Уже полчаса как с Елены медленно начало сходить сонное оцепенение. Постепенно возвращалась чувствительность, она даже смогла немного пошевелиться. В памяти всплывали отдельные фрагменты прошлого.
Вот кромешную тьму дома разрезает желтый свет. Вот гулкие голоса. Верх становится боком и грубые руки пакуют ее на что-то жесткое. Она не успела очнуться, не успела понять, что происходит, увидела только медленно уплывающий вдаль дом. От шока она потеряла сознание, хотя, будем честными, в него не очень и приходила. Очнулась вот, на полу, в какой-то нелепой сетке. Слабая и беспомощная.
Елена попробовала потянуться, но сетка очень мешала. Хотя бы обрести сознание уже хорошо. Но нечувствительность нижней части тела настораживала.
Помещение было маленьким и захламленным. Из ее положения было видно только часть комнаты и большой пылающий камин. Двинуться было невозможно, оставалось только жадно впитывать картинку нынешнего бытия.
Откуда-то прибежал ребенок. Малыш был возбужден и тыкал в Елену пальцами. Она пробовала пошевелиться, но ничего не получилось. Ответить она ему тоже не могла.
От размышлений о тщетности бытия ее отвлек голос. Он принадлежал мужчине, который возник следом за ребенком.
- Так, что тут у нас. Вроде отогрелась. Подожди, мы сейчас.
Он ловко стащил сетку и попытался придать Елене вертикальное положение. И тут стало понятно, что нижней части у нее просто нет. В отчаянии она попыталась завопить, но никто ее не услышал.
- Вот зараза! - ругнулся мужчина и куда-то ушел.
Елена осталась в компании ребенка, конечности не слушались, она лежала в нелепой позе, прислоненная к стене.
- Сейчас сделаю.
Это мужчина вернулся с пилой, она увидела его оскал и потеряла сознание.
Последним звуком в ее недолгой жизни была песня. Это ребенок, не дожидаясь окончания работ запел подходящую случаю песенку:
"Маленькой елочке холодно зимой, из лесу елочку взяли мы домой. Из лесу елочку взяли мы домой".
