Побег из Тартара. Глава 11. Заложница

        Уранзар не верил своей удаче. Опасался поверить до конца, чтобы не спугнуть везение. Он смог!
        Долгие годы, лишенный энергии, он блуждал без всякой надежды на спасение по бесконечным переходам Лабиринта — тюрьмы, где ему предстояло томиться пожизненно, до тех пор, пока тело, лишенное последних крох энергии, не высохнет и не распадется в прах. По своей циничности Лабиринт превосходил даже подземелья Тартара — пленник был свободен в выборе пути, но это была призрачная свобода, а само измерение обманчиво. Уранзар блуждал по коридорам и галереям, которым не было конца: тупики раскрывались целыми анфиладами помещений, гладкие зеркальные грани распахивались новыми ответвлениями верениц коридоров — это был настоящий лабиринт.
        Поначалу Уранзар старался не уходить далеко от главного большого зала, но, по прошествии первой сотни лет, отбросил опасения — чего ему терять? Но оказалось терять было что!
          В Лабиринте он был не один! Это открытие его потрясло и, стыдно сказать, напугало. В запутанных ходах измерения обитали чудовища: веками они терпеливо поджидали очередную жертву, подманивали ее, и Уранзар, лишенный способности чувствовать ауру или магнитное поле существ, едва не попался в голодную пасть.
          В тот день он проснулся оттого, что по галереям разносилась Призывная Песнь — это означало, что где-то в недрах Лабиринта находилась зрелая плоть, способная принять его гены. Уранзар встрепенулся. Все его существо устремилось туда, откуда раздавались переливчатые трели: звуки пения отражались от зеркальных стен и заполняли собой все измерение. Не ответить, не отозваться на такой Призыв невозможно — ни одному демону еще это не удалось, к тому же Уранзару был жизненно необходим носитель его генов.
          Звук завораживал, голос принимающей демоницы был нежен, загадочен и полон печали: еще бы, ведь это же последняя Песнь в ее жизни. Первая и последняя — по-другому быть не могло. Противиться своей природе они не умели, так как рождались совершенно безмозглыми, ими руководили лишь инстинкты. Повинуясь им, демоницы не могли не петь и выводили манящие, завлекающие звуки, от которых любой демон, находящийся в активном поиске, терялся в пространстве, забывал о возможной опасности и спешил откликнуться на Зов и опередить возможных соперников. Демонов много, а принимающей плоти мало. Во время пения демониц, готовых взрастить в себе чужие гены, в кровь бурным фонтаном выбрасывались несущие клетки, повышая гормональный фон в десятки раз, у обеих сторон изменялся даже запах.
          Уранзар забыл обо всем: о том, что он на неизведанной территории, о том, что энергии практически не осталось — как раз, последнее обстоятельство и подтолкнуло его к боковому узкому коридору. Жарким пламенем Ада в груди вспыхнула надежда на восстановление, а, следовательно, на возможное освобождение. Передав свои гены другому существу, он сможет управлять молодым клоном, отдавать приказы и получать в ответ безоговорочное подчинение, ведь клон — это его копия, желания клона — это желания Уранзара.
          Демоница, принявшая клетки с генами, заранее обречена: за несколько дней в ее организме происходят необратимые изменения: растущий клон заставляет носителя много есть, так как наращивает ткани, расходует белок и постоянно голоден. Для формирования необходимой мышечной массы ему постоянно требуется много пищи: носящая демоница думает только о еде, и само ее тело также превращается для зародыша-клона в белковую ферму. Маленький демон-паразит питается ее тканями, а специальные ферменты, впрыснутые главной сущностью, разжижают кровь, не дают ей свернуться на ранках, а также возбуждают голод у матери. Через несколько дней формирование клона заканчивается, и он прорывает омертвелые ткани инкубатора, к тому времени от демоницы остается почти пустая оболочка. Готовый клон связан с основной сущностью ментальной связью и воспринимает его мысли, как свои. Чем больше несущих клеток сможет передать демон, тем станет сильнее, объединив сознание и энергию в одно могучее существо. Жаль только, что помогать расти одновременно нескольким клонам невозможно и приходится действовать постепенно, но даже единственная вторичная сущность позволит Уранзару возродить в себе часть прежней энергии.
          В ловушку Призыва он едва не попался. Гипнотизирующая тварь приняла вид двух золотоволосых ангелиц, они жались друг к другу, обнимались руками и крыльями, и нежными созвучными голосами выводили Призывную Песнь. Демон забыл, что он в заключении и ринулся на Зов, как последний дурак. Гладкий, словно застывшая вода, пол галереи внезапно провалился под его ногами, когда до печальных ангелиц оставалось несколько шагов. Уранзар провалился по самые плечи в странную вязкую субстанцию, а золотоволосые девы, оборвав пение, внимательно следили за его погружением в обманный камень. На прекрасных лицах застыло выражение нетерпеливого ожидания.
        В мутной жидкости вокруг ошеломленного Уранзара плавали части одежды прежних жертв, тех, кто попался на удочку. Демон понял, тварь ждет, когда он начнет карабкаться на твердую поверхность и тогда вцепится когтями или нападет на обездвиженного и беспомощного, когда камень снова застынет. Всплывать нельзя было ни в коем случае — золотоволосые девы кружили над ним, целясь когтями.
          Подчиняясь интуиции, Уранзар погрузился с головой в начинающую твердеть субстанцию, и она вытолкнула его в боковой переход. Странная жидкость стекла с него крупными каплями и впиталась в пол галереи. На лицах твари отразилось злобное разочарование — ареал ее обитания в измерении был невелик, какие-то силы удерживали ее именно здесь — словно злая собака на цепи, это существо металось по единственной галерее измерения и веками терпеливо дожидалось подходящей глупой жертвы. Так же, как и Уранзар оно искало способы выживания, но, в отличие от остальных узников, у этой твари не было даже и такой относительной свободы передвижения.
          Действие заклинания Призыва закончилось, камень в галерее-ловушке снова затвердел, а тварь, приняв истинный облик когтистого монстра нырнула прямо в твердое покрытие пола — ей было все равно, она умела проникать между частицами, собственно, она и была ими — в зеркальном полу галереи застыло злобное лицо.
          В очередной раз Уранзару повезло — включился инстинкт зверя, что несомненно было убедительным доказательством его отличия от других демонов. Он был избран для особой цели, теперь он окончательно в этом убедился, ведь, если бы это было не так, судьба не подкидывала бы ему удачу раз за разом.
          Выйдя из опасного коридора, он долго бродил между бесконечными рядами зеркальных граней, искал новые проходы, внимательно обследовал стены — теперь он знал, что и они могут скрывать в себе неожиданную коварную ловушку, опасность поджидала его на каждом шагу проклятого измерения, но он был твердо уверен, что шанс на освобождение обязательно представится...

                                                                                                                                                                                          * * *

          — Эй, ты спишь? Тебе завтрак брать? — кто-то сердобольный тихонечко потряс Риту за плечо.
          Просыпаться не хотелось. Предстоял еще один, очередной день в сражении с засевшим внутри монстром. В ответ на прикосновение злобный червяк-паразит завозился в своем логове, тут же жгучим облаком начал разливаться зуд под кожей, пробежал по животу, сосредоточился в желудке, слаженным эхом ему откликнулась боль внизу, внутри искалеченного тела. Рита не смогла сдержать тихий стон:
          — Не трогайте меня, — собственный голос слышался жалким и немощным.
          Она вцепилась в тонкое одеяло и, не раскрывая глаз, отвернулась к стене. Нужно ровно дышать, пока не успокоится сердце, если не шевелиться и ровно дышать муравейник под кожей утихнет, нужно перетерпеть.
          — Отойди, отойди от нее, — голос пожилой соседки по палате был участливым, но Рите слышались в нем брезгливые нотки.
          Теперь они слышались ей в любом голосе, она чувствовала себя грязной, вывалянной в дорожной пыли, даже нет, дорожная пыль кристально чиста по сравнению с ней — ее место в сточной канаве.
          — Возьми ей кашу и поставь на тумбочку, захочет — съест.
          Голоса перешли на шепот. Никто из соседок по палате не рвался общаться с Ритой, и она была этому рада, как и тому, что ее кровать стояла возле самой двери — можно отвернуться к стенке и не видеть никого. Долгое лежание на боку отзывалось саднящей болью в интимной зоне, но ее можно было терпеть, и Рита терпела.
          Позади нее слышался невнятный шепот двух соседок, звяканье посуды, в нос лезли запахи молочной каши и какао. Ужасно захотелось есть. Рита представила себе тарелку с дымящейся манной кашей, в самой серединке которой плавился ярко-желтой лужицей кусочек сливочного масла, рядом пыхтела жаром воздушная булочка, только что из духовки, в высокой кружке дрожала коричневая пенка какао. Все это стоит рядом с ней, только руку протяни. Желудок умоляюще подпрыгнул на месте и забился в конвульсиях, в унисон заколотившемуся сердцу, по кишечнику с урчанием пронесся голодный спазм, рот наполнился слюной, заболела голова, зачесались руки, грудь, живот захотелось разодрать ногтями до крови, по пищеводу поднималась горечь. Рита стиснула зубы, зажмурила глаза, задержала дыхание.
          — Не ест, — шепотом заметил голос молодой девушки.
          — Проголодается — съест, — рассудил другой, принадлежавший пожилой женщине.
          — А ее правда изнасиловали? — еле слышно пугалась девушка.
          — Говорят, да, — таким же тихим шепотом отвечала ей пожилая соседка. — Поиздевались как следует, все нутро разорвали.
          Рита закаменела под одеялом, постаралась слиться с серым постельным бельем.
          — Что больше тем никаких нет? — громко возмутился третий голос. Звонкий голос молодой, уверенной в себе женщины. Скрываться и шептать она не собиралась, ее голос заявлял о себе в полную силу. — Кто не хочет быть изнасилованной, того не насилуют, запомни, Мариша! Думай с кем идешь, к кому в машину садишься, к кому в квартиру заходишь.
          Остальные голоса пристыженно умолкли, но