решать.
Линка, может, прочитать тебе вот эту страничку из моего дневника?
«Снова вижу, знаю: ждет! И начинает злиться. Утром-то, за завтраком по радио услышала: Серов поёт «Мадонну». Сделала громче, а Стас и заворчал: «Истрепали Мадонну, кому не лень!» И тут же стал накручивать: «Ведь Мадонна - религиозный символ, а разные шуты измываются над ним!» Но ведь отличная мелодия и голос…
А позже, когда сидела в своём уголке дивана с шитьём, вошёл, опустился передо мной на корточки, взял за руку:
- Скажи, что тебя во мне не устраивает?
Жалкий какой!.. Прикоснулась к щеке, слегка погладила:
- То, что и устраивает: твой поэтический дар, глубина, но...
И он вроде бы удивился, а я... Ощутил ли под бородой тепло моей руки?.. и сказать ли об этом «но»?.. Впрочем, ведь ничего не изменили мои прежние подталкивания к тому, чтобы писал стихи, не гасил в себе той самой искры одухотворённости, которая так меня прельщала, так что не скажу о «но, отвечу так:
- Но когда вижу, что начинаешь маяться…
Догадался о чём - я… Резко встал. Вышел».
Можно прочитать Линке и это:
«Как же удобно сидеть на детском стульчике перед духовкой и смотреть: как там мои булочки, скоро ль? Ага, уже вот-вот… Но Стас вошёл:
- Ой, напугал! Что ты?
- Опять печёшь булки, а для того, чтобы исполнить свой женин долг...
И прижался коленями к спине. Ой, неприятно ведь! И подхватила:
- … не хватит сил, да?
Да, он считает, что именно из-за булок я забываю о нём. Попробовать перескочить на шутливый лад, может - и он?
- А ты уверен, что желание пропадает только из-за булок?
Нет. Похоже, ему – не до шуток.
- Да, все требует настроя, а ты не хочешь себя настраивать.
Ну зачем ещё ближе коленями - к спине?.. Ладно, отодвинусь чуть-чуть, вроде как булки посмотреть… и приоткрою дверцу духовки. Но что ответить?.. А-а, прямо так и скажу:
- Желание должно возникать само-собой, а если его нет, то «убеждающие допинги» не помогут. - Как громко дверцей-то хлопнула, словно выстрелила! – Но я пробовала это делать… и больше не буду. Не-мо-гу.
Отстранился.
- Ну что ж… - И потянул паузу. Что ответит? –Тогда ничего хорошего не жди.
Во как!.. И отошёл. Но еще топчется за спиной:
- Но ты же говорила, что тебя не очень травмирует, когда приходишь без желания.
Господи! И на это он согласен! Крикнуть ему что ли: «Неужели не понял, что именно это всё и губит!» Нет, кричать не буду, а скажу тихо:
- Нет, Стас. Теперь всё по-другому. Когда нет чувства, которое помогает одухотворить то, что ты ждёшь, то это становится невыносимо.
Не ответил. Вышел. Значит, снова обрушится местью».
Вот такие записки из прошлого. Пожалуй, в эту нашу с Линкой повесть эти свои откровения вставлю, а Линке показывать до возвращения из Питера не буду… И что дочка с зятем повадились встречать Новый год в Польше? Вот уже третий раз… Но ладно, пусть едут, зато я встречу его в Питере с внучкой. Жаль только, что на какое-то время оторвусь от Линки. Но буду просить, чтоб звонила, присылала мейлы, да и по телефону можно будет поговорить.
А вот и она. И снова - в растрёпанных чувствах.
- Ты представляешь? – устремляется на кухню и плюхается на диванчик: - Опять мой… - Отвернулась к окну, локти – на стол, голову – на кулачок: - Опять мой…
И замолкает... и слёзы вот-вот.
- Линка, подожди, не торопись рассказывать, давай вначале кофейку…
Словно не услышала:
- Позавтракали мы только что… молча. «Ну, и хорошо, - думаю, - Лучше так, чем…» Но нет, снова вошел на кухню и сразу: «Ты - жена, а все ещё хочешь быть возлюбленной?» «Ага, - говорю, - хочу». И больше ничего не ответила.
- Но Линка, он же развёрнутого ответа ждал, а ты…
Опять не услышала:
- А он повернулся и вылетел. – Замолчала. Но плакать вроде бы уже не собирается. – А потом входная дверь хлопнула. Ушел. - Значит, продолжение драмы еще впереди? - Ну, и пусть идёт, пусть! По-че-му! – пропела с интонацией отчаяния, а не вопроса - Почему я должна «исполнять» то, что раньше было не долгом, а…
А единением?.. И всё же расплакалась.
А после кофе… Да, когда он пришел домой, то она попыталась предложить ему мир: давай, мол, спокойно во всем разберемся. Ан, нет, не получилось. Стал обвинять, злиться, упрекать. А когда ушла на работу, то и на детей напал, дочка рассказала: он их, де, кормит, обувает, одевает, а они, неблагодарные... В общем, никудышные они, да и мать не лучше, и теперь остается ему только повеситься. А когда Линка пришла домой, то наговорил и ей целый короб, но она вначале терпела, помалкивала, а потом… Потом началась с ней настоящая истерика, а он всё наступал, наступал. И всё же главное она ему высказала… Но о «главном» её рассказала - потом, когда я, чтобы как-то отвлечь и успокоить её, сообщила, что еду на праздники в Питер, на что она еще больше погрустнела, а я опять заварила кофе, и мы не только добавили в него ликера, но и выпили.
Она посасывает кусочек мандарина и опять смотрит не на меня, а на оголённую, иззябшую, но гордо возвышающуюся выше пятого этажа иву:
- Ты знаешь, я так и сказала ему: Антон, если хочешь уйти от нас из-за того, что не могу безропотно исполнять «женин долг», уходи. Алименты с тебя брать не буду, а ты бери всё, что хочешь… дачу, мебель, книги, но… Но я так больше не-мо-гу! Для тебя «женин долг» - главное, а для меня... До замужества думала, что счастье в том, чтобы просто жить рядом с любимым человеком. На что он ехи-идно так бросил: «Да... просто рядом!»
Вот так и поговорили они накануне Нового года.
