На грани полураспада, глава 5

чувствами и освящала каждый уголок души, помогая отвлечься от ужасов окружающей вселенной. Казалось бы, что может затронуть рисунок внутри очерствевшего человеческого естества, на котором кроме поля, неба и леса где-то вдали, ничего нет? Наверное, те стороны подсознания, что всегда дремлют в человеке из-за его постоянной работы. В водовороте быстросменяемых событий людям некогда обратить внимание на красоту и задуматься о чём-то высоком. Нет времени окунуться в нескончаемую бездну мироздания и просто отдаться приятным грёзам о счастье. И Сергей смог посвятить весомую часть своего времени изображению очаровательных прелестей природы.
    Любуясь плодами живописного творчества, Николай как будто погрузился в другой мир. Просмотр произведений искусства являлся позитивной зарядкой для морального самообладания, ибо оно было истощено после первой кровавой битвы и совершения убийства. Это сражение за жизнь оставило безмерный шрам на сердце юноши, который старался похоронить это тяжёлое событие на кладбище в самом пыльном уголке памяти. Николай отказывался верить, а главное признавать за собой титул бессердечного убийцы, коим его естество проявило себя именно таким несколько часов назад. И все попытки снять увесистый груз стыда не смогли вытащить неокрепшую душу из горького потока жизненной правды. “Сработал закон самосохранения. Это война и каждому на ней приходится убивать. На войне, как на войне!” – успокаивал разум, вводя очередную дозу мысленного обезболивающего. Все эти доводы о неизбежности произошедшего, по причине безвыходности, в дребезги разбивались о твёрдые моральные убеждения. Принципы гуманизма и милосердия окрестили Николая убийцей. Вынесенный приговор оказался ещё жёстче, когда масла в огонь подлили воспоминания о словах Петра. В людской нестабильной вселенной существовали бессмертные вещи, определяющие суть совершаемых человеком поступков. Среди них возвышались совесть, страх, любовь. Коварная и безжалостная боязнь крепко уцепилась за ожесточённое сердце юноши и не собиралась отпускать.  Однако совесть гнала прочь все унылые доводы, окружая сознание прочной изгородью из увещеваний о лжи характеристики юноши, как бесчувственного убийцы. Она противопоставила этим аргументам свои бессмертные суждения и выдвинула на передовые позиции могущественного властелина человеческих судеб. Страх, состоявший в том, что случившаяся битва за выживание может подтолкнуть к более злым и преступным деяниям. Николай больше всего на свете остерегался превратиться в душегуба, у которого жажда лишения жизни переросла в зависимость. Слыть убийцей ему не хотелось. Страх перед жаждой крови, которая может перерасти в свирепую привычку – вот истинный фундамент отказа смириться с содеянным и поскорее забыть его. И творчество Сергея помогло запереть мрачные сомнения, заслонив их бесспорной красотой окружающей природы.
- Ты превосходный художник. Думаю, Третьяков точно приобрёл бы твои работы для своей галереи, - Николай возвратил рисунки хозяину.
- Ну что ты, мне до того же Репина или Серова ещё далеко. И всё же есть к чему стремиться. А ты не хочешь попробовать? Бумаги в достатке, карандаш заточен…
- Нет, благодарю. Не моё это. Кстати, каково это – биться с мутантами мечом?
- Вполне себе удобно, особенно против этих резвых жеребцов. Фехтовальщики они так себе. В отличии от огнестрельного оружия, ближнебойное намного эффективнее, бесшумнее. Боеприпасы не нужны, только успевай точить…
   Пока Сергей рассказывал о всех достоинствах острого клинка, Николай внезапно вспомнил о цели. За окном уже смеркалось и солнце медленно скрывалось за горизонтом, оставляя после себя оранжевый небесный оттенок. Столь скорое наступление темноты заставило Николая заволноваться, потому что продолжение пути в кромешной темноте, ещё не один десяток километров, вообще не вселяло никакой надежды на успех. Ведь активность мутантов увеличится и отбиться от них будет очень сложно, учитывая серьёзную нехватку боеприпасов и потерю транспортного средства. Данные обстоятельства весьма чувствительно ударили по дальнейшему путешествию Николая и Алексея к бывшей столице. Осознавая это, юноша невольно становился заложником собственных волнений. Ярость отчаяния охватила полностью его натуру. В свете последних событий всё происходящее вернулось к своему началу. Ситуация повернулась таким образом, что друзья будто и не выезжали из Осташёво. Их текущее положение ничем не отличалось от недавнего старта. Оно было значительно хуже из-за отсутствия рядом нормальной базы с провизией и амуницией. Раз нет такого многолюдного убежища, то и нет возможности раздобыть всё необходимое для дальнейшего продвижения к сокровенной мечте.
     Всё это породило в юном сердце чувство вины за такой плачевный и скорбный результат. Поскольку именно Николай являлся инициатором дерзкой авантюры, что не вызывало сомнений в скором недовольстве Алексея таким положением дел и правота была бы на его стороне, ибо друзья проделали такой опасный путь, чтобы остаться ни с чем. Юноша боялся признаться своему компаньону в собственных ошибках, остерегаясь гневной критики, особенно в том, что теперь они заперты в каменной клетке, вдали от жилых пристанищ, в окружении кровожадных мутантов. Пытаясь избежать разочарования, юноша надеялся больше не допустить ошибки. Николай дорожил выбором Алексея и, не смотря на все вынужденные деяния, благодарил товарища за возможность помочь в поисках пропавшей семьи. Пылающая совесть всячески подталкивала бойца к скорейшему разрешению ситуации и Николай был готов на самые безрассудные поступки. Реальная окружающая обстановка перестала внушать панику, а мутанты уже не представляли той опасности, коей обладали несколько часов назад, потому что в голове родился смелый план похода до Кубинки. И это твёрдое мужество возникло отнюдь не из-за гордыни, его подогревала дружба, которая являлась одним из величайших даров, скрепляющий одиноких в самых трудных жизненных испытаниях, наделяя преданностью и взаимовыручкой.
    К тому же не замкнуться в себе помог безмятежный пример недавнего спасителя. Глядя на него, Николай будто бы перерождался из загнанного в угол труса в храброго человека. Сергей представлял собой безупречный образец борьбы человека с жизненными невзгодами. Вокруг мёртвая пустошь, разъярённые полчища освирепевших мутантов, разруха, смерть, а ведь даже в такой жёсткой обстановке не угасает плодотворная деятельность по самосовершенствованию. Священник, не смотря на все тяготы, наложенные зоной, развивал себя в навыках владения карандашом и оттачивал ремесло живописи. Для него словно не существовало никаких опасностей. Во всей разрухе, принесённой катастрофой, ему всегда открывались положительные ноты симфонии, что так лихо и печально напевала судьба. Пребывая в покое и одиночестве, Сергей радовался жизни, при этом оставаясь целым и невредимым без огнестрельного оружия и транспорта. Николай увидел в нём самую настоящую силу и даже вознёс его в своём сознании до неслыханной высоты. Сергей стал для него кумиром. Поэтому, беседуя с новым человеком, ниспосланным судьбой, Николай покончил с приступами страха и, наблюдая спокойствие хозяина обители, добился внутреннего умиротворения.
    Освободив свой разум от разрушительной смуты, чуть было не опрокинувший его через край, боец, собравшись с мыслями, начал искать решение дел насущных.
    Всеобъемлющая тьма уже подавила последний лучик света, что окрашивал крыши домов и верхушки деревьев розовым цветом. Глядя в окно, можно было подумать об отсутствии за церковной стеной чего-либо. Все кроны берёз, росших поодаль от храма, и фигуры построек как будто растворились в непроглядной черной гамме. Безудержно надвигалось время оживления голодных мутантов. На сей раз они держали ухо в остро и следили внимательно за любым движением в округе. Такой расклад поразил Николая полностью противоположным эффектом. Вместо страха, внутреннее естество наполнилось жаждой азарта и пьянящим, чтобы доказать самому себе и всему миру возможность выполнения поставленной задачи даже в патовой обстановке.
    Предав забвению размышления Сергея о прелестях острого клинка, Николай поднялся и, ведомый нуждой реализации поставленных задач, ринулся приводить в чувства своего напарника. Алексей спал на полу и больше походил на алкаша, недавно избитого гопниками. Одежда его была изрядно потрёпана, местами порвана. Транспортное происшествие оставило на нём ужасные последствия: разбитую губу, рассечённую бровь и покорёженный нос. Если бы не его ровное дыхание, то могло показаться, что сие тело безжизненно. Николая терзали опасения о переломах или тяжёлых вывихах. Сможет ли Алексей двигаться дальше или нет? Узнать об этом можно было только после пробуждения. Юношу на миг захлестнуло чувство сострадания, ибо другу необходимо было отлежаться и набраться сил. Однако нетерпение и потребность в желаемом непременно сокрушила все приступы человеколюбия. Боец присел рядом с дремавшим товарищем и тряханул его за плечо: “Лёх, ну ты как?” Ему пришлось ещё не один раз дёрнуть компаньона с гораздо большей силой, чтобы тот подал видимость неохотного оживления. Мышечная и суставная боль, дремавшая вместе с её владельцем, очнулась, стоило только Алексею слегка пошевельнуться. К счастью, никакая часть тела сломана или треснута не была. Каждое резкое телодвижение давалось с усилием. Приходилось обуздывать импульсивные боли, чтобы встать на ноги. Эти страдания происходили от высокой мышечной нагрузки. Лишь в голове постепенно и спустя короткое время утихла невыносимая стихия. Вопреки подозрениям своего друга, Алексей нисколько не сокрушался, да и виновных в случившемся не искал, и даже восхитился их чудесным спасением. Душа его радовалась. Он слыл человеком не глупым, оттого и понимал: кто его вытащил из машины, чуть было не ставшей для него “стальным гробом”, и дотащил до укрытия. В голове наспех подбирались слова благодарности, самые красивые и высокие, чтобы выразить великое ликование благородному поступку непоколебимого друга. Его правильный выбор подтвердился ещё раз. И внутри Алексей не переставал говорить спасибо высшей силе, что подарила ему такого верного спутника в трудную жизненную пору.
- Ну ты как? – спросил в недоумении Николай.
- Ух… Всё в порядке. Сам-то как?
- Живой, живой. Сможешь двигаться дальше?
- Думаю да. Первый раз за всю свою жизнь угодил в аварию. Ах… Где мы сейчас?
- В каких-то Дубках.
- И насколько это далеко от Голицыно?
- Эм… Не знаю. Карта в машине…
- От Голицыно достаточно далеко, зато до Кубинки рукой подать, - вписался в разговор Священник и обменялся рукопожатиями с Алексеем. – Рад, что ты наконец пришёл в себя. Кстати, Сергей.
- Алексей. Какая ещё Кубинка?
- Город, близлежащий к нам. Там расположена одна из баз, на которой можно приобрести всё необходимое…, - продолжал отшельник. - Разрешите поинтересоваться: куда вы держите путь?
- На Москву! – воскликнул Николай.
- Неужели вас, как и многих других, туда влечёт жажда