ТЭЦЕВСКИЕ ПАРНИ

на душе накопилось, за всю долгую зиму.
Ни одного человека кругом: ни тебя, ни Сашки Мажарова нет, друзей моих лучших. Всё снег кругом, да лес. Тоска такая на душе, что не поверишь даже: словом обмолвиться, и то, не с кем. Сяду на пенёк, а слёзы сами по щекам текут. А плакать, вроде и стыдно.
К людям выбираться надо Коля! Пропадёшь ты здесь ни за что – говорю я ему. Но Коля не торопиться, а лето пришло: и гостей у него со всех волостей собирается. И снова жить хочется, моряку-подводнику.
Помогите Тэцевским парням сетки поставить, и место хорошее покажите.
И название парням Коля дал, в нашем современном жанре – Тэцевские парни. Вроде, как группировка, какая, но звучит оно, это слово, однако весомо. – Тэцевские парни!
Мы с Сашкой, с Колей не спорим, но и не торопимся помогать. Тэцевские ребята и сами герои, не нам их учить, как рыбачить – сами справятся. Ведь всю рыбалку, каждому рыбаку прочувствовать надо. Тогда, что-то в памяти и останется, на долгие годы.
Я тоже работаю на ТЭЦ, только в охране. И поэтому они все у меня на виду, эти парни, только работа у нас разная. Но уважаемые они на работе ребята, никто и ничего плохого про них не скажет. Это уже точно! Хоть сейчас их фотографии на доску почёта вешай.
Скоро мы все опять собрались у землянки, и беседа наша ожила от новых принесённых впечатлений. Коля тут же предложил выпить, за всех тэцевских парней сразу. Хотя это особой роли для него не играло, за что пить и за кого? Главное здесь, сам процесс и конечно задушевная беседа.
Мне без разницы, как меня назовут: тэцевские парни, так тэцевские, говорит Андрей Татунь. Хоть горшком назовите, только в печь не суйте. А выпить можно.
А вообще-то, ты кого знаешь из наших ребят?
Тут уж Николай оживился, и лицо его осветилось радостной улыбкой.
Наверное, самый старший из всех, это Самойленко дед, глава всей династии Самойленко. Он в паре с Валеркой Зубаревым приезжает ко мне рыбачить. Оба на ТЭЦ работают, в одной смене. Уважаемые люди там.
Далее, Саша Николаев, Федя Чирич, Володя Ноготков, Сергей Григорьев - Сашин брат.
Тут уже не сдержался Пыхалов, чуть не закатывается от смеха, щерит свой  почти беззубый рот.
Умора с ним, с этим Сергеем Григорьевым! Весу в нём, наверно за полтора центнера будет, если не более. Сел тот в лодку, чтобы сетки проверять, а та пополам складывается, и чуть его не накрыла, его веса не выдерживает.
Вот где кино настоящее. Хоть так вплавь плыви, да сетки проверяй. Стоит Сергей, как нашкодивший мальчишка, а в чём он виноват, сам не понимает. И глаза его густыми ресницами прикрываются, вот это рыбалка. Беда, да и только.
Но парень он стоящий, богатырь настоящий. Я ему всё время помогаю рыбачить. Грех такого душевного человека обидеть.
А Юра и Геннадий Гуменюк, мои дорогие земляки, мы росли вместе, в одной деревне когда-то. Мало, что ростом гренадеры – так люди, какие замечательные. Осенью на Большом озере их встретил, они с отцом,  Евгением Моисеевичем, там рыбачили. Просто взяли, и приехали отдохнуть на машинах, и про отца своего не забыли. Его все люди в посёлке всегда уважали – трудяга тот, каких мало на свете. И дети его в отца уродились, часто на доске почёта их фотографии красуются.
Так они, и напоили, и накормили меня, чуть не на год вперёд. И ещё в посёлок на машине отвезли. Отдохнул я тогда, как в детстве своём побывал.
Много тут кого бывает, но без рыбы никто от меня не уезжал – это точно. Но тэцевские парни, мне, как родные стали.
Заплачь ещё! – съехидничал Сашка Мажаров, любит он подзавести Кольку. Впрочем, и мне достаётся от его оптимизма, и врождённого чувства юмора, и огромной жизненной энергии.
А Санька неожиданно заговорил о себе. Я даже нее ожидал такого откровения. И худощавоё его лицо неожиданно стало серьёзным.
Раньше, меня Клёпой звали. Ещё в детстве это было. Наверно и по жизни я такой же добрый и не унывающий клоун. И я никогда не обижался на тех пацанов. Я гордился этим. Возможно, это и было моё призвание по жизни, но всё сложилось иначе: не стал я цирковым артистом, а мечта осталась. Странно всё в жизни бывает.
И загрустил мой напарник Санька, даже голову опустил. – Уже никогда не вернуть ушедшие года, жизнь торопит нас.
Теперь я понял его страсть к огромным и клетчатым кепкам.
А мне кепку подаришь, - прицепился Пыхалов к Сашке Мажарову своими большими и заскорузлыми от рыбы руками. Но Сашка молча пододвину ему свою любимую кепку – бери! Словно прощался с мечтой своего детства. И не посмел Колька взять её; - Я пошутил, Саша!
А вечер взял своё торжество победы, над  уходящим и угасающим днём, и тихонечко канул в ночи, черной и разбойной. С ворчливыми всплесками тёмной воды в заломах, и страшными вскриками хищных птиц. Началась другая нам мало понятная жизнь, и мы только удивлялись её многообразности, в этом чреве природы. Казалось, что там ничего не могло выжить, а тут такая гамма жизни. Сплошной всплеск эмоций, что с лихвой перекрывало впечатления всего дня. Стали вырисовываться на ночном небе и первые звёзды.
Тарас с Сашей Григорьевым, мигом развели костёр, и Андрей Татунь водрузил на таган чуть не ведёрный котелок с водой.
Вот это, цыганская посуда! Весь наш табор накормить хватит.
Поистине раритет, только на службе у хорошего трудового народа. – Это уже Андрей веселится.
Я тоже достаю продукты из наших рюкзаков. Тут дело общее! И хоть мы с Санькой Мажаровым, и не пьём, родимую водочку. Но, тем не менее, отсутствием аппетита не страдаем. Кушать всем хочется: и хитрым, и умным, и ловким. И только дурак, сам без приглашения и труда,  воспользуется всем, что Господь Бог послал. Это только ему разрешается, а остальные люди должны работать. И мы стараемся преуспеть в этом деле – суетимся, готовим себе ужин. - Нет среди нас дураков, это точно уже!
Знаем мы, что и дураков иногда крепко учит уму-разуму, сама жизнь, что бы, не забыли люди заповеди Божьи. Тут и нам бы, не попасть под раздачу!
А ведь скоро юбилей нашей родной ТЭЦ, - говорю я ребятам. – Пятьдесят лет скоро будет. Не знаю почему, но получилось так, что я вызвал парней на откровение.
Не может быть? – Изумился Саша Мажаров. Наверно, ей побольше годков будет, ведь наш Биробиджан, статус города в тридцать седьмом году получил. Наверно и ТЭЦ, постарше будет.
На фасаде здания, кирпичиками выложена цифра пятьдесят восемь,  вот и весь вам спор, - вмешался бригадир грузчиков Саша Григорьев.
Моя молодость здесь укрепилась, как сталь стала, иначе не скажешь. Может – точнее будет.
Сейчас отсветы огня  блуждали по его лицу, и волосы на голове отсвечивали яркой медью, а в глазах игралось пламя костра. Совсем, как у одержимого человека. Наверно Саша и был таким в работе: и себя не жалел, и ребятам спуску не давал. Тяжёлая у него ноша. Как говорится: По Сеньке шапка. - Справляется он!
Быстро время летит, назад его не воротишь. Вроде и техникум закончил, а здесь на ТЭЦ, как прижился. Хотя работа, не позавидуешь: ни выходных, ни проходных.
Наверно не один я такой. – Задумался бригадир Саша Григорьев.
Вон сколько трудовых династий сложилось, за это время. Здесь и династия Токоленко, и Комар, и Лезиных, и Самойленко. Всем ТЭЦ, дала дорогу в жизнь. И что ни говори, поддержало своих людей, в трудные девяностые годы. И на данный момент, самое стабильное предприятие в городе. Это тоже отрадно звучит.
Тут и завязался у нас открытый разговор. У кого, что на душе было, то тот и старался всё высказать. Да ещё под рюмочку, душевный разговор получился!
За нашу родную ТЭЦ! За её славный юбилей! Выпьем, мальчиши-кибальчиши: те геройскими ребятами были.
Отчего же не выпить? У кого душа принимала, то с радостью и примет сейчас, свою допустимую норму живительных калорий. Греха здесь нет никакого, причина очень даже уважительная. И Коле плеснули водки, в его кружку: Пей за нашу ТЭЦ, что бы тепло в домах не переводилось. И организьма наша, наша ТЭЦ, своё душевное тепло сохраняла. И не переводилось оно никогда.
Буль-буль, карасики! - дурачатся хлопцы между делом! И булькает водка из родимой бутылки.
Не было у нас на ТЭЦ, что бы директор: хоть старый: Токоленнко Николай Михайлович. Хоть и новый директор: Коростылёв Евгений Владимирович, руку рабочему человеку не подали. – Не было такого!
Не брезгуют они, - как говорил Павка Корчагин, - рабочему человеку руку пожать.
Так же: и Комар Александр Иванович, главный инженер ТЭЦ. И Чибисов Владимир Владимирович, помощник директора. Хороший пример своим подчинённым подают. Нельзя иначе, с людьми обходиться – нельзя, на таком ответственном предприятии, себя по другому вести!
А сейчас, что вокруг твориться. Везде новые русские – господствуют! Не знают, как только унизить человека. И не платят ничего, и выгоняют с работы – запросто так, без денег.
Уходи! На твоё место, ещё десять человек найдутся. – Свободен!
Притихли грузчики, всем стало неловко от такой правды. К хорошему финалу это господство не приведёт, это точно.
Вон, я на лодке служил, - вмешался я, - так командир, никогда не назовёт своего моряка по званию. А просто скажет: Гриша, нужно это сделать, и это. И с радостью, военнослужащий бежит выполнять задание. - С радостью!
И папой зовут моряки, своего командира, не иначе!
Конечно, не может быть руководитель ординарной личностью. Так же не могут его все, и уважать. Это удел сильных людей.
Но мне было приятно, когда мой, ныне покойный друг Саша Павленко. Пришёл ко мне, ещё при жизни, в гости домой. И говорит мне: Ты знаешь, Гриша, сорвал я спину. И тяжело мне работать. А директор ТЭЦ, говорит мне: У меня есть хорошая мазь Саша, сам на себе её пробовал. Она обязательно тебе поможет. Я завтра тебе принесу её на работу.
Некоторые ухмыльнулись из рабочих – слушай больше! Но завтра приносит директор тюбик с мазью: Держи Саша, и не болей больше. – Держи!
Честно Гриша, меня это очень растрогало. И захлопал Саша своими белесыми ресницами. – Тогда! Но уже скоро год как нету моего друга в живых. Эх, жизнь-жестянка!
Тут уже не выдержал Андрей Татунь. Лицо его задвигалось в отсветах костра, видно и ему было не сладко, задавили мозг тяжелые воспоминания. Да ещё в это время огромная рыба так саданула хвостом по воде, что  будто точку поставила в этом деле – говори! И притихли остальные рассказчики, вроде, как под суд она нас всех подвела – вот это рыба? Судья она нам,  или прокурор,  никто того не знает, а Андрей заговорил.
Я на ТЭЦ вроде случайно оказался, после ОМОНа, хотя сам вырос в этом городе. Здесь, и учился, и спортом занимался - классической борьбой, и восточными единоборствами. Так и школу, и техникум закончил. А там армия подоспела. Я и там спорт не бросал. А на гражданке всё перестройка шла. И до того мы все перестроились, что ни работы после армии, ни денег. Хоть в криминал иди, там такие парни, как я, всегда нужны были. Только позор это для всей фамилии нашей, трудовых людей грабить.
Пошевелил ветер пламя в костре, одним сильным дуновением, и заметалось оно, ярче осветив Андрея, всю его мощную фигуру. Прямо Илья Муромец, наш былинный русский  богатырь, сам к нам в гости пожаловал.
Претила мне такая денежная работа: старых, да больных людей, с моей рожей, обирать. И я решил, что мне место в ОМОНе, ведь надо было к какому-то берегу прибиваться. Там мне легче было работать, хоть и опасно, зато душа на