Тёзка

ровный шум в воздухе сменился на нарастающий вой, Иван понял – его «полуторку» заметили, вот-вот будет атака. Судя по звуку, то были немецкие пикирующие бомбардировщики Юнкерс-87. Во время атаки наземных целей их пилоты для психологического эффекта включали сирену, и её вой вселял ужас в людей, которым эти самолёты принесли смерть.

    Иван рассчитал время, крепко сжал руль, прошептал машине: «Выручай, милая!» и нажал на педаль тормоза. «Полуторка», словно услышав его, остановилась, и её от резкого торможения сразу же накрыло облаком пыли. Иван не ошибся в расчётах! В небе раздались очереди авиационных пулемётов, и предназначенные ему пули подняли перед ним на дороге фонтанчики пыли — немец промахнулся. И на этот раз смерть прошла мимо! Повторного захода и новой атаки не было. Очевидно, немцы уже истратили весь боекомплект, и пара немецких штурмовиков ушла прежним курсом на запад.

    Несмотря на то, что это был уже далеко не первый налёт, Ивану понадобилась пара минут, чтобы прийти в себя. Не каждому и не всегда удавался этот манёвр на дороге, который только что спас Ивану жизнь. Только что он дважды поцеловал свою смерть! Во-первых, немец промахнулся, но если бы у него был полный боекомплект, он смог бы повторить атаку. Во-вторых, ходовая часть «полуторки» была рессорной. У этой конструкции имелся один серьёзный недостаток: при резком торможении амортизационные блоки принимали на себя многократные нагрузки. Рессорные листы могли сдвинуться относительно продольной оси движения, и любая встряска кузова со снарядами закончилась бы плачевно. Проще говоря, от подобного торможения боеприпасы в кузове могли детонировать – их подрыв разнёс бы машину на куски почище любой авиабомбы. Однако риск был оправдан, так как любое попадание очереди из авиационного пулемёта в кузов с боеприпасами привело бы точно к такому же результату.

    Иван пришёл в себя, отдышался, вышел из кабины и осмотрел машину. Видимых повреждений не было. От резкого торможения ящики в кузове сместились, но груз остался цел и невредим. До конечной точки пути осталось около трёх километров. Иван посмотрел в направлении позиций 4-го батальона и прислушался. Несмотря на то, что солнце уже взошло, в той стороне стояла мёртвая тишина. Скорее всего, попытка прорыва из окружения стала для немцев неожиданным сюрпризом, и теперь внимание противника приковано к участкам, где наши части пытались пробить бреши в «кольце». Ивану это было только на руку. Он сел за руль и, пытаясь нагнать упущенное время, нажал на педаль газа. Иван знал: тишина на фронте всегда обманчива.
                                         
                                              ***
    Оставшиеся три километра он преодолел без происшествий. На позициях батареи 45-ти миллиметровых орудий и 4-го батальона его встретили с теплом и уважением. Люди, которым предстояло прикрывать прорыв из окружения, понимали, что шансов уцелеть у них нет. Иллюзий никто не испытывал. На тот момент от полного состава батальона осталось не более ста человек, но, несмотря на это, все держались и готовились выполнить приказ, сделать это ради жизни других незнакомых людей. Помогая разгружать машину, Иван слушал, как комиссар батальона морально поддерживал бойцов:
    – Держитесь, братцы. Если не погибали бы наши отцы, деды и прадеды, давшие отпор врагу, мы погибли бы раньше! Так давайте же сегодня и мы, товарищи, ради их памяти, ради жизни родных и близких, не посрамим себя трусостью и покажем ворогу наши зубы!
    Комиссар 4-го батальона всегда находил нужные слова.

    Как только разгрузка закончилась, и кузов опустел, он подошёл к Ивану:
    – Спасибо, что снаряды привёз. Вот-вот немец нагрянет, а пушкари совсем пустые!
    – Повезло, мог и не доехать, по дороге с воздуха обстреляли. А где Павел Семёнович, комбат-то ваш?
    Комбат 4-го батальона тоже увлекался техникой, и во время коротких встреч они часто беседовали о машинах.
    – Нет больше Павла Семёновича. Убило вчера, когда последнюю атаку отбивали. Дорога, по которой ты ехал, ещё цела?
    – Не везде, много ям и воронок, но проехать можно.
    – Возьми с собой раненых, из них трое тяжёлых, – комиссар посмотрел в сторону противника. – Эти вот-вот начнут. Что-то сегодня они медлят. Видно основательно готовятся, сволочи! Когда тут всё начнётся, будет не до них, да и новые появятся, а так они, может, и уцелеют. Приказывать не буду, знаю – на дороге с людьми в кузове не сманеврируешь. Возьмёшь?
    – Возьму, комиссар. Ради того, что ты сказал, возьму! Грузитесь быстрее, а то и в самом деле немец появится, – Иван отлично понимал – только что он подписал себе смертный приговор.
    Имея в кузове людей, тем более раненых, он уже не сможет маневрировать на дороге так, как если бы ехал порожняком – в кузове будут живые люди! Но слова комиссара, обращённые к бойцам батальона, настолько запали в душу, что поступить иначе он уже не мог.

    Как только раненых погрузили в машину, Иван ещё раз посмотрел в сторону на удивление тихого в эти утренние часы запада. «Успею!» - решил он, когда солдаты, обречённые на подвиг, помогли завести ручкой двигатель. Как только «полуторка» зарычала родным голосом, неуверенность исчезла. Иван снова оказался в родной стихии, но помнил, что в кузове девять раненых, из которых трое в тяжёлом состоянии. Справа сидела заплаканная санитарка. Комиссар силой запихал её в кабину машины. Иван надавил на газ и вгляделся в небо. «Молодец комиссар, хотя бы этих людей и девчонку спас!» – объезжая воронки на дороге, он спросил девушку:
    – Как зовут тебя, красавица?
    – Галя.
    Иван усмехнулся.
    – Надо же, прямо как машину, не эту, мою, родную.
    Почему он называл свою машину Галей, объяснять не стал. Было не до этого. Иван выруливал между воронками, щурился от слепившего солнца, всматривался в небо и прислушивался, ожидая услышать звук немецких самолётов. Когда позади, на оставленных позициях, загрохотали отголоски ближнего боя, Галя вытерла слёзы и прошептала:
    – Теперь я не смогу жить спокойно! Я должна быть там!
    – Дурочка, умереть всегда успеешь! Эти люди только что подарили тебе и раненым жизнь. Береги её, иначе ради чего всё это?! – ответил он, и машину накрыли тени от внезапно появившихся в небе немецких истребителей.
    «Проклятое солнце!» – успел подумать Иван. Из-за слепивших утренних лучей он их не увидел, а ревущий на разных оборотах двигатель «полуторки» заглушил звук их моторов. На этот раз немецкие асы не промахнулись...

                                                    ***

    Иван Васильевич погиб, не узнав, что из его автороты из окружения живым удалось выйти только Стахееву, тому самому парнишке, вместо которого он сел за баранку. Колонну грузовиков, вырывавшихся из «котла», уничтожили с воздуха. Сашка пересёк линию фронта уже пешком. После проверки и жестоких допросов, его снова отправили на фронт, но перед этим он написал жене, что если родится мальчик, имя ему будет Иван.

    Погибшему водителю не дано было узнать, что в те майские дни около ста бойцов 4-го батальона и батарея «сорокапяток», которым он привёз боеприпасы, сдерживали противника целые сутки. Они так и не дали ему выйти в тыл к нашим войскам. Выполнив приказ, батальон в составе шестидесяти человек вырвался из «котла». После прорыва отделение бойцов с единственным уцелевшим орудием ещё несколько часов не давали немцам переправиться вслед за ними по деревянному мосту.**

    …После войны семья Стахеевых перебралась на Украину, поближе к местам, что были так памятны Сашке. Прошли годы. Иван, его сын, вырос и тоже стал водителем. И всякий раз, когда ему случалось проезжать по дорогам Харьковской области Украинской Советской Социалистической Республики, он ловил себя на мысли, что где-то здесь погиб мужественный человек, в память о котором он носит своё имя. Вот только где конкретно это произошло, так и осталось неизвестным. И нет на этой земле, политой кровью красноармейцев, места, где можно было бы поставить обелиск с пятиконечной звездой, куда можно было бы прийти, поклониться и тихо сказать: «Спасибо, тёзка, за жизнь, за мир, который ты приближал…и который не увидел! Спасибо, Солдат!»

    …Несмотря на все усилия наших войск, вырваться из окружения под Харьковом удалось не более 40-ка тысячам бойцов. Советские потери Южного и Юго-Западного фронтов в результате провала Харьковской наступательной операции составили приблизительно 270 тысяч человек личного состава, из них более двухсот тысяч безвозвратных. Точное число выяснить так и не удалось. Большинство погибших до сих пор числится пропавшими без вести. Земля в местах ожесточённых боёв как была, так и остаётся наполненной останками не захороненных бойцов, как советских, так и самой «исключительной» нации. Трагедия гибели наших войск под Харьковом закончилась только в феврале 1943-го года, когда командующий 6-й армией фельдмаршал Паулюс подписал акт о капитуляции немецких частей под Сталинградом. А до этого, после Харьковской катастрофы, нашим войскам предстояло, неся тяжёлые потери, отступать до самой Волги, Новороссийска и Северного Кавказа, где ход войны, наконец-то, изменился.


* РККА - Рабоче-крестьянская Красная Армия;
** Этот эпизод описан в рассказе «Неизвестный подвиг» из цикла рассказов «Рассказы ветеранов».

08.08.2016
© Сорyright