Безымянный Бог (Часть 2)

      Часть II

- Здравствуйте! Это вы – Писатель?
Мальчик лет 10, очень похожий на того, кто тогда смеялся с Писателем над его матерью, теребил в руках какую-то книгу. Мальчик-оборванец, постучавшийся в его дверь минуту назад, и новая на вид книга – это странное сочетание осталось нетронутым для Писателя, ведь кто-то неизвестный назвал его настоящее имя.
- Да. Я Писатель.
- Меня просили вам передать сначала это, – и мальчик протянул Писателю тонкую тетрадь без названия.
- А потом это, - и грязная рука протянула книгу.
Книга носила название «Тайные общества всех веков и стран».
Пока Писатель разглядывал черный отпечаток на светло-бежевой книге, мальчик успел убежать, избавив их обоих от объяснений и неудобных вопросов.
Он закрыл дверь и быстро подошел к окну. Открыв тетрадь и запустив туда тревожный взгляд, он уже не смог оторваться. Начало этого письма уже задевало больное самолюбие Писателя, потому что он на мгновенье усомнился в своих гениальных способностях – у письма оказался свой стиль, более искренний, чем все его трагизмы и обороты.

Вот оно, ПИСЬМО ИЗ НИОТКУДА:

«Здравствуй, Ян.
Позволь мне – хотя иного выбора у тебя нет, иначе недосказанность по поводу моего исчезновения оставит тебя в том же недоумении – надолго - позволь случиться контакту твоего взгляда с системой символов, превращающихся в твоем сознании в женский голос. В мой голос. Тембр его, высота, тональность – все те же.
Ничего не изменилось, хотя прошел уже год.
Это, как ты догадался, Ева.
Та, но не совсем. Спешу разочаровать тебя: я – не Ева. Это имя было тщательно подобрано для твоего «странного» восприятия. Назовись я самым популярным, распространенным именем, удовлетворила бы я твой «независимый вкус, влечение к неординарному» - как сам ты оправдывал свои пристрастия? А они ведь были у тебя – хоть и с подделкой под настоящие – откуда тебе было знать настоящие? Ты ведь не знал общества, и не мог обнажить перед ним свои представления. Ты запуган им. И как ты признавался мне, ненавидишь его. Хотя, на самом деле ты просто не знал его.
Ян, «Писатель», имея ввиду твои блуждания в ирреальных мирах, я приглашаю тебя зайти в двери действительности – они были всегда открыты для тебя, но ты предпочитал оставаться по ту сторону и подсматривать в дверной глазок. Это письмо будет нашим диалогом, здесь продуманы ответы на все твои вопросы и даже то, что ты боялся задавать самому себе, избегая разрушительных контрастов двух миров. И в каждом из них - ты и житель, и посторонний одновременно.
Но сначала было одно. Одна жизнь, один организм, имевший возможность породить… и даже загубить другие.

I.
Начало появилось в хмурый дождливый день 25 ноября. Появилось на свет с криками и возмущениями, как и миллионы рождающихся младенцев.
Если называть это рождением то не иначе, чем Рождением Лжи. Обмана. Фальши. Названий тому – тысяча. Только случай из ряда вон выходящий…
В тот самый дождливый день я не хотела просыпаться. Так иногда случается с каждым: наступление дня предвещает целый ворох обстоятельств, где мы кому-то что-то должны и обязаны.
Но независимо от моего желания, я проснулась раньше обычного. Глаза – ввиду их привычной адаптации, стали искать в комнате знакомые места и предметы. И я, приготовившись раздаривать мимолетные взгляды этим самым местам, поняла, что взгляды – мои – украдены.
Вернее, даже прикованы – как следствие украденного. Прикованы к ярко-красным губам, которые ухмылялись мне из зеркала.
Их обладательница повернулась ко мне всем своим самодовольным незнакомым видом. Эта женщина, казалось, была еще и Неизвестного возраста – по фигуре и всей той ухоженности, которая так легко обманывает зрителя, ей можно было дать не больше 30, но это резкое движение губ говорило о том, что принадлежат они опытной, и может быть – мудрой – особе.
Я же в этом молчании выглядела нелепо, хотя и не положение вещей виновно в том. Будь та женщина на моем месте – и мой неожиданный приход поставил бы саму меня в неудобную затянувшуюся ситуацию.
- Доброе утро, - с удовольствием сказала женщина, и продолжила, вытянув руку вперед – предугадывая мой возможный протест, продолжила:
- Не спрашивайте, как я попала к Вам. Я все равно не скажу. У меня к Вам Великое дело. Именно Великое, потому что оно касается Великих людей. Даю вам на осознание этой мысли минуту. Пока я буду курить.
…Я была в замешательстве. Течение моей жизни было всегда однообразно и никакие обстоятельства не могли помешать выбранному мною руслу. До этого самого случая, название которого только намечалось. Я даже испугалась – и это было вполне логично. Ведь все может быть в этом странном мире. То, чего мы не ожидаем, опаснее всего. Женщина притушила сигарету и неожиданно заговорила:
- Конечно, Вам не хватило минуты. Это понятно. Но дело действительно важное. За большое вознаграждение.
Короткое молчание. И опять – размеренный, красивый, сильный голос:
- Дело это совсем не тяжелое. Правда, долгое – на целых 2 месяца. Слушаете?
Я едва качнула головой.
- У Вас ведь есть маленькая дочь. И у нее рак крови.
- Лейкоз по-научному…да, - словно выдохнула я. – Ей 4 года. И…
- Ее лечение требует немыслимых денег, - усмехнулась женщина, - вы прошли все инстанции, которые могли бы вам помочь, но все оказалось тщетным. У самой вас нет никаких дополнительных средств. И муж теперь носит название «бывший». Ведь так?
Я молча согласилась.
Лирическое отступление:
…Ян, ты ведь всегда говорил мне, что ждешь от литературы лишь удивительных моментов. И, наверное, это письмо – самая удивительная вещь в твоей жизни, и оно прочитано еще самую малость. Правильно ли я делаю, что открываю перед тобой – слабым человеком – реалии жизни, неправильно ли… Поздно думать об этом. Не зная последствий, я веду тебя по дороге, и по краям ее – пропасти, и ведь ты в любой момент можешь оказаться по одну из этих сторон.
Позже я попытаюсь объяснить, почему я пишу тебе это все…
Слушай, что было дальше.
- Я могу Вам помочь. Могу оплатить ее лечение за границей.
Тут я вскочила с кровати, на которой сидела все это время – ведь впервые я разговаривала с незнакомым человеком, находясь в постели – и остановилась, не зная куда идти. Остановилась перед ней. Женщина засмеялась.
- Я предполагала подобную реакцию. Вы ведь – очень эмоциональная, впечатлительная женщина. То, что нужно.
Она затаила дыхание, словно для следующей значимой фразы, но мой немой взгляд – именно немой – не выражал ничего, кроме непонятной готовности видеть и не воспринимать, как взгляд слепого. Этот взгляд остановил ее.
- Ну, реагируйте же. Вы согласны? Нет? Почему вы не возмущаетесь?
      Знаешь, Ян, а ведь в первые минуты самых различных ситуаций – будь то горе, радость, известие о смерти – набор моих мимических проявлений никак не дает о себе знать, и лицо мое – безразлично и безучастно. И таким же оно остается и после. Если только вежливость-неизбежность не внесет в него зеркальное отображение мимики другого человека. Но не в этом случае, когда женщина смотрела на меня и улыбалась. Похоже, ей нравилась эта ситуация – она ведь играла в ней главную – и пока – единственную роль.
- Хорошо. Я дам вам время привыкнуть к мысли, что с вами должно произойти что-то необычное. Рождение этого необычного – в ваших руках. И пока – в моем воображении. Вы чувственны, и вы умеете скрывать это. Это лучше того, чего я от вас ожидала.
      Она резко повернулась и пошла к двери. И это меня удивило гораздо меньше, чем ее первоначальное появление. Ни прощания, ни логичного объяснения всему этому. В дверях женщина остановилась. Со спокойной иронией, зная, что ее никто не перебьет, словно любуясь каждым словом, нависшим надо мной, она медленно произнесла:
      - Судьба – это когда время сложившихся обстоятельств, уходит из Ваших рук сквозь скрещенные в молитве пальцы, ибо бог – последняя инстанция, но рассмотрит ли он Вашу жалобу так, как Вы это себе представляете?

II.
- Могила – последняя пристань. Только вода там неподвижна и холодна. Но и это не лед. Ибо и он подвержен таянию. А могила – это замкнутая в безвременности форма определения былой человеческой сущности…
      Удивительная женщина снова сидела у моей постели. Я посмотрела на будильник – 6.08.
Он должен будет прозвенеть через 42 минуты, но теперь это мне не поможет. Она успела придти до моего запланированного пробуждения. Я смирилась. Потому и стала слушать ее дальше.
- Я расскажу Вам притчу. Если вы поймете ее, вы поймете и то, чего я от вас требую. Слушайте:
«Дороги могут вести в никуда и взяться из ниоткуда. Дороги – дистанции путника.
Один путник никогда не устанавливал для себя границ и расстояний. У него не было цели, которую бы он преследовал. Путник шел неизвестно куда. Он был одинок. Одинок настолько, что не помнил места отсчета своего бессмысленного путешествия. Путник шел так давно, что потерял счет времени, который никогда и не был ему нужен.
      Но внезапно путника осенила мысль – почему бы не идти во имя чего-то? Путник стал искать смысл – или оправдание перед самим собой – тому свободному образу жизни, что он вел. Свободному от предрассудков. От веры. От людей. Его свобода была отсутствием проявлений человеческих чувств.
      Он решил искать. Искать что-то высокое. Причем, высокое – во всех его прямых и переносных смыслах. «Высокое – ближе всего к небу» - думал путник, ибо небо было его единственным, хоть и безмолвным собеседником.
Путник решил идти в горы. Они часто приглашали его своим далеким, дымчатым видом, когда его взгляд касался горизонта. И путник последовал туда.
Но, оказавшись среди них, он все же не нашел той радости, которая обещала наступить. Горы были прекрасны и величественны, но так же безмолвны, как и небо.
Но путник все же искал, сам не зная, чего.
В расщелинах между горами, куда не заглядывает солнце, он нашел одинокую могилу. Грубое, серое надгробие. Отсутствие имени на нем. Ветер сюда не заглядывал – это узкий коридор для его привычного разгула, солнцу же это место – неизвестно.
Путник решил, что высокое спрятано там. Это и возвышенность природы, и здесь могло погибнуть высокое человеческое чувство. Все сходится.
«Здесь похоронена та, которой было суждено стать моей судьбою» - этой мыслью он бросил вызов самому себе – той пустоте в душе, которая жаждала содержания. Он решил стать сторожем той, которой не смог стать спутником по жизни, ибо время его странствий сократило их встречу. Сократило до смерти одного из них.
Но спустя какое-то время - у путника нет определения конкретного времени, - ему наскучило это занятие. И он стал ожидать знамения, которому он доверил бы дальнейшее решение его судьбы.
И однажды он услышал необычный шум – это каменный выступ откололся от горы и упал в нескольких метрах от путника. Тут – впервые - не встречая привычной преграды - солнечный луч коснулся могилы.
«Вот оно, знамение» – решил путник.
Он странствовал так долго, что для него потеряли свое значение какие-либо человеческие ценности, ибо их определяет общество, а он забыл, что это такое. Не зная ценностей, он не знал, что может противостоять им.
И Путник стал рыть могилу. Что для него значил этот акт вандализма, когда