— Все варианты исчерпаны, придётся прибегнуть к помощи спецов из прошлого.
— Ладно, Вейс, отправляйтесь и выберите там кого-нибудь посмышлёнее, по пути подробно просмотрите послужные списки. Помнится, доктор Брюс говорил о каком-то Душане. У этого парня даже во сне на протяжении столетий наблюдалась потрясающая мозговая активность. Разбудите по всем правилам и непременно проверьте перед тем, как ввести в курс дела, не сошёл ли он с ума. Увы, человеческому мозгу, как всякому вещественному объекту, свойственно изнашиваться со временем.
— Трудно поверить, мистер Пуласки, в то, что прогресс завёл нас в лабиринт, из которого мы сами не можем найти выхода. Неужели сотни внедрённых в мозговые структуры новейших пикотехнологий – ничто по сравнению с примитивным практическим опытом, нажитым в дотехнократических условиях? Но попробовать стоит, чем демон Максвелла не шутит!
— Надеюсь, кот Шредингера скорее жив, чем мёртв. Действуйте, Вейс, и побыстрее! Наверху не любят ждать!
Обменявшись столь привычными, понятными даже новорожденному, идиоматическими репликами, начальник и подчинённый вежливо улыбнулись друг другу, о чём приятно просигнализировали встроенные в шкафандры зептодатчики. Жизнь в условиях тотальной открытости налагала на сверхслужащих особые ограничения. Об этом и о многом другом капитану Вейсу предстояло кратко и ёмко проинформировать выведенного из криосна детектива.
Ловко повернувшись на шарокатах, Вейс въехал по мысленно испрошенному трапу в квадрокапсулу и, оторвавшись от матовой поверхности уровня, плавно полетел согласно проложенному навигатором идеальному курсу к цели. Аэротроник легко корректировал траекторию, коротко сигнализируя о сближении с множественными летающими объектами, ажурными фермами и айванами верхнего мира.
Высокий, затянутый психомембраной раструб, плавно переходящий в скрытый от внешнего наблюдателя шабестан, привёл посланца к пиритритовой завесе с иероглифической надписью «Интеллектуальный Резерв». Дальнейшее движение на шарокатах продолжилось вдоль горизонтального ряда с мыслечитаемыми метками, по причине пространственной стеснённости выдающими только лидинформы о находящихся здесь людях. Именно людях в чистом виде, как они сами представляли себя на заре нанотехнократии, сочиняя до смешного примитивные эпопеи о киборгах и «чужих».
Порядок размещения был продиктован также устаревшим примитивным алфабетом. Поэтому, начиная от Ааабагга А. (краткая задержка у криокапсулы распознала за этим лидинформом шамана африканского племени агабага, в бодрственном состоянии имевшего второе имя Аабгааба), пришлось не слишком долго мерить мили до искомого сектора.
Спецов с предложенным мистером Пуласки именем оказалось всего два – Душан А. и Душан Б. С подачи не слишком скрупулёзного в определениях доктора Брюса второе имя не было известно, сам же доктор находился в длительной экспедиции, связь с ним требовала времени. Тем не менее, вероятность в 50% обещала успех если не с первой, то со второй попытки.
Сверившись с так называемыми «фамилиями», Вейс узнал, что первый Душан некогда именовался для распознавания – Анастази, а второй – Буковски. Поскольку имена Буковски и Пуласки показали большее количество совпадений, внутренний совет рекомендовал пробудить именно второго Душана.
Активизировав присвоенный при рождении чипкод и числовую надстройку сверхслужащих, Вейс запустил процесс преоброжения (именно так, по иронии сотрудника Великой Канцелярии, много тысячелетий тому назад сделавшего судьбоносную запись в Нестираемом Журнале, именовался длительный многокомпонентный путь выведения людей из криосна).
Разумеется, многое в современном мире можно было проделывать на расстоянии, не утруждая себя автопортацией из одной точки континуума в другую. Технологии умной Вселенной позволяли двигать горы в любой обозримой части ойкумены, куда был разрешён завизированный номерной айдеодоступ. Но здесь, в шабестанах скрытого мира, необходимо было именно присутствие. Даже писарчуки Великой Канцелярии (титул, по той же странной иронии оставшийся в веках благодаря внесению в Нестираемый Журнал) могли решать все вопросы, только присутствуя телесно, но не отстранённо-мысленно, прохлаждаясь при решении здешних задач где-нибудь в эмонирванах Плутона.
Психомембрана, усиленный полевой экран, защитное образование, надёжно укрывала теперешние действия капитана Вейса от всех внешних испытующих, исключая Неведомый Круг Великого Ока. От этого зеттаиспытания не ограждали даже шкафандры сверхслужащих. Помнить об этом должен был каждый конструкт ойкумены. Помнить, чтобы не сплоховать.
Хорошо бы иметь такой числовой код, которому соответствует высшая ступень конструктов - Неведомый Круг, Великий Дока. Но это не даётся при рождении, по крайней мере, таким, как Вейс. Поэтому приходится пользоваться ограниченными возможностями. Правда, в сравнении с примитивно устроенными людьми варианты использования присвоенных функций не так уж и малы. Сейчас Вейсу предстояло популярно объяснить этот прискорбный для пробуждённого факт, нагрузить долго спавший мозг информацией так, чтобы не сломать устаревшей биомашины и не пошатнуть «веру в себя».
«Вера в себя» - такая ерунда тоже была записана кем-то в незапамятные времена на страницах Нестираемого Журнала (отсюда и далее НЖ). Должно быть, на этих страницах присутствовали и более странные вещи, недоступные для исследования иерархии сверхслужащих, открытые только Непроницаемому Разуму, каким обладали исключительно члены Неведомого Круга, Великие Доки (здесь и далее НКВД).
Самое интересное то, что некогда записанный в архаизмы термин «страницы» теперь приходилось активно оживлять в айдеопотоках. Реальность вынуждала сделать это, и именно с этим было связано поручение, адресованное через капитана Вейса к примитивному разуму спеца под меткой Душан Б. Всё логично: ведь именно этому поколению приходилось близко иметь дело с вновь вводимыми в обиход страницами! Никакой негативной эмоции по этому поводу у Вейса быть не должно. Уборщик убирает мусор, НКВД по своему выбору следит за мыслями всей ойкумены. Каждому своё, слава Великому Оку!
Душан Буковски «приходил в себя» (НЖ) гораздо интенсивнее, чем этого можно было ожидать по медианной статистике. Должно быть, «игра в орлянку» (НЖ), имевшая пятидесятипроцентную вероятность, принесла успех с первой попытки, и Душан Б. был именно тем парнем, мозг которого не переставая работал во всё время многовекового криосна. Вейс принимал этот эмпирический факт с удовлетворением (эмоцией, ассимпототически приближающейся к «глубокому удовлетворению», отмеченному кем-то в НЖ странной нечитаемой, а потому вызывающей благоговение, меткой «Л.И.Брежнев»). Тем не менее, важно было «не перекрутить гайки» (НЖ).
Спустя сорок семь часов, семнадцать минут и двадцать три секунды с начала запуска преоброжения, Душан Б. достаточно преобродил (словоформа, автоматически выданная айдеоанализатором и навечно занесённая в словарь НЖ), а в результате был готов для того, чтобы начать диалог.
Предстояло определить вменяемость пробуждённого, ведь если даже полностью «пришедший в себя» спец из прошлого окажется повреждён умом, от него будет немного толку. Вероятность правильного решения при таком раскладе ничтожно мала.
Вейс испытующе посмотрел в прояснившиеся от дремоты глаза Буковски и, дав понять заученным жестом, что тот может сохранять лежачее положение под углом 23 градуса к горизонту, устно (как же это непросто! пришлось даже внутренний анализатор перестроить на волну архаизмов), вопросил:
— Кто Вы?
— Шеф Буковски, Душан Буковски, — ответил, несмотря на разрешение лежать попытавшийся привстать на локте парень.
— Вы – шеф полиции, детективного агентства? — уточнил Вейс.
— Не помню, тут какой-то провал, — честно признался испытуемый.
«Вот оно!» – промелькнуло в анализаторе Вейса архаическое неинформативное определение: «Биоконструкция с непредсказуемо изменёнными параметрами. Недаром он что-то мараковал на протяжении нескольких веков. Вот и рехнулся!» Подумав так, Вейс внутренне во-первых, изумился изменившемуся автолексикону, во-вторых, огорчился, осознав преждевременность собственного триумфа. Высокая миссия, которой он был наделён, явно оказывалась под угрозой срыва.
— Не стоит напрягаться! — воспроизводя жест, опознанный внутренним советом как «развязный» и «панибратский», Вейс ещё раз удивился самому себе: до чего ответственного сверхслужащего может довести за несколько секунд активизация айдеотеки архаизмов!
— Ну, как же! — несколько сконфуженно (опять архаизм!) отреагировал «шеф Буковски», — Если я пришёл в себя, значит, зачем-то понадобился? Таковы, как я помню, были условия договора. А если Вы спрашиваете, не полисмен ли я, или, скажем, не детектив, значит, тут у вас круто запахло жареным! Кто-то что-то явно переперчил! Или я неправ, уважаемый далёкий потомок?
— Недалёкий, недалёкий! — скороговоркой ответил Вейс и вдруг осёкся, проинформированный внутренним советом о неоднозначности только что произнесённого. Впрочем, такой казус-каламбур и в самом деле как нельзя лучше отображал положение вещей. Оставалось надеяться, что недалёкость пробуждённого «шефа Буковски» окажется менее губительной для решения поставленной задачи, чем недалёкость всего департамента мистера Пуласки. Помыслив так, Вейс с удовлетворением отметил, что находится под надёжной защитой психомембраны, и сам мистер Пуласки ни за что не узнает о проявленной нелояльности. Главное, об этом активно не вспоминать. Если же НКВД снимет с айдеопотока Вейса подобную характеристику департамента, возможно, они не будут слишком строги. К инвективам, направленным «по горизонтали» и даже в пределах иерархий верхнего мира, НКВД относилось с великодушным пониманием.Так, по крайней мере, хотелось думать самому Вейсу.
— Ладно, к делу! — решительно произнёс Вейс, и, надоумленный внутренним советом (отсюда и далее ВС), хлопнул Буковски по плечу. Из словаря архаизмов тут же выкатилось в область ближайшего обзора выражение «по-приятельски», не менее загадочное, чем метка «Л.И.Брежнев» в Нестираемом Журнале.
— Итак, — перешёл к самой сути посланец, — На мне, Буковски, ты видишь шкафандр. На тебе такого нет, как, наверное, ты уже осознал.
— Действительно! — удивился пробуждённый, и тут же вне всякой логики спросил: — А почему ты шепелявишь на одном только слове «скафандр»? Что за притча?
«Контакт установлен!» - лаконично пронеслось в мозгу у Вейса, и вдруг ни с того ни с сего развернулось в цепь странных шальных размышлений: «Переход на «ты» означает установление доверительных отношений, которые могут помочь делу. С женщинами обычно полагается предварительная процедура, именуемая «брудершафт». Мужчина, считающий себя гусаром, пьёт из туфельки дамы…» Вейс приостановил айдеоблоком нескончаемый поток бессвязного архаичного мусора, чуть было не выбивший его из седла (тьфу ты!), не выбивший его из колеи (опять, вошь твою за ногу!), не выведший его
Продолжение следует...
