Борисов ручей

за всеми событиями отсюда, с веранды. Только вот сейчас выбралась срезать несколько спелых гроздей калины. Какая жалость! Они, должно быть, так же безвозвратно испорчены. Не отправить ли в лабораторию на анализ? Видишь ли, ягоды изрядно запылённые, очевидно, что и на них оседал пагубный воздушный тлен. Калина как раз оттуда, от злополучной канавы. Не пугайся, я работала в надёжном респираторе и резиновых перчатках, а перед чаепитием тщательно умыла руки!
      — Ты знаешь, у меня есть знакомый судебно-медицинский эксперт, я исполню твою просьбу, дабы успокоить сомнения. Но вот что подсказывает жизненный опыт и здравый смысл: во всяком преступлении должен присутствовать мотив. Положим, некто предполагает очистить пространства страны от народонаселения, затрудняющего экспансию извне. Стоит ли тратить силы на неспособных оказывать сопротивление апашей? О, если наши недруги ставили себе задачу уничтожить цвет общества, им стоило бы сосредоточиться на изобретении веществ, избирательно действующих не на каких-то безобидных сыроедов, а сугубо и в первую голову на умственную элиту, сиречь, только не пугайся этого убийственного логического вывода, на нас с тобой!
     Капитолина тревожно заёрзала на жёстком седалище венского стула, предощущая холодеющей кровью смертоносные молекулы, неуклонно диффундирующие в трепетный организм из недружелюбного воздуха.
      — Будь добра, обратись к своему знакомому эксперту поскорее, я не переживу эту муку до утра! — просительно молвила она, будучи абсолютно уверена во всемогуществе сестры, ибо та не в первый уже раз спасала от подобным образом нахлынувших сомнений и подозрений.
     Вопрос о дальнейших действиях был решён. Напряжённость, вызванная таинственной неопределённостью, некоторое время витала над белой скатертью, но вскоре исподволь рассеялась. Дамы ещё приятно побеседовали, обсудив европейские кулинарные изыски и свойства настоящего зелёного китайского чая, после чего Мызина Марфа, удовлетворённая интеллектуальным собеседованием с сестрой, отбыла на такси обратно в город. Несколько часов, протянувшихся в томительном ожидании, Капитолина усердно рассматривала бальзамины и гибискусы в собственной миниатюрной оранжерее, аккуратно удаляя отмершие листочки, сбрызгивая оставшиеся кристальной дистиллированной водой. Наконец раздался долгожданный звонок. Смывы с запылённых калиновых кистей содержали лишь банальную пыль с ничтожной примесью тяжёлых металлов, что объяснялось близостью железной дороги. Версия закономерной небесной кары отпала сама собой.
     Что же далее? Во всякой неудаче оптимистично настроенный разум способен найти приятные моменты! Отныне Капитолина могла свободно выходить из дома, вдыхая воздух полной грудью. По крайней мере, до следующего замеченного ею химтрейла.

     Меркул Полорот, бывалый харьковский следователь, сидел в затенённом кабинете, задумчиво мотая на ус телефонный разговор, только что состоявшийся с живущим в России родственником, братом и однофамильцем Остапом. Меркул любил работать в сумерках, они помогали сосредоточиться, не рассеиваясь умом на мелких деталях. К тому же зашторенное окно спасало от лишних любопытных взглядов извне, опасных взглядов из безумного мира, где шныряли безнаказанные сторонники люстрации и факельных шествий. Любопытное созвучие прилагательных "факельный" и "фекальный" занимало ум следователя, как только сквозь плотно запахнутые шторы доносилась очередная зажигательная речёвка плебса или же несущие стены легко сотрясались от массового скакания парубков и дивчин.
     Лысеющий череп Меркула, как бы ни тщился взращивать шевелюру его обладатель, не мог украситься полагающимся сознательному гражданину оселедцем. Зато усы, отдалённо напоминающие казацкие, следователь холил и лелеял, дабы, возвращаясь вечерней порой с работы, не угодить заодно с другими государственными служащими в подвернувшийся по случаю под разгорячённые длани толпы мусорный бак. "Надо превозмочь себя и надеть вышиванку!" – так думал Меркул, раскидывая умом, какие ещё доспехи могут оградить гражданина мира от насилия во внезапно вспыхнувшем национальным самосознанием государстве. Следователь любил костюмы в классическом и итальянском стиле. Таковые присылал ему из России брат Остап, работавший охранником на швейной фабрике "Славянка". Теперь ярлыки с компрометирующей надписью "Трувор" пришлось поскору спарывать с подкладки добротных вещей. Земля полнилась слухом: именно эту марку одежды предпочитает Президент сопредельного государства, который есть... который есть... Нет, интеллигентный ум Меркула не мог до конца произнести крамольную фразу. Фразу, однажды осквернившую уста министра иностранных дел, вскорости, правда, за это отправленного в отставку.
     "Трудно жить в стране с возобладавшим большинством инакомыслящих!" – то и дело короткой вспышкой проносилась мысль по периферии сознания. Завидовал ли Меркул Остапу, в давние времена всеобщей дружбы народов отправившемуся за длинным рублём на Север, следователь не анализировал. Теперь и Остап попал в нехорошую переделку. Его самого пока что пронесло, а вот соседи справа и слева были внезапно госпитализированы с желудочным кровотечением. Встревоженный брат осведомлялся, не покинуть ли ему только что купленный коттедж в посёлке "Борисов ручей", не податься ли к тёще в примаки, покуда опасность получить ту же необъяснимую болезнь гарантированно не минует.
     "Факельный и фекальный"  – вновь пронеслось в голове следователя: "Не иначе, как ненадлежащая очистка стоков, некачественные септики. Быть не может, чтобы это объяснялось чем-то другим! Вот что, посоветую-ка брату есть побольше сала, да получше мыть перед этим руки! Сало – вещь неубиваемая, никакая зараза к нему не пристанет. Запасти побольше смачных шматочков в погребе, и можно никуда не двигаться из своего коттеджа. На том можно перекантоваться даже в случае атомной войны! При вящей же опасности – зашторить по здешнему образу окна, лечь на дно. Эх, повезло-таки брату Остапу! Говорит, на юге области построили у них свинарник-миллионник, строят ещё четыре на другой миллион свиней. И это при том, что всего человечьего населения не наберётся шестисот тысяч! Куда им столько сала?"
     Меркул беспокойно поворочался в кресле, усаживаясь поглубже и поплотнее, потом почесал кончиком вечного пера переносицу. Следователь раскидывал умом: "Факельный и фекальный... Так-с... Если во всей области шестьсот человек населения и скоро будет два миллиона свиней, при чём тут септики у коттеджей "Борисова ручья"? Свиньи, поди, тоже гадят не розами и не бабочками! А куда же запахивать отходы их жизнедеятельности?" Меркул увлечённо погрузился в справочные материалы, выясняя, каковы площади сельскохозяйственных угодий на юге области, где проживал Остап, а также какой глубины лагуны потребны для надёжного отстаивания свинских испражнений. Час-полтора кропотливого труда позволили сделать потрясающий вывод: южные районы давно должны были начать вымирать от желудочного кровотечения, кровохаркания и банального удушья! Какие там проблемы с септиками "Борисова ручья"! Это же попросту детский лепет по сравнению с грядущей свинской угрозой! А если принять во внимание перманентную опасность африканской чумы свиней и вызванную ею необходимость обустройства скотомогильников?
    Однако с юга области вестей о наступившей экологической катастрофе не поступало. Сигнализировал в привычной манере нытика-приспособленца один только брат Остап. Беда же его явно не была связана с засильем поросячьих душ на северо-западе холодной непредсказуемой России. "Тьфу на тебя!" – подумалось следователю: "Разнылся по пустякам! Вот где Апокалипсис так Апокалипсис!". В ладонях ощущался острый профессиональный зуд. На руках у следователя была теперь неубиваемая карта, козырь, приятный для высшего руководства. Меркул Полорот сумел с цифрами в руках доказать грядущий геноцид российского населения массированным вбросом в экономику отдельной области сотен тонн поросячьего дерьма. С другой стороны, желание разоблачений сдерживала неистребимая любовь к национальному блюду, обожаемому и парубками, и дивчинами салу... Наитруднейший этический шаг! Буриданова дилемма! Какое там! Экзистенциальный выбор Сартра! И как в итоге надлежит поступить?
     Одно было ясно: проблема, озвученная в диалоге с Остапом, со всей очевидностью ничтожна, она вряд ли могла послужить причиной заболевания столь стойких людей, единоплеменники которых способны были выдержать на своих землях небывалую свинскую экспансию.

     Инспектор Лескин, маленький и подвижный, удивлённо-настороженным видом напоминающий артиста Брондукова в пору творческого расцвета, продвигался вдоль полузасыпанной канавы по задворкам коттеджного посёлка "Борисов ручей". По правую руку от него шагал вразвалку прибывший с Чукотки по обмену опытом сержант Токавылко, лицом и фигурой напоминающий вырезанного из камня таёжного болванчика-пеликена. "Навязался на мою голову", – подумывал по временам Лескин, поддёргивая поводок, на другом конце которого бодро семенил впереди аспидно-чёрный скотчтерьер Тоби. "Дело такое, что распутать с пол-оборота вряд ли получится. А этот чукча, небось, будет себе посмеиваться над русскими Иванами, я уж этих окраинных ребят как свои двадцать пять пальцев знаю! В прошлый раз возился с гордецом из Дагестана. Хорошо хоть дело попалось пустяковое, о контрабанде через эстонскую границу крупной партии алюминиевой посуды, краденой из дачных домиков. Поймали контрабандистов, не ударили в грязь лицом. И то сказать: Эстония, не имеющая ни одного алюминиевого рудника, да и вообще горнодобывающей отрасли как таковой, кроме добычи горючих сланцев, вышла на первое место по экспорту этого цветного металла! Пресекли-таки тогда потуги злоумышленников, оттяпали одно из щупальцев спрута!"
     — Медведи, однако! — раздумчиво произнёс ни к селу ни к городу Токавылко.
     — Чего? — недовольно обернулся Лескин, остановив неудержимый бег шустрого Тоби, — Матрёшка, водка, балалайка? Кокошник, девица, рушник? Ты ж чай не из Пиндосии прибыл! Какие тут тебе медведи? Тут цивилизованные люди живут! И болезни у них цивилизованные, диарея, геморрой, иные научные названия, а не просто тебе так, под куст в тундре сходить!
     — Белые, однако! Вот что подумал! — настаивал на своём темнолицый улыбчивый сержант. 
     — Ещё не легче! У нас бурых-то днём с огнём! Один только и бродит под триколором, тот, что от "Единой России". Ты, чай, за него голосовал?
     — Не то, не то! Охота, однако, ус китовый!
     — Ты не перегрелся ли, друг? Привык в чуме к морозной атмосфере, наша осень тропическим раем кажется? Снял бы, что ли, свою кухлянку, ты уж не обижайся!
     — Китовый ус в моржовый жир, однако, закатывать! Медведь съел – медведь помер! Что не так?
     — Какой тебе тут китовый ус? — усмехнулся яркой плутоватой улыбкой Лескин. Потом, подумав, почесав затылок под