Сказала, что есть два билета. -"Пойдешь"?
Один концерт в городе и куча "блатной публики". Джаз.
Долго делал лицо. Белое и безжизненное оно не хотело выглядеть живым.
Бег по улицам, через суету, вызвал легкую одышку, прыснул в лицо крови, в глаза добавил тусклого блеска.
-"Пойдем - хуже уже некуда".
Двое отстраненных от суеты шагнули в зев парадного зала.
Толчея толпы у гардероба, приглушенные голоса в буфете.
Воздух пропитан ожиданиями взрыва обыденности в задавленной разношёрсто - разочаованой жизнью толпе. Конфеты-леденцы при входе, как раньше в самолетах.
Она пытается блеснуть культурой, но скована.
Нет церемониальных раскланиваний, подобострастия во взглядах...
Всеобщая отстраненность - нас не замечают и хорошо... Толпа погруженных в себя людей.
Сцена. Классика. Все добротно, признано и узнаваемо. Звуки влекут, спорят, соревнуются. Не то.
Легкое раздражение. Ожидание не оправдалось - зал напряжен.
Те, на сцене, его продолжение, лучшие, избранные, мэтры. Подкачали?
Второе отделение. Жизнь соткана из интриги и там тоже все не однозначно.
Академики и рестаранные лабухи - вечный спор чистоты. Тлея, он разгорается в битву.
Рояль и контрабас. Недоразумение скрипки басит, вертится, живет в насмешливых руках маэстро.
Пальцы в раже выбивают клавиш концертного рояля. Саксофон смеется изподтишка,
передразнивает старших и солидных, задает запредельный ритм. Пыхтит рояль, волосы мэтра блестят от пота, руки немеют в судороге, но пальцы уже не принадлежат уставшему телу.
Все подчиняется яркой вспышке жизни - смерть не интересует никого.
Струйки пота по лицу, озорно и молодо блестящие глаза - жизнь выплескивается в прелестную гармонию, которую не повторишь, не запишешь - она здесь и сейчас, как сама жизнь.
Соло барабана вклинивается ритмом ребяческого восторга в какофонию чувств,
подчиняя все себе. Палочки живут сами по себе, в руках большого ребенка.
Он умеет только одно - извлекать звук из всего.
Палочки слетают с тарелок на настил сцены, не прерывая мелодии, заставляют звучать контрабас без струн. Запела микрофонная стойка, ящик динамиков. Остановись, сволочь...
Нет сил растворяться в этом колдовском ритме. Руки, судорожно, повторяют дробь о колени, подлокотники.
В зале тесно, безумный блеск глаз, туман слез застит глаза. Волосатый изверг держит за горло
- не передохнуть, не расслабиться. Проклятье, если он сломает ритм, я его убью за все неудачи в жизни,
за тупость руководства, нищету страны. В этот миг от него зависит все. Последний немыслимый аккорд
и тишина. Музыка отделилась от пуповины, стала вечной, впечаталась в мозги, обессмертила себя. Аплодисменты не нужны - в зале одного целого, большого моря восторга и причастности, государства людей живущего в ритме джаз. Отныне и навсегда...
