Повесть о нашем человеке

задаром получил от жизни всё, чего недостоин, и на словах осуждает себя и себе подобных, Виктор с отвращением думал, что вот такие краснобаи бьют себя в изнеженную грудь, каются громко, чуть не плача, а потом спокойно идут на новую подлость. Их красивые слова всегда расходятся с некрасивыми делами. Обточенные цивилизацией, научились убивать и порабощать не физическим насилием, а моральным, через продажные проституированные СМИ, интернет, литературу, кино, через извращённое искусство для развращенцев. Ему не было жаль одного из них, не было и радости от того, что тот сломался, было только равнодушие. Он уже хорошо понимал, что в этом мире каждый побеждает и погибает в одиночку.
- А я окончательно запутался, - продолжал канючить элитный мертвец, - долги, долги… - и не вспомнил или не хотел вспоминать про давний, летний ещё, должок Виктору Сергеевичу, благодаря которому последний попал на дворцовую дачу.
- Играешь? – догадался десятипроцентный ростовщик.
- Единственная отдушина, - признался Марат. – Девки уже не радуют. Ещё и дрязги с Эльвирой за дачу: требует, чтобы отдал второй этаж дочери, то есть, ей. Покупать, стервоза, не хочет. – Затюканный разведенный отец  тяжко вздохнул. – Наверное, додолбит своё.
- Тебе она нужна, дача эта?
- Да нет, - пожал плечами полувладелец, - обидно только, что без компенсации.
- А ты оформи без её участия непосредственно на дочь, - посоветовал сообразительный чиновник, - оформи дарственную через юриста, и вся недолга.
Загнанный в угол дачник даже просветлел лицом, хлопнув себя по лбу.
- Как это я сам не догадался! Совсем замаялся, замутился со спонсорами, - пояснил недотёпистость владелец ускользающей недвижимости – Так и сделаю. Ну, ты и голова! – похвалил советчика. – Может, дерябнем по-тёмному за светлую идею?
- Нет, не хочу, отказался непрошибаемый трезвенник. - Чем занимаешься-то, чем конкретно?
Марат скривился, как от кислого лимона.
- Попрошайничаю, - и объяснил: - Выпрашиваю бабки у бизнес-жмотов на предвыборную компанию отца.
- Дают? – полюбопытствовал Виктор Сергеевич, сам бы он постарался увернуться от бесполезной траты.
- Ещё как! – усмехнулся мытарь. – На такси хватает. - Довольный Виктор Сергеевич улыбнулся. – Дают зажиги по-мелочи да ещё требуют будущих привилегий вдесятеро больше в случае успеха.
- Сам-то ты уверен в нём?
Попрошайка наткнул на вилку нетронутое мясо и оставил в тарелке.
- Я вообще уже ни во что не верю, - безысходно отвернул в сторону потускневший взгляд. – Раньше ещё как-то верилось, что вот-вот, чуть поднапрячься, и повезёт, выпадет зеро, а теперь… - не стал продолжать.
- Зачем тогда занимаешься тем, во что не веришь? – в голосе того, кто был всегда в тени баловня судьбы, послышались непривычные менторские нотки.
Марат перевёл пустой взгляд на пыжащегося лоха.
- Затем, что я больше ничего не умею, - сменил пустой взгляд на насмешливый, - затем, что мне нравится трясти кровососов за грудки, нравится наблюдать, как они ёжатся, словно стараясь распластаться над награбленным, закрыть жирным телом наворованное барахло, уползти, огрызаясь, в забугорную раковину. Ради этого стоит вытерпеть любое унижение. – Моралистский садист даже рассмеялся, открыв не очень белые зубы.
- Так ты и до начала выборной кампании не дотянешь, загнёшься на нервах.
Профессионал снисходительно рассмеялся.
- Счастливый наивный человек! Дожил до седин и не знаешь, что к официальному началу избирательного спецшоу оно фактически закончено: роли расписаны, актёры определены, массовка подготовлена, известны реальные кандидаты, кто выйдет во второй круг, кто победит, и каковы отступные.
Виктор Сергеевич смущённо откинулся на спинку стула, слегка порозовев от недотёпистости.
- Ты хочешь сказать, что уже знаешь, кто станет новым мэром будущей осенью?
Марат пожал плечами.
- Не совсем. Во всяком случае, кто-то из двоих: или отец, или Осинский. Пока не договорились. – Он поднял руку и громко щёлкнул пальцами, подзывая официанта, а когда тот немедля подошёл, негромко проговорил, не глядя: - 200 и лимон. – Понятливый парень, не уточняя, исчез. – Требует, подлец, 15 миллионов, да ещё в бабках, упёрся – и ни в какую! Да ещё вдобавок обсиженное место сити-менеджера. Оброс хлебными связями, терять не хочет.
- Ты что, уже торговался с ним? – Виктор Сергеевич всё ещё не верил услышанному.
- Только что. – Парень принёс коньяк в зеленоватом бокале и нарезанный лимон на блюдечке с золотистой каёмочкой. – Пока расклад такой, что быть ему сверху.
- Думаешь, он согласится продать победу? Отдаст кресло властителя города? – Виктор Сергеевич ни за что бы не согласился, ни за какие миллионные бабки.
- Убеждён. Не за 15, конечно, а, скажем так, за 10 с гаком договоримся. – Марат выцедил полфужера, занюхал лимоном, откусил половинку, зажевал, не морщась. – Зачем ему, торгашу, мэровские хлопоты без навара и без реальной предметной власти? Без ощутимого доступа к финансовым махинациям?
- Зачем тогда рвётся в эту власть? – не понимал наивняк.
- Чтобы урвать немалые отступные, - объяснил, как само собой разумеющееся, опытный избирательный стратег. – С ними он и без власти заживёт припеваючи.
- Тогда не понятно, зачем твоему отцу такая бездоходная власть? – не унимался политлох.
Разъяснитель допил коньяк, его снова изрядно развезло, развязав язык.
- Мы всё в этом вшивом гадюшнике поменяем. – Он засмеялся ехидным дребезжащим смешком мстительного старичка. – Во-первых и немедленно упраздним должность сити-хапуги, - засмеялся громче, злорадно сощурив глаза. – Вот взбесится Алик!
- А он возьмёт да в отместку разболтает о вашей сделке, - попробовал напугать несмышлёныш.
- Ага! – подтвердил монстр с рыльцем в пушку. – И сразу побежит в ФСБ к Эльвире сдавать отступные. Как бы не так! Разбежался! Дерьмо собачье! Все там у вас – дерьмо! Всех надо менять! – Вершитель мэровских и директорских судеб нахмурился, спрятав взгляд потемневших глаз куда-то внутрь, нащупывая там давно подсечённую гнилью душевную опору. – Прокопчука следом за Осинским, хватит, насосался под тестевой крышей. Пойдёшь на финансы? – вдруг неожиданно предложил Виктору Сергеевичу. – Ты в ихней партии?
- Тянут, - замялся беспартийный.
- Вступай, - разрешил разбухарившийся местный Хлестаков. – Там будешь состоять, а на нас работать, - примерил свой аршин на Викторову совесть. – Все дерьмо! – выругался не к месту.
- И Малышкин? – не хотел уступать хотя бы единственного своего потенциальный предатель.
- Малышкин? – Марат поднял отяжелевшую голову, в помутневших глазах прояснилось, словно мозги промылись огуречным рассолом. Повернулся к окну. – Вон, видишь на той стороне площади развалюху?
Виктор тоже взглянул, будто впервые.
- Развалюхи не вижу, а вижу только старинное здание, в котором городской краеведческий музей.
- Вот-вот, - подтвердил Марат, что они видят одно и то же. – Деловые люди, не скупясь, готовы выложить откатный лимон только за разрешение снести это позорное напоминание о прошлом.
- Зачем им? – удивился Виктор Сергеевич.
- А затем, чтобы построить украшающую город и площадь четырёхзвёздочную гостиницу со всеми прилегающими к ней увеселительными и обслуживающими заведениями. Городу давно нужна нормальная современная гостиница, а не постоялый двор как у нас. Без развитой инфраструктуры городишко загнётся, зачахнет, отстанет от соседей.
- Ну, и за чем дело стало? Кто мешает? – Виктор Сергеевич ничего не понимал, недоумевая, почему благому делу дан красный свет.
- А за тем, что разрешение на снос мемориальных городских объектов и на землю, прилегающую к ним, даёт лично мэр, а он упёрся, и миллион не помогает. Говорит, сначала постройте новый музей, а потом поговорим о гостинице – и ни с места! У тебя есть доступ к нему?
- Нет, - обрадовался Виктор неуступчивости Малышкина. – По мне, так он прав.
Марат злобно обжёг враждебным взглядом.
- А я всё же уделал твою Веруню, - скривился в подлой улыбке. – Приятная штучка.
Вся кровь прилила к голове Виктора Сергеевича, в висках отчётливо стучало: «Дать в морду? Плеснуть по-жириновски из стакана? Показать свою уязвимость и слабость? Гад только и ждёт этого, не дождётся!». Виктор, намеренно не торопясь, внимательно подсчитал на меню стоимость заказа, выложил на стол под тарелку несколько пятидесяток с учётом чаевых, обтёр салфеткой губы, не удержавшись, бросил скомканную грязную бумажку в тарелку с нетронутым мясом, неторопливо встал.
- Про должок не забыл? – глухо напомнил тому, кто был так долго фаворитом в их нескроенном тандеме. – Проценты-то набегают, - добавил, имея в виду то ли денежные, то ли моральные накрутки, и пошёл на выход, не попрощавшись, не оглядываясь, твёрдо решив, что вместе им больше никогда не быть.
Выйдя, облегчённо вздохнул. Заметно посмурнело, небо бороздили тёмные мокрые тучи, под ногами хлюпала холодная грязь, было неуютно и тоскливо, не верилось, что в городе декабрьская зима. Поплотнее надвинул на голову утеплённую замшевую кепку, застегнул доверху утеплённую цигейкой замшевую куртку такого же цвета, поднял воротник и крупно зашагал, восстанавливая душевное равновесие. Конечно, пьяный и окончательно свихнувшийся  казанова безбожно врал, но какая-то доля правды в том, что он наплёл, всё же была. Плевать Виктору Сергеевичу на ту долю, что приходилась на их дерьмовый избирательный спектакль – комедию, трагедию, шоу-фарс с дерьмовыми артистами по определению самозваного режиссёра, хотелось только знать, на какую долю мерзавец соврал относительно Веры. Как-то не верилось, чтобы умная и брезгливая бывшая подруга могла поддаться нахалюзным чарам затасканного хлыща. Хотя, кто их знает, этих женщин, они запросто могут поддаться сиюминутной страсти вопреки разуму и при этом не чувствовать своей вины. Да и какое, в конце концов, Виктору Сергеевичу дело до их взаимоотношений, он ведь порвал с ней всякую связь окончательно и бесповоротно, пусть тешатся. И всё-таки было обидно до слёз. Зачем Марат так подробно, не скрывая ничего, выворотил наружу всю их избирательную кухню? По пьянке или сознательно? Надеется, что старый напарник промолчит, не разболтает? Или наоборот, хочет, чтобы разболтал? С какой целью? Вероятно, хотел показать силу и уверенность отца, убедить в предопределённости выборов, а заодно и опорочить главного соперника. Может быть, проверял Виктора Сергеевича на прочность, надеясь перетянуть к себе, сделать послушным приспешником, а может, просто расхвастался, ослабев духом, потерял лицо, устав отмываться от дерьма, как он обозвал всех своих и чужих. А когда не удалось, решил отомстить, обмазав в дерьме Веру. Очень хотелось верить, что так. Стало сразу легче, и погода вроде бы исправилась, пошёл мягкий снежок, лица прохожих прояснились, пора и домой. Жаль, что Алина выходит замуж.