Поцелуй чёрной вдовы. Сэрош и Миррор.

завывающий ветер.
- А чего его тащить?! Взгляни на него.  Всё равно не жилец, - наклонившись к группе и потупив глаза, громко буркнул верзила-лучник.
Мне вдруг стало очень противно. Вскипевшая ярость заставила мгновенно позабыть о мучивших меня уже много часов холоде и голоде.
 - Так! Слушать всем внимательно! - срываясь на крик, проревел я. – По-моему, вы, сукины дети, немножечко забыли,  кому мы все обязаны жизнью! Вас обоих не держу! Хотите уйти?! Вперёд! Ну?!
Клубы пара, вырывавшиеся  изо рта  во время моей яростной тирады,  мгновенно уносились ледяным ветром. Горло на морозе  перехватило.  Оба потупили глаза, однако с места не сдвинулись.  Уже гораздо тише сорванным от крика голосом я просипел:
- Слушайте мой приказ! Как только увидим первое удачное место,  делаем привал. Готовимся к ночёвке. Выполнять! - заключительная часть монолога выглядела уже не так внушительно, как начало, но, похоже,  их проняло.
                В холодном, бледном от изморози, далёком небе, местами  покрытом тонкими, похожими на разбросанные куски осеннего ломкого  льда облаками, отчаянно мёрзло блёклое, размытое солнце. Даже ветер на время стих. Стылая чуткая тишина накрыла переметаемую лёгкой позёмкой горную дорогу.  Близ  неё в естественном, неглубоком гроте  среди небольшой группы,  невесть как вгрызшихся в камень кривоватых елей, расположился наш небольшой отряд,  расчистив от глубокого плотного снега  своими круглыми щитами пятачок для себя, костра, телеги с впряжённой в неё лошадью и небольшой, явно не зимней, палатки. Мы теперь  были  защищены от выматывающего ветра: с двух сторон - высокими брустверами насыпанных  и утрамбованных щитами сугробов, сверху - небольшим козырьком скалы, а со спины - круто уходящим ввысь  холодным каменным боком кого-то из Свиты. 
                «С места нашей вынужденной  стоянки дорога хорошо просматривается в обе стороны», -  устало подумал я. Сев полукругом у костра, мы  тянули руки к жаркому огню, зябко кутаясь  в куцые тканые  плащи багряного цвета.  С другой стороны костра на шкуре, брошенной прямо на снег, неподвижно лежал человек, лицо которого почти полностью скрывал одетый на голову тёмно-синий капюшон магической робы. Лошадь распрягать не стали.  Одели ей на морду мешочек с овсом.  Немного ослабив упряжь, накрыли измученное тяжёлой дорогой животное  одной  из нескольких, чудом спасённых шкур, увезённых из  погибшего  пограничного  форта.
Не прошло и двадцати минут, с тех пор как мы обустроили лагерь и разожгли костёр,  а  погода уже поменялась. Внезапно. Ещё минуту назад, пусть даже сквозь морозную дымку, спокойно светило неяркое, медленно  катившееся к горизонту  солнце. И вдруг откуда-то, может  даже из тёмных глубоких недр, словно таившееся до времени чудовище,  злобно и колюче вздымая тучи снежной пыли,  завывая ветрами,  вырвалась во всей своей неприглядной, жестокой силе непогода. Прямо на глазах над горным перевалом небо затянулось  непроглядной,  полной страха и одиночества, седой,  плотной  пеленой снежного  бурана.
 
***
Ночью сквозь сон, вой ветра  разыгравшейся бури, мне кажется, я слышу далёкий грохот  камнепадов.  Укрываемся  спасёнными  из пожара, обгоревшими, запылёнными  шкурами. Возможно,  они спасут нас от страшной смерти. Несмотря на все предпринятые меры предосторожности, нас всех, лежащих и тесно прижавшихся  друг к другу,  лихорадочно трясёт. Кто-то, перекрывая вой беснующейся снаружи  бури,  громко стучит зубами. Сколько  продлится буря, никто из нас не знает.
К рассвету в углах палатки плотной, крупной махрой серебрились  кристаллы инея.