча. Но Лидочка не могла долго сидеть без движения. Ей обязательно нужна была кокая-то полезная деятельность.
- Давайте пить чай, я сейчас кипятка принесу. – И выскочила за дверь на кухню.
В комнате стало совсем тихо, Зина очень напряженно о чем-то думала не шевелясь, как будто в комнате была одна. За окном общежития гудела Москва с клаксонами автомобилей, шумом улиц и площадей, звоном трамваев на железных поворотах рельсового пути, и другими звуками такими интересными для Ивана, впервые попавшего в город. В очень большой город.
Печенье было вкусным. Откуда Лидочка достала его так быстро непонятно, Иван не мог никак себя остановить, поедая пиченюшку за печенюшкой, не смотря на замечания сестры.
- Кто звонил-то Лид? – вспомнила Зина быстрый рассказ Лиды, когда они с Иваном вошли в комнату.
- Ну, так я ж тебе и говорю, и с института звонили, что бы ты в деканат зашла, и с кафедры хирургии звонили, и от профессора Юдина звонили, просили в клинику зайти, где ты практику проходила. Наверно в сестры хотят тебя оформить. – Припевая чай, тараторила Лидочка как из пулемета. - В госпиталях сейчас людей не хватает. Жуть. С фронта каждый день тяжелых раненых привозят много, много, и без рук, и без ног. Жуть какая-то. Смотришь на них – страшно. Те, которые без сознания – стонут. В общем, ужас. А ухаживать за ними некому. А ты все-таки медик. Хватит тебе землю копать, лучше иди в госпиталь, вон хоть в детскую больницу в Замоскворечье, там то же сейчас госпиталь и от общежития не далеко. Глядишь, тоже отгулов заработаешь, к маме в гости съездишь, уже не отпрашиваясь, а как взрослый человек в законный отпуск…
- А кто же будет окопы копать? – Тихо спросила Зина. – Рвы метров по пять глубиной. Я вон для этого и Ивана привезла. В деревне все равно делать нечего, как будто все замерло из-за войны. Пускай поработает на укреплениях, и Москву посмотрит. Немцы ведь так близко к Москве все равно подойти не смогут. А дело для войны все равно нужное. Я правильно говорю, Вань?
- … Ну… конечно. Я помогу… обязательно… - помолчав. - …А немцы – пусть только сунутся…
Лидочка чуть не грохнулись от смеха со стула, увидев перед собой «былинного богатыря».
- Ну – герой… тебя-то они конечно сразу испугаются… – насмешливо прервала его сестра. Удержаться от смеха не смогла.
Не напряженная обстановка знакомства совсем разрядилась, всем стало весело, и Ивану в том числе.
- Так-то оно так, но ты всё-таки сходи, узнай, зачем тебя искали. – делая вид, что пропускает мимо ушей бахвальство подростка, опять начала говорить Лидочка. - Я ведь работаю в больнице, и землю копать ни езжу. Хотя конечно и страшно на раненых смотреть, и жалко их. Но я уж лучше за ними ухаживать буду, чем землю копать. Ну, а ты как хочешь, в конце концов. Что я тебя заставлять, что ли буду.
- Пол часика отдохну и пойду, схожу к Сергею Сергеевичу сначала. А в институт завтра. Да часа в два надо Ивана на сборный пункт проводить на учет по нахождению в Москве поставить, да в добровольцы на рытье укреплений записать.
Через два часа Зина в ординаторской дожидалась, когда ведущий хирург Юдин Сергей Сергеевич освободится с очередной операции. Этот известный в Москве хирург был руководителем практики по хирургии, которую она проходила летом прошлого года. Зинаида знала, что Сергей Сергеевич был о ней хорошего мнения как о будущем враче, и за практику она получила самую высокую оценку с приглашением на работу после окончания института к нему в отделение хирургии. Она не умела зазнаваться, и именно это сильно отличало Зинаиду от друзей и однокурсников. А трудолюбие и выдержка у нее были деревенские. В этом году она также была, уже официально, приглашена на очередную практику самим Юдиным С. С. Течение событий изменила война. Первый же комсомольский призыв по городу на рытье военных укреплений под Москвой позвал Зинаиду и группу ее друзей студентов отправиться на работы, на которых они вот уже три раза пропадали неделями. Земля или глина, лопата или кирка, большущие больные мозоли и бесконечная усталость стали спутниками Зинаиды, к которым она начинала привыкать. Несмотря на деревенскую закалку, работы были исключительно тяжелы, до изнеможения. И завтра она опять поедет копать окопы.
Юдин быстрым шагом вошел в ординаторскую.
- Кого я вижу… Зиночка… Так, … немедленно оформляйся в хирургию. Дипломы – отменяются, доучишься после войны. Страшно не хватает врачей. Подчеркиваю – врачей… хирургов не хватает. А ты почти…, как бы уже и хирург, не забуду ту операцию, где все растерялись, а ты возьми, да спасла больного. Ну ладно вернемся к главному… Очень, очень много раненых. – Небольшая пауза. – Похоже, будет еще больше, так что ты мне нужна. Да и с твоими руками сейчас надо только этим заниматься. Людей надо спасать, Зи-но-чка.
- Но мне завтра на укрепления ехать Сергей Сергеевич, опять на неделю. Я же комсомолка и обязана быть впереди…
- Знаешь Зина, землю копать даже, и я наверно смогу, а вот из людей осколки вытаскивать смогут далеко не все…, даже среди врачей. – Доктор обиженно замолчал – резать человека не каждый сможет. А ты сможешь. То есть ты уже оперировала в прошлом году. Здесь ты гораздо больше для Родины пользы принесешь, солдат в строй возвращая. Я в этом абсолютно уверен. Куда надо позвонить, что бы тебя сняли с укреплений…
Сергей Сергеевич прямо при Зинаиде позвонил в райком партии и обо всем договорился насчет Зины, потребовав выходить на работу на следующий день, но потом согласился, что она выйдет на работу вечером следующего дня, во вторую смену, которая была сейчас очень условна, так как раненых привозили не по расписанию. Зине это время нужно было для того, чтобы оформить и проводить на работы своего брата. Так у студентки, перешедшей на 4й курс медицинского института, Зинаиды Ивановны Широковой началась настоящая врачебная хирургическая практика. Раненых привозили очень много, и все они были в тяжелом и крайне тяжелом состоянии. Уже через месяц железо, вынутое из человеческого организма, руками Зины можно было взвешивать килограммами. В госпитале приходилось жить, на коротке спать между операциями. Случай от случая оплакивать скончавшихся пациентов, как правило, не старше 30 лет. На ее глазах неделя за неделей сжималась Московская пружина, которая вот, вот должна была выстрелить и уничтожить проклятых оккупантов.
Широкова вышла из операционной. Очередной солдат пойдет на поправку. Осколок, угодивший прямо под сердце, ювелирно был удален. Сильный организм молодого бойца теперь должен без проблем победить тяжелое ранение.
- Зиночка! Тебя искала старшая сестра приемного отделения минут двадцать назад. – Сказала дежурная сестра второго этажа.
- А чего искала, не знаешь? Иван пришел, что ли – братик мой.
- Она не сказала. Хотя, чего-то там про брата твоего спрашивала. Она кстати где-то здесь, списки на операции Главному на подпись принесла на вновь прибывших. Зайди в приемную.
Отстоявшая уже несколько операций Зинаида уставшей походкой, не торопясь пошла в приемную главного врача, надеясь там увидеть старшую сестру приемного отделения. Но выйдя из ординаторской в коридор ее сразу окликнули.
- Зина, посмотри список раненных привезенных сегодня. – подошла к Зинаиде старшая медсестра приемного отделения. - Тебе Широков Алексей Иванович никем не приходится?
Услышав имя Алексея. Зинаида остолбенела. На мгновение даже потемнело в глазах. Широкова схватила списки прибывших раненных. Список был не по алфавиту, руки тряслись, глаза застилали слезы. Зина сглотнула отчаяние и наконец, взглядом наткнулась на Широкова Алексея Ивановича – младшего лейтенанта с проникающим осколочным ранением в брюшную полость, множественным переломом конечностей…, и что-то там еще, но заплывшие слезами глаза уже не хотели читать дальше…
Зинаида бежала по коридору, забитому койками с раненными разгребая руками и грудью воздух которого никак не хватало, чтобы не плакать. А слезы сваливались с ресниц и солеными каплями прожигали белый халат до самого сердца. До приемного покоя оставались лестница и коридор первого этажа.
- Где… Широков… Алексей!!! - стараясь, чтобы было не громко, крикнула она, задыхаясь, когда оказалась среди вновь прибывших раненных, нескладно замотанных в бинты, и санитаров, которые переносили не подъемных по назначению врача, принимающего сегодняшний транспорт. – Леша ты где??? Леша!.. – но приемное отделение отвечало только молчанием и запахом мази Вишневского.
На нее уже смотрели все, кто был в этом помещении в сознании. Смотрели и не знали, как ответить этой молодой девушке в белом халате, на лице которой было написано полное отчаяние и растерянность. Из смотрового кабинета, на ее зов вышел дежурный врач, быстрым шагом подошел к Зине и, взяв ее за руку, аккуратно