ФИАЛКА
Сергей Михайлов, по прозвищу Синий Иней, торопливо шагал по тёмным переулкам, испуганно шарахаясь от одиноких прохожих. Ему постоянно казалось, что он ощущает на себе чей-то пристальный и недобрый взгляд. Очень хотелось быстрее добраться домой, достать из холодильника бутылку водки и махнуть полный стакан, чтобы успокоить расшалившиеся нервы.
А чего бы им не шалить? Кореша, с которыми Иней постоянно пил, курил шмаль и ходил на гопстопы, внезапно умерли. Оба, за последние пару-тройку дней. И нашли их вот именно в аких безлюдных проулках, как то, по которому шагал Сергей. И у Федьки, и у Костика, глаза вылезли из глазниц, точно перед смертью они увидели нечто жуткое.
Вот только что могло испугать людей, успевших отмотать три ходки и определённо плюющих на перспективу четвёртой? Сергей поёжился и покосился на парочку у соседнего подъезда. Парень с девкой. Ему показалось или они рассматривали его? Будь он с корешами, да ещё и поддатый, уже пошёл бы качать права. Глядишь, вломили бы длинному, а девицу затащили в подвал. Ест тут один, недалеко, очень удобное место.
Иней сплюнул и сунув руки в карманы потрёпанной кожанки, нырнул в очередной тёмный проход. Ещё пару дворов и он – на месте. В призрачном свете далёкого фонаря выход из тоннеля казался дырой в какой-то другой мир, может даже на тот свет, где его уже ждут Колян и Федька. Серый даже плечами передёрнул: «Не дай Бог!»
Внезапно в смутном сиянии дорогу ему заступила невысокая худощавая фигурка. Однако мужчина никак не мог разобрать черт лица – только абрис тела. Вроде – та, что стояла с высоким парнем. А ещё, очень напоминает…
Девушка сделал пару шагов вперёд и Михайлов ощутил, как волосы шевелятся на его голове. Он даже попятился. Потом оглянулся: с другой стороны, его тоже поджидали. Тогда мужчина уставился на девушку и испуганно прохрипел:
- Но ты же – мертва! Я сам видел, как ты сдохла!
Внезапно на бледном лице девушки появилась недобрая ухмылка. В следующий миг к шее Сергея прижали шокер и Михайлов ощутил, как невероятная боль сводит дугой его тело. В голове мелькнула мысль: «Да быть того не может!» и электрические разряды утащили сознание Сергея в вечную тьму.
В семь лет Виола узнала, что никогда не постареет.
Она и папа пришли в огромное светлое задние, полное людей в белых халатах и на лифте поднялись на самый последний этаж. Девочке было весело, она смотрела сквозь стеклянную стену на город, стремительно ускользающий вниз и топала ногой в такт музыке. Папа казался задумчивым и даже грустным. Впрочем, иным его Виолетта и не помнила. Бабушка, правда, говорила, что когда-то папа умел улыбаться и даже смеяться. Ещё тогда, когда была жива мама.
Папу встретил мужчина с очень смешной длинной бородой. В тёмных очках бородача отразился курносый нос и веснушки на лице девочки. Незнакомец протянул Виоле забавного плюшевого ёжика. Она так обрадовалась неожиданному подарку, что и думать забыла обо всём вокруг. Дёргала мягкое создание за лапки и слушала песенки, которые ёжик пел тонким голоском.
Потом девочку привели в комнату со множеством странных блестящих штуковин и ещё одним бородатым дядей. Только этот оказался моложе и подарков дарит не стал. Зато у него оказался смешной грубый голос, прямо, как у бандита из мультика.
Виолу попросили раздеться, обещали не подглядывать и положили в странную трубу. Мигающую огоньками внутри и снаружи. Там девочка словно задремала и её даже показалось, будто к ней пришла мама, которой она никогда не видела живой. От этого на щеках Виолетты выступили слёзки и девочка принялась их тереть, пока дядя-бандит не попросил лежать неподвижно.
Потом девчушке стало скучно, а огоньки всё продолжали мигать. Что-то щёлкало и где-то далеко бубнил непонятный механический голос, от звуков которого по спине бежали мурашки. Наконец всё погасло, но её не тропились вынимать из трубы. Виола хотела позвать папу и вдруг услышала его голос; задыхающийся, испуганный. Кто мог напугать папу?
- Нет никакой ошибки? Вы всё проверили?
- Трижды прогнали на всех диапазонах. Мне очень жаль, однако все три раза – одно и то же.
- И…Что же дальше?
- Жить и надеяться, что в ближайшие десять лет найдут эффективный способ лечения. Да, десять-двенадцать лет, это – всё, что у неё пока есть.
И вдруг Виола поняла, что разговор идёт про неё. Десять лет, это – то, что осталось у неё. Но почему папа так переживает? Ведь десять лет, это – так много!
Когда девочке стукнуло двенадцать, страшилка из прошлого почти стёрлась из памяти. И лишь изредка всплывала, когда Виола видела встревоженное лицо, так рано постаревшего, отца. Он почти не бывал дома, исступлённо работая над чем-то важным в своём институте. Однако, каждое воскресение папа целиком и полностью посвящал дочери и уж тогда ей позволялось всё.
Они ходили в парки развлечений, зверинцы, аквапарки и кинотеатры. Папа выглядел весёлым и беспечным, но когда отворачивался, на его морщинистое лицо словно наползала непроглядная темень.
Потом наступали будни и отец вновь пропадал на работе. Однако и без него у Виолы было, с кем общаться. Как ни странно, но лучшим её другом оказалась совсем не девочка. С ними Виолетта вообще не могла общаться. Сверстницы казались пустыми, точно яркие воздушные шарики и такими же послушными злому ветру.
Возле школы её встречал и провожал домой пятнадцатилетний парень, живущий в соседнем подъезде. Длинноногий, худой и весь какой-то нескладный, он служил объектом для насмешек в своём кругу и предметом подозрений бабок у подъезда. Однако же, с ним оказалось так интересно беседовать на разные темы; от кино и музыки до строения вселенной.
Виола и Витя гуляли по улицам, кормили голубей у театра и смотрели фильмы в гостиной. Однажды, во время просмотра, у девочки привычно сжалось в груди и она попросила принести коробку с пилюлями, что лежала на столе у отца. Лекарство помогло, приступ прошёл, а вот Виктор ещё долго стоял в кабинете папы и внимательно читал бумаги из папки с вензелем: «Ф». Потом попросил поговорить с отцом Виолетты.
Девочка недоумевала, но тем не менее передала папе странную просьбу друга. Её на сам разговор не пустили, но она слышала, как папа несколько раз повысил голос, что обычно за ним не наблюдалось. Потом оба вышли из кабинета, причём выглядели так, словно устроили там потасовку.
- Я подумаю, - сказал отец, после долгого напряжённого молчания и вдруг тяжко вздохнул. В этот момент он напоминал старика, согнутого непосильной ношей.
- Я буду очень стараться, - серьёзно сказал Витя.
- Да, я уже это понял, - папа покачал головой, - Посмотрим.
С тех пор отношение Вити к Виоле как-то переменилось, точно часть той ноши, что согнула отца, досталась и ему. Однако, парень стал ещё более ласков и заботлив. Вот только в глазах его появилось выражение, какое можно увидеть у загнанного пса. И чем чаще становились приступы Виолетты, тем сильнее проявлялось это выражение.
Когда Виоле исполнилось пятнадцать, приступы терзали её каждый день, а то и по два раза. И теперь это была не боль, от которой всё трепетало внутри, а настоящие припадки, когда жуткое страдание отключает сознание. Отец подарил девушке специальный браслет и запретил далеко отходить от дома. Весь мир, красивый и яркий, точно уплывал куда-то, скрываясь за толстым непроницаемым стеклом.
Витя теперь реже навещал девушку, но вовсе не потому. Что его чувства охладели. Просто теперь он работал вместе с папой. Частенько они возвращались домой вдвоём и приносили своей любимице какой-нибудь подарок. Большой или маленький, но всегда – искренний и радующий сердце.
Очередной приступ настиг девушку, когда она возвращалась домой, после учёбы. Виола увидела, как стены домов внезапно взлетели вверх и пропали в ослепительном сиянии. Осталась лишь боль, жуткая, невероятная боль. А потом ушла и она.
Очнулась Виола дома, в своей комнате. Привычно пахло лекарствами, укоризненно смотрел плюшевый медведь со шкафа, а в ногах сидел поседевший и почерневший отец. Он что-то держал в руках и смотрел на дочь так, как можно смотреть на сокровище, ускользающее из пальцев.
Потом папа обозначил улыбку на сухих губах и показал девушке то, что держал в правой руке. Маленький цветок в стеклянной банке, наполненной водой.
- Это – фиалка, - сказал папа и протянув руку, поставил цветок на столик рядом с головой дочери, - и она – бессмертна. Бессмертна по-настоящему. Если от неё взять листок и поставить в воду, то вырастет ещё один цветок. И это будет та же самая фиалка, от которой мы взяли отросток. Так можно повторять до бесконечности: старое тело умирает, а новое – живёт дальше. Поэтому фиалка – бессмертна, - отец подумал, помолчал и продолжил, - Почему же такое нельзя делать и с человеком? Этот вопрос долгие годы не давал мне покоя. С того самого момента, когда умерла Вера – твоя мама. Неужели человек, с его могучим разумом, не в состоянии победить смерть?
Да, это вопрос мучил мужчину с того самого момента, как при родах дочери умерла его любимая жена. Однако, окончательно решение победить смерть выкристаллизовалось, когда он узнал о неизлечимой болезни дочери. И лишь начав своё отчаянное сражение он понял, с какими трудностями ему придётся столкнуться.
Опыты по клонированию живых существ начались уже достаточно давно, однако же все эксперименты с человеком находились под жесточайшим официальным запретом. Пришлось продираться сквозь колючую проволоку из бумаг, кабинетов, министерств и обычной человеческой чёрствости. Когда ему удалось получить разрешение, балансирующее на грани закона, тотчас встал другой вопрос. Не менее, а может – и более важный: деньги. Опыты такого рода требовали мощного финансирования, которое точно не мог обеспечить институт, где работал отец Виолы.
Но он и не думал сдаваться. В мире болела не только его дочь и у многих других больных имелось неплохое денежное состояние. Пришлось переступать через самого себя, через собственные моральные устои, чтобы идти на поклон к толстосумам и убеждать их, что у его опытов есть реальный шанс на успех. Получилось. И та сумма, что ему предоставили оказалась даже больше, чем он ожидал.
Теперь остались чисто научные вопросы. Клоны росли, но росли так же медленно, как и их оригиналы. Это не устраивало ни учёного, ни его спонсоров. Рост и развитие подстегнули на несколько порядков и теперь тела развивались менее, чем за год. Но при этом сохранился тот же порок, что ставил под угрозу жизнь больного. Пришлось колдовать с генетикой, чтобы выращенное тело получилось абсолютно здоровым.
Учёные получили живое, развитое, абсолютно здоровое тело. Просто тело. Как перенести в него разум из умирающей оболочки? Хирургически? Но зачастую смертельно больные люди оказывались столь ослаблены, что операция могла бы их убить ещё на стадии подготовки. Именно в таком состоянии пребывала и Виолетта.
Казалось, будто на самом финише учёные столкнулись с непреодолимой преградой.
Решение нашёл Виктор, собирающийся, во что бы то ни стало, спасти любимую.
Отец присел рядом и показал то, что скрывалось в его второй руке:
