Последний поход.

Не знаю, отчего 
Я так мечтал
На поезде поехать.
Вот с поезда сошёл - 
                                                                И некуда идти.

                                                Такубоку
                       
       

   Капли воды блестели на прорезиненной деке, будто слёзы. Вода стекала с цевья на непокрытые колени, или капала – если Андрей задерживал  весло дольше положенного.
   Сильный ветер реял над рекой.
   Байдарка скользила непривычно легко, ходко, зияя тошно - двумя пустыми сидениями впереди. Третий день в пути, а всё ещё неуютно, диковато как-то… Да и кто бы с ним поплыл? Пошёл?.. Поехал?
   Какая разница… Кто? Володя?
   С Володей он познакомился шесть лет тому назад, на бойком пятачке у городского фонтана. Тот вовсю эксплуатировал слюнявого, мордатого сенбернара с иконостасом липовых медалей во всю грудь – «заведение» называлось: «Налетай, сниму на памятник! Дёшево и сердито!» Андрей о ту пору, сильно рискнув, уволился из института, где тянул лямку препа, и теперь впервые выкладывал на парапет – не без смущения и стыда, - «свободную» прессу из Москвы. Её тискал полуподпольно в типографии «Красной Звезды» его ушлый университетский сокурсник, Теймур-оглы, и пересылал сюда поездом – конечно, в надежде обратно получать выручку, - кроме, ясное дело, – комиссионных.
   Брошюры эпатировали провинциальный слух. Были: «Борис Ельцин. Человек, разваливший партию», «Раиса Горбачёва. Кто она?» (Дамы тут… кипятком…), наконец, топорно свёрстанная «Сексуальная техника» с картинками – этот бред шёл на ура у работяг – похоже, вместо букваря.
   Короче говоря, на дворе стоял 1990 год, страна была одна, и рубль за западло ещё не считался…
   Вовчик ему помог с местом, дал наколку, что выкрикивать и когда тикать – в случай чего. Кстати, пригодилось уже вскорости…
   Потом они с Вовчиком на пару одиозно торговали турецкой жвачкой через троллейбусные киоски, - пока опять-таки, не повязала мусарня, откупились, но дороги после этого их надолго разошлись – не по злобе, а так просто… жизнь замотала.
   Позавчера пополудни, ещё не сняв уже собранную «Таймень» с крыши соседского «бобика» – тот за поллитру вызвался до речки довезти – Андрей оставил машину на взгорке, а сам бегом пересёк мост и спустился по облупленным маршам лестницы почти прямо в лозняк, за которым тянулись корпуса гостиницы. Ныне директор малого предприятия, Владимир Викторович арендовали  здесь несколько комнат, под офис.
   На реку Андрей его звал давно, у того глаза загорались: «А к-как же! Только заранее предупреди!». И сейчас снаряжения Андрей подготовил на двоих – спальники, надувные матрасы, провиант, - а вот предупредить Андрей не сумел – он сам сорвался неожиданно, - и теперь не без причины загадывал с сомнением – рванёт ли с ним друг, так же, как и он – на всё наплевав – или нет?
   «Знаешь, брат, не получается, - недослушав, эффектно развёл пальцовку «двигатель малого бизнеса». – На четыре отправляю фуру в Одессу, за коньяком, а вечером сам улетаю в Симфи. Так что извини, в следующий раз».
   «Следующего раза не будет, - сказал Андрей. – Это – последний поход».
«Ну зачем так трагично, старик? Объясни толком», - Володя швырнул на стол пачку неподписанных платёжек и полез за сигаретой.
   «Уезжаю я из города. Насовсем».
   «Как это – насовсем?» – остолбенел Володя.
   «А что? - сказал Андрей. – Семьи больше нет, чего тут сидеть одному».
   «А дом?».
   «Дом продаю. Покупатель уже есть, - и он добавил, глядя Володе прямо в глаза: - И на байдарку, - тоже, - покупатель есть».
   «Как? И байдарку продаёшь?».
   «Ну, не везти же её к матери в двухкомнатную…».
Володя даже растерялся на мгновение.
   «Дела, брат… Ну, ладно. Зайди, когда вернёшься. С переездом помогу… Барахла много?».
   «Не знаю. С контейнер».
   «Камаз возьмёшь. Предупреди только заранее. Не как сейчас».
   Так отпал Володя.
   Сергей отпал ещё раньше: вкалывал с родаками на строительстве своего коттеджа, наколачивая раствор. Приходилось поторапливаться: по утрам уже кочевала по траве изморозь, забор наливался сыростью. Как ни крути, а причина – уважительная… Осень.
Но, Боже, как он мечтал, как хотел он поехать!..
   «Ну, что? – уточнил не без здорового ехидства сосед, услужливо открывая дверцу своего «металлосарая». – Не хочет?».
   «Миша, его рабочий день стоит две сотни баксов. А я собрался дней на пять…Ты бы поехал?».
   «Нашёл фраера, - сказал Миша. – В хер не торохтело».
   «Представь себе, ему – тоже».
   «Как же ты один поплывёшь? Ты же говорил, там её в трёх местах обносить надо. Одному – не с руки, она – длинная, зараза… Да и опасно одному…».
   «Сам не знаю», - сказал Андрей. – Он всё-таки рассчитывал на Володю.
   «Может, отложишь? – попросил Миша с надеждой в голосе. – Вернулись бы домой, закальвадосили бы, под огурчик маринованный, а? Моя как раз к матери подалась. На весь день…».
   «Миша, она шесть лет провалялась в пыли. На чердаке, Миша! И в собранном виде!.. Понимаешь ты – в собранном!»
Андрей вдруг побледнел и сказал, начиная чувствовать сильное беспокойство:
   «Я не могу больше вместе с ней валяться в пыли. Я устал, Миша. Я поеду».
Миша удивлённо вытаращил глаза на соседа.
   «Понимаешь, Миша, байдарка – это я».
Он провёл рукой по днищу оболочки и сказал твёрдо:
   «Всё, Миша, харэ! Тащи её к берегу!»


   …Когда-то очень давно, едва и года не проучившись в университете, двинулся Андрей по воде в первый раз. Второкурсник Гарцов, здоровый бугай из станицы Усть-Лабинская, сватая «чайника» в поход, назидательно втолковывал ему все преимущества такого шмыга. «Представляешь, старик, всех, кто на берегу, можешь смело посылать на х…, и тебе за это ничего не будет… Кайф! Правда, мне раз было… Ниже по течению оказались наплавные мостки через реку, - он поморщился. – Ну, да ничего! Деревенские мужики… ребята покладистые…»
   Рискнули идти на майские праздники. Вынырнули на перрон глухой ночью – из скорого «Москва – Новгород» - в Вышнем Волочке. А в вагоне байдарочников ещё дрыхло – гибель; и повсюду чехлы, рюкзаки, палатки, гитары, тамбур тоже завален был под потолок. Но все поехали дальше – а они – сошли.
   Байдарку собирали в старом канале. По ту сторону канала, в низине, вызолачивало  церковные купола; по всему, только что выбеленные апсиды подтекали голубизной.
   То чувство невесомости, когда он  впервые влез в «таймень» и блаженно откинулся на спинку шпагоута, - сейчас посещало его всё реже, точно отвергло за какие-то не ведомые ему самому прегрешения и ошибки, сочло неблагодарным за оказанную честь… А без этого чувства  в последние годы всё чаще становилось невмоготу.
   Тот давний поход прошёл благополучно: остатки Екатерининского тракта, пересекавшего наискосок узкую Тверцу, да пара верстовых столбов с царскими вензелями – это и по сю пору отменно помнится…
   На реке они с Гарцовым орали разухабистые частушки, сочиняли куплеты с неизменным припевом «Вай, вай, ты водки наливай» и озорничали напропалую, как дети. Ощущение счастья, мощного приволья в душе – запечатлелось навсегда.
   В нескольких километрах от Торжка, где по берегам всё берёзы да сосны, одна за другой байдарки причаливали: на пригорке, у заброшенной ветхой церквушки покоился прах – А.П.Керн.
   Ухоженная могила была обнесена чёрными массивными цепями, нешлифованный камень – вместо креста, и – надпись:

          Анна Керн
                   1700 –1799гг.

         А ниже:  

Я помню чудное мгновенье,
Передо мной явилась ты,
Как мимолётное виденье,
Как гений чистой красоты.

      А. Пушкин.

   Не забыть: камень завален охапками живых цветов. В основном полевые, - из тех, что во множестве попадаются вдоль излучины Тверцы. Но есть и «городские» тюльпаны, чуть привядшие… Церквушка загажена изнутри донельзя, окна повыбиты, на макушке неистовствуют с граем стаи галок. Деревенька называлась Прутня. До Торжка отсюда – рукой подать.
   Андрей стряхнул дрёму и не без усилия выровнял байдарку.
   Когда это было?..
   Да и было ли вовсе? Может, не он, а кто-то другой рвал тогда в пойме, - для неё,  -  ранние ландыши?.. Может, кто-то другой стоял, склонившись у надгробия и – молчал?..
   Сколько угодно спрашивай – нет ответа…
   Едва заметное течение уносило байдарку спокойно и ровно; Андрей опустил мокрый средник весла на кормовые фальшборты. Не покидало ощущение, что ты затерялся один в этой Природе, один – на этой античной реке с громадными комлями серых тополей в прибрежных кручах, с заполошным клёкотом крупных птах в заплавных дубравах – один, и среди шумных хлопков рыбьих спин, бликующих на солнце то тут, то там по всему плёсу – тоже один.
   Душа Андрея внезапно приободрилась, наполнилась чем-то почти языческим, древним, - что нынче уж выхолощено и изжито, но неожиданно вновь вернулось, как бы по касательной, она точно пульсировала в ответ на эту нечаянную встречу, задыхалась не испытанным никогда прежде восторгом.
   Здесь было хорошо. Одному.
   Вдоль русла, грядою по всему склону речной долины карабкались вгору канадские клёны; в густую, но уже тронутую увяданьем траву осыпались листья, покачиваясь, выстилали её прерывисто. Свежий ветер-низовик сквозил меж стволов, сильно раскачивая ветки. В затонах отцветала ряска.
   Андрей перегнулся на правый борт и опустил кисть руки в тусклую воду. В пальцы сразу потянулась прохлада, заструилось вдоль кормы. Немного погодя он вынул ладонь и поднёс к глазам. Так и есть – натёр мозоли с непривычки.
   Вечерело. Река вдруг вошла в излом, за изломом расплескалась и обратилась в болотце. Её будто кто подменил.
   Цевье всякий раз увязало в ряске, тина налипала на выступы фиксаторов, а бурые водоросли комьями сползали по рукоятке весла.
   Андрей проходил небольшое сельцо и на закраинах огородов, сползавших прямо к обрыву реки, углядел старика. В телогрейке с подкоченными обшлагами, в ватных засаленных штанах, в картузе набекрень, - дедушко сидел на краю обрыва, свесив кирзу прямо в воду. В руке он держал бамбуковое удилище. Из-под козырька картуза смотрели полусонно ироничные, чуть выцветшие глаза.
   «Здорово, дедушко! – с наигранной бодростью крикнул Андрей, причаливая под нависший берег, ближе к нечищенным сапогам. – Что оно ловится?» – поинтересовался скорбно.
   «Поймаешь тут…» - нарочито сурово ответствовал дедушко, скребя грязными ногтями давно небритую щёку. Он поглядел с пытливостью на яркую бейсболку туриста.
Андрея смех разбирал: старик явно подыхал от безделия и, вконец очумевший, дремал, привалившись спиною к грубо сколоченной табуретке. Рыбалка, видать, была скверная – до горя… Да и что в этой ряске можно было поймать?
   Закурили.
   На Андрея вдруг будто нашло. Без лишних слов он спросил:
   «Дедушко, а чё это вы так речку засрали?».
   «То не мы, сынок. То самолёты» – в тон ответствовал дедушко.
   «При чём тут самолёты?» – не понял Андрей.
   «А они тут на снижение идут. Перед Городом».
   «Ну и что?» – снова не понял Андрей.
   «Как, что? Небо-то нечистое, радиоактивные вещества… Самолёты-то летают, а говно куда?».
   «Я думаю, - потянулся в байдарке Андрей, - это наземные службы убирают».
   «Да нет, - настаивал дедушко, - оно прямо там