роскошный, процветающий ресторан с красивым названием “Адонис и Афродита”. Мне очень хотелось верить, что именно в этом заведении герой Александра Грина превратил водку в воду. Заказав шампанское и закусон в итальянском стиле, мы сидели за изящным столиком, ведя тихую беседу и слушая прекрасную, зажигательную музыку “а-ля Джексон”. Было ещё рано для завсегдатаев ресторана, редкие посетители только начинали занимать места в зале. Усталое солнце всё слабее било лучами в оконные витражи, которые преломлялись и отражались на разнообразных, цветных бутылках за спиной молодого бармена. Приятной истомой наполнилось моё сердце, и я с радостью смотрел в полупьяные глаза индианки, которая умудрялась строить глазки мне и Михе одновременно. Миха наполнил фужеры вином и со словами:
- За молодость, за счастье, - ни с кем не чокаясь, опорожнил свой. Потом он взял Гулину маленькую ладошку и принялся целовать её смуглые пальчики.
- Радость моя, солнышко моё, рыбка моя, - шептал он с придыханьем, чем испортил мне настроение.
- Господин офицер, вы пьяны, - сказал я, наблюдая за другой, левой ладошкой Гули, которой она гладила чёрные кудри моего друга, - давай я вызову полицейский патруль и отправлю тебя с почётным эскортом на “Блистающий”.
- Ты что, Сан? – не выпуская Гулиной ладошки из своей клешни, возмутился Миха, - зачем полицию?
- Своим безобразным поведением ты, братишка, позоришь честь офицера. Так что едь отседова и проспись, как полагается.
Этот разговор мы вели на русском языке и, естественно, Гуля ничего не понимала, хлопая длинными волшебными ресницами на нас обоих попеременно. Я с тревогой заметил, как её ловкие пальчики щекочут правое ухо моего друга.
- Ты сам пьян, - проворчал он и отвернулся от меня, - несёшь какую-то ерунду. Если я тебе надоел, то так и скажи.
- И что тогда?
- Мы уйдём.
Праздник был окончательно испорчен, я с печалью посмотрел в красивые глаза индианки и попытался исправить пошатнувшееся положение.
- Братишка, неужели ты способен оставить меня одного? – я перевёл взгляд на Миху, - ты, с которым я делился последним куском хлеба в голодные студенческие годы и всегда помогал в трудные минуты нашей короткой, но насыщенной всяческими событиями жизни? Ты, Миха, можешь бросить меня в огромном незнакомом городе на съедение уголовных элементов? Неужели любовь незнакомой девушки, о которой ты уже завтра забудешь, для тебя дороже мужской дружбы, скреплённой солёными брызгами свирепого океана и крепкими ветрами бесчисленных штормов и ураганов?
Но он завёлся с полпинка, как новенький мотоцикл:
- Не надо “ля-ля”, вот только не надо “ля-ля”, Сан. Мы с тобой останемся друзьями в любом случае, но у тебя уже есть девушка, так что не мешай мне хапнуть кусочек личного счастья. А деньги я тебе отдам до нашего прибытия в Гибралтар, - он потянулся к Гулиной щёчке слюнявыми губами. У меня вырвались демонические слова:
- Не трожь её, она моя.
Миха отдёрнулся от Гули и удивлённо воззрился на меня:
- Чего ты хочешь?
- К чёрту деньги, дело в принципе. Дуэль – и победитель получает всё.
- Сан, я же тебя разорву, - улыбнулся Миха, - стрелять в тебя я не смогу, слишком дорог ты для меня, так что остынь. Мы допиваем бутылку и уходим. Если ты хочешь, то оставайся здесь и жди меня, я скоро вернусь.
После своей тирады он опять наполнил опустевшие к тому времени фужеры и ополовинил свой. Подцепил спагетти и отправил в рот. Прожевав, допил вино и откинулся могучей спиной на спинку кресла. Я поднял свой фужер, полюбовался на заходящее солнце через шампанское и с сожалением выпил.
- Красиво-то как, Миха, - сказал я. Тот недоумённо посмотрел на оконные витражи.
- Красивый закат, красивая девушка, поэтому и дуэль должна быть красивой, - пояснил я ему.
- Ну всё, мы отчаливаем.
- Стой, трус, я придумал.
- Чего ты придумал?
- Мы будем долбить брейк-данс, кто первым остановится, тот и проиграл. Согласен?
- Ты уже проиграл, - засмеялся Миха.
- Так согласен или не согласен?
- Ладно, я объясню Гуле, в чём дело, а ты иди, договаривайся и жди меня на сцене, я скоро подойду.
Я повесил китель на спинку своего кресла и пошёл за кулисы к распорядителю договариваться о нашем выступлении. Всё прошло как по маслу, на сцену выскочил маленький, пузатенький конферансье и объявил в микрофон:
- Дамы и господа! Сегодня для нас выпала большая удача – наш ресторан посетили артисты из Советского Союза. Поприветствуем их, - он похлопал пухлыми ладошами, подхватил микрофон и скрылся со сцены. Врубили музыку, я подмигнул Михе, и мы начали. Как на дискотеках белыми, ленинградскими ночами, я отдался во власть прерывающихся движений брейка и принялся на ходу фантазировать музыкальные пантомимы в стиле “электрик” чередуя их через танец с африканским стилем. Видимо, Миха ожидал с моей стороны подвоха, так как за всё время нашего странного поединка он, невзирая на своё физическое превосходство, ни разу не перешёл в нижний брейк. Да и придуманного у него ничего не встречалось, только ранее отработанные композиции. Сила духа, захватившая меня с раннего утра, порождала во мне уверенность в победе и возможность выиграть красиво в нашей необычной схватке, заставляя работать и внизу, и вверху. После каждого танца зал хлопал в ладоши, стучал ногами по полу и на разных языках планеты кричал:
- Ещё! Ещё!!!
Стемнело. Южное небо нарядилось алмазами и бриллиантами ярких звёзд. Далеко не маленький зал “Адониса и Афродиты” был забит битком. Я был более чем уверен, что никому из посетителей ещё ни разу не доводилось видеть выступление советских моряков, танцующих под музыку молодёжного кумира последних лет Майкла Джексона. После очередного раунда Миха зашептал мне на ухо:
- Как бы на “Блистающий” не опоздать, вот попадёт нам от Командора.
- Что, сдаёшься? – зло прошипел я.
- Нет-нет, продолжаем, - испуганно прошептал Миха. И мы продолжили наше экзотическое сражение на потеху публике и на радость обслуживающего персонала ресторана. Даже молоденькие официантки смотрели на нас, приоткрыв рот и временно забыв о своих обязанностях. Они сновали между столиков только во время наших коротких перерывов, но на них никто не обижался – посетителям было не до того. Вдруг посреди танца Миха остановился и сказал:
- Сан, ты победил, но твой приз уплыл. Хватит на сегодня, отчаливаем.
Я посмотрел на часы, было 23.30. Музыка резко оборвалась и к нам подскочил растерянный конферансье:
- Господа, пройдите к директору, вы неплохо заработали, - и уже в микрофон,- дамы и господа! Наши гости устали и просят отдохнуть. Поблагодарим их!
Таких оваций я никогда не слышал ни до этого, ни после. Зал не просто взорвался в рёве, он бесновался лужёными глотками моряков из разных стран мира, визгливыми женскими вскриками и адской пьяной смесью диких восторгов алкашей всех мастей Зурбагана. Мы с Михой вежливо им поклонились и сошли со сцены.
- Бери кителя и жди меня у выхода, я к директору зайду, - приказал я, как старший по званию, и, отталкивая от себя прилипающие объятия зрителей, пошёл в указанном конферансье фарватере.
* * *
Выходя из дверей ресторана, я обернулся и сказал:
- Пусть рассыплется в порошок тот, кто, покидая твои стены прежде нас, не прибил фонаря с надписью: “Здесь живут сухопутные крысы!”
Миха рассмеялся весело и заразительно, а придерживающий дверь портье, посчитав, что я обратился к нему, на чистом английском сказал нам:
- Приходите, господа, ещё раз – мы вам всегда рады.
А ночное небо благоухало и ветер, летевший с окрестных гор, нежно и настойчиво толкал нас в спины, направляя к пристани.
- У павильона “Пиво - воды”
Стоял советский постовой,
Он вышел родом из народа,
Как говорится – парень свой, - проорал Миха, пока я нашёл свободное такси.
- В порт, и побыстрее, - попросил я водителя, устраиваясь на заднем сиденье “Ситроена”, и тот рванул так, что нас отбросило на спинки. Немного погодя Миха вытащил из кармана бутылку виски и начал пить из горла.
- Мне оставь, - попросил я. В полумраке салона Миха умудрился оставить мне ровно половину бутылки. Допив виски, я спросил:
- Где ты её взял?
- Там, в ресторане мне мулатка-официантка сунула два пузыря. Хороша, зараза.
- Ты кого имеешь в виду?
- Надеюсь, что вторая не хуже первой, - коротко хохотнул друг. Оставив таксисту щедрые чаевые, мы взяли галс к пирсу, у которого швартовался наш “Блистающий”.
- Сан, что ты говорил насчёт денег?
- В каюте поделим поровну.
- Знаешь что? Давай сделаем так: те, что у тебя пусть остаются у тебя, а мои – у меня. Идёт?
- Нет, так не честно. Танцевали-то вместе, значит и заработанное пополам.
- Я когда по залу шёл, то мне тоже нормально насовали, так что я на тебя не в обиде. И давай так сделаем: сколько у меня, я тебе не скажу, а ты не говори, сколько у тебя. Лады?
Я подумал и согласился.
- Эх, Сандро, люблю я тебя, как никого другого. Помнишь, как пел Владимир Высоцкий? “За 8 бед один ответ”. Давай другую, что ль, поэт?
Я опять согласился с логикой друга.
* * *
На нижней палубе корабля стояли капитан “Блистающего” Виталий Илларионович Костяев, которого мы за глаза называем Командором, и мичман Димка Котик.
- Почему задержались, молодые люди? – грозно нахмурив брови, спросил капитан.
- Товарищ капитан, разрешите доложить? – щегольски щёлкнув каблуками, я вытянулся по стойке “Смирно” и не покачнулся. Миха стоял за моей спиной и поэтому видеть его лица я не мог, но догадывался, что он собирается с мыслями и ищет оправдания нашего дерзкого поведения.
- Докладывайте, старший лейтенант Гольц, - буркнул капитан.
- В связи с ночной вахтой, товарищ капитан, я сейчас хочу спать, как бурый медведь поздней, ненастной осенью. Объяснительную, если позволите, напишу завтра.
Командор фыркнул в свои пушистые усы и по доброте душевной не стал придираться, отпустив нас обоих. Однако когда я решил было, что отделался лёгким испугом, и сделал несколько шагов по направлению к трапу, капитан бросил мне в спину:
- Старший лейтенант Гольц, завтра мы идём через пролив Бури, и я хотел бы видеть вас на капитанском мостике в 7.30.
Я крикнул, повернувшись к нему лицом, уставное “Есть” и убежал в свою каюту. Включив свет, я скинул пропотевшую и потому изрядно надоевшую форму, присел к столу и открыл дневник. Недолго думая, чиркнул несколько строчек: ”Сегодня прошли Зурбаган без остановки, так как запаса пресной воды, сделанного 2 недели назад в Лиссе, хватит нам на месяц пути, не меньше. В ночную вахту видел, как летучая мышь долго кружила в рваном полёте над кораблём. На рассвете альбатрос выхватил из воды тяжеленную рыбину и скрылся в золотых лучах восходящего солнца. Больше ничего интересного с нами не приключилось”. Я не стал писать о празднике в моей душе, чтобы не давать Натке повода для ревности. Иначе она может подумать, будто это я из-за девчонки затеял нашу с Михой дуэль. После точки свалился на шконку и сразу же отрубился. Проснулся от стука в дверь. Командор прислал морячка, чтобы я поспешил к намеченному часу занять своё место у штурвала.
Прощание с Зурбаганом.
Зурбаган остался за кормой,
Исчезая в утреннем сияньи,
Наш "Блистающий идёт домой,
Боевое выполнив заданье.
Встал к штурвалу и смотрю вперёд,
А слеза невольная катится -
Неужели даже через год
Не удастся в город
