Упыриха

Глаза твари зло уставились на кормильца.
- Покушать-то… – виновато пролепетал Леший.
Существо пыталось говорить, но до Пашки долетал лишь невнятный хрип и скрежет зубов.
- Свиньи, – промолвил Леший. – Свиная кровь-то…
Он наклонил ухо к клыкастой пасти.
- Да, да! Завтра приду с инструментом, штыри из стены вырву. Будете бегать…
Снова хрип.
- А да, это мы вам устроим, конечно! Силушки поднаберетесь сначала. А потом и того…
Тварь что-то кокетливо проворковала в ухо Лешему.
- А-а! – мужик разразился смехом идиота. – А я пожар устрою!
Пашка, как зачарованный наблюдал за этой сценой. Зрелище было настолько невероятно, что даже страх отступил куда-то на задний план.
Леший снова дал чудовищу крови. Существо высосало один бидон и принялось за второй. Паша видел, как от возбуждения содрогается его тело. Потом он заметил, что кожа постепенно начала принимать обычный человеческий цвет. Когти на ногах и руках превращались в ногти. Крылья как-то сами по себе отваливались от туловища.
Внезапно тишину оборвал чей-то чих. В следующий миг Пашка понял, что чихнул он сам.
Леший обернулся. Взгляд упырихи вонзился в чужака.
Она зарычала, заорала, завизжала, как стая бешенных кошек, как сотня ржавых ножей, скребущих металл.
Леший заорал вместе с ней и кинулся к лежащему в углу топору.
Пашка вылетел из подвала, как пуля из ружья. Бросился бежать вниз по холму, споткнулся, прокатился кубарем, вскочил и снова рванул. Следом за ним с диким воем несся Леший, рубя на пути что попадалось. Теперь Пашка боялся его, как саму смерть. Пашка чудом не выколол себе глаз, почти налетев на острый сук, едва не расшибся о ствол дерева, чуть не столкнулся лоб в лоб с летящей навстречу совой.
Позади раздался треск кустов, грохот и крик – это Леший со все дури навернулся о торчащий из земли корень. У Пашки появилось спасительное время.
Он выскочил из леса и, пробежав метров тридцать по полю, бросился на землю и замер во ржи, неподалеку от черного, покосившегося пугала.
Паше казалось, что его дыхание слышно за версту, но это, конечно же, было не так. Появившийся вскоре из-за деревьев Леший обвел пространство невидящим взглядом и закричал: «Э-э-эй!». Его крик прокатился по полю, холодя кровь в Пашкиных жилах.
- Съест тебя! – крикнул Леший, погрозив топором пустоте.
И ушел в лес.
Кругом стояла мертвая тишина. Лишь пугало колыхало на ветру своими лохмотьями.
А на хуторе все было как обычно: уютно горели окна, где-то слышались звуки баяна и смех веселой гулянки.
Навстречу Пашке с банкой молока шла Лиза в белом платье и баретках.
- Привет! – махнула она рукой.
- Беги в дом, спрячься, не выходи! – заорал ей в лицо Паша, выпучив глаза, так что Лизка чуть не уронила банку.
Пашка влетел в свой дом как ураган, опрокинув две табуретки.
- Паш, ты чего? – испугалась бабушка.
- Там… – Пашка не мог перевести дыхание. – В церкви сидит!
- Кто сидит?
Пашка раскрыл рот и понял, что сам не знает, кто сидит в церкви.
- Баба! Мертвая!
- Какая баба?
- М-мертвая, на цепях!
- Ну какая баба-то? – плачущим голосом спросила бабушка.
- Кто? Кого убили?! – рявкнул из-за стола дед.
- Да не убили! Она живая, с крыльями… и мертвая!
Дед рывком встал из-за стола и, схватив Пашу за шиворот, поволок в другую комнату. Таким злым Пашка своего деда не видел никогда.
- Ах ты, паскуда, решил бабку раньше срока в могилу свести?! Я те покажу, как пить! Я тя так ремнем отхожу – сразу мозги на место встанут! А ну, сымай штаны!
- Дед, я правда…
- Тьфу! – дед яростно плюнул, и, развернувшись, треснул дверью. Потом Пашка услышал, как он просунул что-то в дверную ручку, наверно метлу или ухват.
Пашка стал вглядываться в окно. Ему казалось, еще чуть-чуть и он увидит кружащую в небе тварь.
 
Одиночество
 
Всю ночь Пашка не смыкал глаз. Он был почти уверен, что крылатая ведьма заявится к нему домой. Леший знал, где Пашка живет, и наверняка указал ей дорогу. Но за окном было спокойно, никто не ломился в дверь, не топал ногами по крыше. Только ночная бабочка иногда шумно пролетала над ухом.
В голубых рассветных сумерках Паша внезапно забылся сном, а когда открыл глаза, на дворе был уже день.
В голову тут же ударили воспоминания о вчерашней ночи. Пашка не знал, что ему делать, но делать что-то было надо.
Дернул ручку двери – заперта. Открыл окно и вылез в огород.
Пашка надеялся, что дед сидит в доме, но заглянув за угол, услышал его голос. Дед, стоял у калитки и мрачно беседовал со своим приятелем Агафонычем.
- А че с ним? – спрашивал тот.
- Пьет, придурок! Уже и чертей видел.
- Да ну! Не может быть, чтобы так сразу!
- Может! Вчера вечером взбесился, старуху перепугал.
- Это он наверно технического попробовал…
Пашке было неприятно это слушать, но он дождался, пока дед уйдет в дом, и вышел за калитку.
Первым делом он пошел к Витьке, хотя сам не знал, что ему скажет.
- Привет!
Друг подошел к забору, как-то странно глядя на Пашку. На миг Паша даже подумал, что Витька знает о его ночном похождении. Но, нет это невозможно: Лизка не сплетница.
- Здоров!
- Слышь, у меня… беда кое-какая.
«Беда…» – про себя усмехнулся Паша. – «Ну куда годится это слово! Ужас, чертовщина, нечистая – вот как это называется!»
- А че случилось?
- Ты… к старой церкви ходил?
- Куда?
- Там по пути в райцентр заброшенная церковь в лесу. Помнишь, мы пацанами туда ходили ягоды собирать?
- А ну да. Нет, не ходил. А че там делать? Золото давно растащили.
- Я там видел кое-что… в подвале.
- Клад?
- Да, нет! Слушай…
Пашка не знал, как пробудить интерес в душе своего товарища. Говорить правду было нельзя, врать тоже – он и так упал в глазах друзей, когда повел их искать несуществующую улицу.
- Ну слушаю, говори!
- У твоего батьки оружия огнестрельного нет, случайно? – неожиданно спросил Пашка.
Витька помотал головой.
- А тебе зачем?
- Надо!
- Нету. Он в ПФС служил, там не выдавали. У Коляна Максимчука вроде пистолет был, а зачем он тебе?
- Да так… Неважно!
Пашка махнул рукой и собирался уйти, но вдруг заглянул Витьке в глаза и спросил:
- А у тебя бывало такое… ты видел когда-нибудь в жизни то, чего не может быть?
Витька задумчиво нахмурил брови.
- Да нет, наверно. Не помню.
Максимчука дома не было. Пашка вернулся домой, растерянно ероша волосы.
- Пашк, ну че вчера было-то? – прошептала бабушка.
- Ничего, бабусь… Задурел слегка!
- Задурел он! – прорычал дед, глядя на Пашу, как тигр на мышь.
Пашка зашел в комнату. Закрыл дверь. Подождал, пока дед уйдет по делам. Бабушка некоторое время гремела посудой, потом тоже вышла в огород.
«Оружие! Нужно достать оружие!» – словно помешанный твердил себе Паша.
В доме были ножи, топор, коса, но что ими сделаешь против чудовища? Тут и огнестрел-то едва ли поможет.
Пашка открыл пыльный сундук, в котором у деда хранились вещи с войны. Он не раз туда заглядывал и знал, что ничего полезного в нем не найдет, но проверить все-таки стоило. В сундуке была одежда, письма, фотографии, сломанные трофейные часы марки «Гласхютте». Хоть бы патроны какие-нибудь…
Пашка вспомнил свое главное, привезенное из Москвы сокровище: черный фашистский крест, выигранный в чеку у одного парня из школы. Сколько добра осталось с войны, и все один хлам, да побрякушки!
Паша закрыл сундук, сел на пол и задумался.
Странное было на душе чувство. Как будто страх, но не страх. Днем чудовище точно не придет. Чего ему на рожон лезть? Вот ночью, когда люди и звери спят, когда ни луны, ни звезд – тут ему раздолье. А днем вылетишь, тебя любой дурак заметит и куда надо сообщит… Нет, днем бояться нечего. Наверно.
А чудище там, всего-то километрах в пяти-шести, в лесу. И никто о нем ничего не знает, и не поверит, если рассказать. А так приехали бы солдаты с автоматами, журналисты с фотоаппаратами, оцепили бы церковь – и хана чертовщине. Не в средневековье живем!
Пашку мучало одиночество. Страшное.
«А, может, я тоже вроде блаженного?» – подумал он. – «Вижу то, чего нет? Может, я с ума съехал?»
Сейчас ему хотелось бы в это верить.
 
Пашка вооружается
 
Колька Максимчук стоял на пороге, меряя Пашку равнодушным взглядом и стряхивая крошки со здоровенного живота.
- Чего тебе?
- Слово дай, что никому не скажешь!
Колька презрительно скривил губы.
- Это уж как получится.
- Ладно. Но если проболтаешься, хана тебе!
Пашка поднялся на крыльцо, глядя в рыбьи глаза Максимчука.
- У тебя пистолет остался?
- Чего, чего? Какой еще пистолет? Нету ничего и не было!
Пашка с досадой выругался.
- А тебе зачем, сберкассу собрался грабить?
- Нет! На охоту хочу сходить!
Пашка помнил, что, кроме пистолета у Кольки были еще полезные вещи.
- А что-нибудь из такого есть?
- Коля, с кем ты говоришь? – раздался из дома раздраженный бабий голос.
- Да так, мам, знакомый!
Колька наклонился и перешел на шепот:
- Есть кое-что. Но стоит денег.
- Что?
- Лимонка.
Н-да… граната меньше всего годилась для схватки с летучей тварью. Пашке захотелось послать этого толстого барыгу к чертовой бабушке.
- Мне граната на охоте не нужна!
- Тише! А рыбу глушить?
- Ладно, сколько?
- Сто двадцать!
Пашка смутился. Таких денег он отродясь в руках не держал.
- А крест железный немецкий хочешь?
- Не-а… – Колька неуверенно помотал головой. – Щас такое добро никому не интересно.
- Пятьдесят рублей и крест в придачу!
- Шестьдесят!
- Идет.
- Только учти: если облажаешься, на меня не ссылайся. Я отопрусь, ты ничего не докажешь.
Все, кто видел Пашку с того дня признавали, что он сильно изменился. Только непонятно, в какую сторону. С одной стороны, начал подрабатывать везде, где только можно: колол соседям дрова, полол грядки, чинил, красил. С другой – сделался молчаливым, скрытным и диковатым. Перестал выходить с хутора, не гулял в темноте и все что-то мастерил, закрывшись в сарае.
А мастерил Паша поджигу. Из деревяшки выточил ложе, к которому примотал проволокой медную трубку, заплющенную с одного конца. Из винтовочного патрона наковырял пороху, сделал фитиль. Внутрь засыпал рыболовные грузильца и заткнул дуло куском «Правды» позапрошлого года.
Пашка сомневался, что сумеет выстрелить из такого «пистолета» в нужный момент. И еще больше сомневался, что попадет. Следовало бы его испытать, но уж слишком жаль было пороху.
Затем Пашка стянул со стола большой нож и долго думал, куда его спрятать, зная, что бабушка рыщет повсюду. Додумался до того, что замотал свой арсенал тряпкой и положил в вещевой мешок, который завязал на четыре узла.
Конечно, Паша поступал неправильно, что никому не рассказал об увиденном. Он часто раздумывал, под каким предлогом можно привести к старой церкви милицию. Сказать, что там с войны остался склад боеприпасов? Или что там у бандитов логово? Вот только, что он им ответит, если в подвале никого не окажется? (Пашка помнил обещание Лешего освободить упыриху на следующий день). Еще одна промашка, и можно будет собирать вещи и уходить куда глаза глядят: на хуторе за ним навсегда застолбится слава придурка и брехуна.
Паша решил ждать.
 
Пастушок
 
Бойся – не бойся, а если бабушка просит на рынок, тут уж никуда не денешься. Паша вышел с хутора на дорогу под еле накрапывающим слепым дождем.
Странная штука: дождь и солнце одновременно – как будто во сне идешь. Воздух был сырой и душный, как в