Предисловие: Гримасы бытия.
Ехал я недавно в электричке. Спокойно этак ехал (хотя и на работу), с закрытыми глазами. Поскольку ранее уже принял вынужденное участие в стандартном коллективном забеге за спину движущимся по поезду контролёрам.
И вот, на станции Пушкино набилось, как водится, в вагон народу, что сельдей в бочку. Надо мной нависла какая-то женщина и рядом её собеседник. И повели разговор. Разговор шёл почти интеллигентно: вполголоса и на человеческом языке. В отличие от типичных в своей массовости повсеместных нынешних разговоров, в которых собеседники разговаривают матом.
Не ругнутся в сердцах матом (в чём, увы, сам грешен, прости Господи). А спокойно, с чувством, с толком, с расстановкой ведут светские беседы. Разговаривают матом громко, публично, уверенно, не обращая ни малейшего внимания на окружающих людей, не утративших пока ещё человеческого своего облика. У иных говорунов, нередко встречающихся, мат является универсальной частью речи. То есть, матом таковые «краснобаи» способны заменить практически всё: любые существительные и прилагательные, глаголы и причастия, местоимения и деепричастия, и прочая. Особенно глаголы. Уж глаголят матом! во всю ивановскую. Как я уже и говорил: громко, публично и с оптимистически пышущим «чувством собственного достоинства». Пожалуй, остались неохваченными матерщинной «заботой» одни только лишь междометия. Впрочем, это я, кажется, увлёкся уже несколько таковым никак неистребимым феноменом рассеянским, завоеванием неотъемлемым «молодой "демократии"», захватывающим всё более обширные пространства в общественной жизни «возрождающейся» эРэФии. Чур меня, чур!
Вернусь же, перекрестясь, к повествованию последовательному.
В ходе беседы женщина сказала, с некоторым кокетством: «Нечего мне надеть. Другие времена настали». И поведала собеседнику, что наркоконтроль, где работал её муж, ликвидировали. А там все из себя генералы, с самомнением соответствующим: уж, мы-то не пропадём, устроимся в жизни – специалисты, как-никак. Да не всё случается так, как того хотелось бы. Иначе говоря: гладко было на бумаге, да забыли про овраги. Вот и муж её на первых порах: туда не пойду, того не хочу; да так и искал работу полгода, пока не пристроился-таки где-то, с горем пополам. Правда, при увольнении, как сообщила благоверная его, получил пенсионную книжку. И вот тут-то прозвучали несколько интересных, а для меня – так и вовсе поразительных, фраз.
Мужчина, с некоторой вальяжностью, отдававшей ленцой, поинтересовался:
«А пенсия-то, хоть, приличная?».
Последовала некоторая пауза.
«Ну, семьдесят-восемьдесят есть?»
«Да нет, – ответствовала сокрушённо дама, – всего только сорок семь».
«Н-ну-у, – протянул разочарованно собеседник, – это только на поддержку штанов».
И дама, судя по всему, огорчённо, хотя и молча с ним согласилась.
Я же, оказавшись невольным свидетелем столь нелёгких невзгод благочестивых собеседников, и несколько даже опешивший, сам себе подумал: «А как вам, бедолаги-горемыки, покажется моя пенсия в семь тысяч рублей, нет, вру – семь с сотнями, ближе к восьми?!». И я, будучи пенсионером, да не по уволенности из разного рода контролей, а по возрасту (или, как это называется официально, «по старости»), на седьмом десятке лет вынужден, исключительно ради физического выживания, искать и находить себе любую работу. На которой тружусь, как минимум, не хуже молодых всех возрастов, а многих из них – так и получше. А ещё подумалось мне: «И эти обездоленные люди, с пенсиями в семьдесят-восемьдесят или всего лишь только в сорок семь тысяч рублей вынуждены ездить в Москву не на такси, не на экспрессе «Спутник», а в обычных переполненных электричках, да ещё и стоя в толпе. Правда, видимо, благодаря этому, избавленных от необходимости бегать по перронам от азартных, порой, правдолюбцев-контролёров».
И вспомнилась мне, почему-то, маленькая история, рассказанная одной хорошо знакомой мне женщиной, случившаяся в середине «нулевых» годов текущего века.
Однажды в подмосковном районном центре состоялось какое-то небольшое профессиональное мероприятие: то ли совещание, то ли конференция, то ли тренинг с докладчиками из Москвы. И в ходе этого мероприятия разговор как-то незаметно сместился из плоскости чисто профессиональной в плоскость общечеловеческих забот и проблем. Люди несколько расслабились. Один из них вертел в руках простой карандаш. И в какой-то момент один из московских гостей произнёс примерно такую фразу: «Да что ж вы думаете: мы там, в Москве, деньги лопатой гребём? Да получаем всего-то тыщ по сорок». В воцарившейся, вдруг, гробовой тишине хорошо было слышно, как с громким треском переломился в пальцах человека карандаш…
¯¯¯
Все бабы ходят в штанах.
Что? Женщины?!
Да полноте вам.
Женщина имеет сугубо женское мироощущение (и предназначение тоже). Соответственно, она и носит женскую одежду, а не мужскую. Именно потому, что она Женщина, а не мужланствующая феминистка.
Вспоминается, как я, учась когда-то в Университете, однажды на сессии ожидал в компании студентов своей очереди на сдачу экзамена. К народу озабоченному подошли две фыфы с нашего курса, достаточно вульгарные, расфуфыренные, разрисованные и развязные, и возжелали пройти, не мешкая, на экзамен. Однако один парень возразил против того, мотивируя это тем, что все здесь толкутся в ожидании своей очереди. Оскорблённые в «лучших своих чувствах» мадамы недовольно констатировали: «Не джентлмэн». Парень в ответ резонно заметил, что джентлмэны могут встречаться там, где водятся леди. «Ну а с ледями, – нерадостно подытожил он диалог, – дела у нас обстоят ку-уда хуже, чем с джентлмэнами»…
Вот вам и различия между женщинами и бабами (не всегда безмозглыми, конечно, но всё же). Я уж не говорю о ледях. Женщин-то, на поверку, оказываются единицы в общей, совершенно безликой, как на одно лицо (или в одних драных, нестиранных штанах), массе особей женского пола человеческого рода.
Много уже лет вижу одно и то же омерзительное зрелище. На улицах, в электричках, магазинах, везде, в общем, тусуются в броуновском движении многочисленные бесформенные, рыхлые особы женского, вроде бы, полу, совершенно неопределённого возраста, обозначить который можно только так: «давно уже за». С мордами (иначе назвать это никак невозможно) именно такими же, какие рисует на своих картинах оригинальный художник-реалист Вася Ложкин. И на всех этих отвратных особах в холодное время года напялены помимо балахонов каких-то, видимо, подчёркивающих оригинальность «фигур», столь же бесформенные какие-то мерзкие тёмные штаны. Теперь уже к ним присоединилась и остальная основная масса женского роду всех возрастов, в каких только штанах ни щеголяющая…
Признаюсь, я всегда относился к такому общественному институту, как мода, без особого уважения, мягко говоря. Но. Ранее, иногда мне казалось, что в её самоценном оригинальничанье могли скрываться, порой, даже и некоторые элементы красоты. Чего совершенно невозможно сказать о моде нынешней. Теперь же в ней уже и не скрываются, а откровенно и безапелляционно демонстрируются и пропагандируются элементы уродства. Понятно, что подавляющее большинство (если не все) кутюрьистых делателей моды, являются теми особями, которых скромно, и даже застенчиво, именуют обладателями «нетрадиционной сексуальной ориентации». А попросту говоря – гомосеками бесстыжими, бесзастенчиво навязывающими всему бесдумно жующему мiру свои клоачные «ценности», главной из которых является «священная» их «ориентация».
Главным (негласным) такой вот моды лозунгом вполне может считаться ленинско-большевистский лозунг начала прошлого века – «чем хуже, тем лучше» (тогда это было: чем хуже для Русской империи, для Русского мира, тем лучше для разрушителей его – иудобольшевиков, щедро оплаченных из-за границы). А я только уточню: сегодня лучше – для определённых сил, в сущности своей, тех же самых, что и тогда (большевики были только кровавыми исполнителями грязной работы по уничтожению Русского мира), – мiровой закулисы, оч-чень заинтересованной в БЕСкомпромиссной сатанизации всего мiрового человеческого сообщества.
И сатанизация эта уже весьма во многом успешно ими достигнута. Вот лишь только некоторые из «завоеваний» БЕСзаветных строителей царства антихриста: толерастия; ювенальщина; эвтаназия; публичные убийства и разделывание туш зоопарковских животных; те действа, помпезные и предельно коммерциализованные, в которые выродилось то, что было ранее спортом; совершенно уродское телевидение; пронумерование (инвентарными номерами) всего населения планеты, лишение этого населения любых средств к существованию, уничтожение оборота наличности, наличных денег самих по себе, для чего и вводятся массово самые различные электронные карты, всеобщая электронная «обработка» (всемiрное собирание и систематизация личных досье) персональных данных, навязывание всем электронных ошейников, каковыми являются хорошо отслеживаемые и зомбирующие смартфоны, в общем, всё то, что является (недостроенным пока ещё) всемiрным электронным концлагерем; ну, и, конечно же, «мода».
Как я уже и сказал, это далеко не всё. Это то, что может видеть собственными глазами любой зрячий, внимательный и мыслящий человек. В отличие от неискоренимого плебса, которому нужно только «хлеба и зрелищ». Как, в своё время, сказал великий зодчий церкви Христовой апостол Павел: «Не обманывайтесь: худые сообщества развращают добрые нравы» (1Кор 15:33). Поскольку всё то немногое, перечисленное мною: «…закрыто для погибающих, для неверующих, у которых бог века сего ослепил умы…» (2Кор 4:3,4). И ещё одна небольшая, резюмирующая цитата: «Их конец – погибель, их бог – чрево, и слава их – в сраме: они мыслят о земном.» (Флп 3:19).
В Библии дан прямой запрет людям благочестивым и боящимся Бога: «На женщине не должно быть мужской одежды, и мужчина не должен одеваться в женское платье; ибо мерзок пред Господом, Богом твоим, всякий, делающий сие». (Втор 22:5). Однако, по причине, указанной апостолом Павлом (ослепление умов) и приведённой мною выше, на запрет этот строгий мало кто обращает внимания. Правда, запрет известен-таки в обществе и, более того, даже развернулась небольшая дискуссия по поводу ношения женщинами мужских штанов. В которой, видел я, апологетом такового ношения, с помощью совершенно нехристианского, ёрнического словоблудия, является православный (ли?) священник. Впрочем, в нынешние времена массовой апостасии (богоотступничества) даже иерархов церковных такого рода «священнослужителей» развелось, словно предосенних мух. Каждый сам может это видеть…
Я неоднократно уже, специально для одной знакомой мне
|