Александр Горушкин, человек умеренно седеющего возраста, худощавый, невозмутимый, известный среди знакомых под именем Шурик Холмс, медленно шёл по песчаной насыпи в сопровождении рыжевато-прокуренного, одетого в клетчатое пальто спутника, именуемого по паспорту Иваном Ватниковым. Приятель Горушкина, как только приближался к Шурику Холмсу на расстояние выстрела из детской рогатки, тотчас закономерно становился для всех Джоном Ватсоном. Примечательно, что в пору ранней молодости Ватсон Второй подобно своему прототипу побывал в Африке, лечил прогрессивных деятелей чёрного континента тогда ещё не от пагубной эболы, но тоже от какой-то опасной африканской золотухи, а может быть и чего похуже.
Сейчас Ватсон был полезен Холмсу именно по части медицинских познаний. Глубокая умственная дедукция Шурика и жизненный энциклопедизм Ивана – вот что было необходимо для разрешения детективной загадки, по поводу которой Горушкин был экстренно вызван знакомыми новосёлами в коттеджный посёлок "Борисов ручей". Вкратце история была такова. Трое жителей посёлка в светлые дни ранней осени одновременно угодили в городскую больницу. Диагноз был общим: сильнейшее желудочное недомогание, угрожающее жизни страдальцев. В посёлке госпитализированные проживали отнюдь не по соседству, но заселились в начале лета в новые дома, так сказать, квадратно-гнездовым способом, через одну усадьбу по правой стороне неширокой, пока ещё не вполне ухоженной улицы. Лечили их недели две, но так и не поставили на ноги, при этом непростительно долго затруднялись в диагнозе. Корифеи, предпочитавшие коньяк, ставили на слабую свёртываемость крови, эскулапы, уважавшие виски, напротив, настаивали на повышенном тромбообразовании. Смертельная опасность, нависшая над новосёлами, побудила оставшихся доискиваться причин внезапной трагедии.
— Как думаете, Ватсон, — философствовал на ходу Горушкин-Холмс, — это отравление или локальная эпидемия?
— На эпидемию не похоже, вряд ли именно у этих трёх был ослаблен иммунитет. По достоверным свидетельствам, больные вели здоровый образ жизни, не пренебрегали спортом, практиковали дробное питание, увлекались сыроедением чистых природных продуктов. Собственно, ради этого и заселились в окраинные коттеджи рядом со свободной территорией, пригодной для огородничества и садоводства. Сады, правда, вырастить не успели, но корнеплодами на всю зиму запаслись с лихвой!
— Тогда что? Водные источники? Колодец? А, вот, кстати, и он! — ускорил шаги Холмс, подходя к посеревшему деревянному шатру над выщербленным бетонным кольцом, — Заметьте, Ватсон: на крышке висит увесистый замок. Видимо, жители сами заподозрили неладное, и наша версия недалека от истины!
— Есть шанс внести уточнения. Спросим-ка у этой бодрой бабули на велосипеде с мотором! Эй, бабушка! Почто колодец заколочен?
— Сынки! Кто б с колодцем-то помог! — охотно спешилась пожилая наездница, тут же по-сказочному жалостливо подпирая сухонькой ладонью узел платка под подбородком, — Ведь это всё Гоша-дурачок удумал, учудил! Теперь у нас колодца-то и нет!
— Так, бабушка! Расскажи-ка подробнее о Гоше-дурачке! — заинтересовался Шурик, вполголоса уронив в сторону Ватсона: "Вот вам и отравитель! Всё элементарно просто! Стоило ли ехать сюда ради такого пустякового дела?"
— Известно што! — пригорюнилась старушка, — Гошина-от бабка послала его, дурака, в магазин за мылом хозяйственным. Ане порошком-от не стирают, Гоша-от так завазюкает-замусолит свою одежонку, только что на стиральной доске мылом хозяйственным в десяти водах прать!
— И? — попытался вывести рассказчицу на финишную прямую нетерпеливый Ватсон.
— Бабка и говорит ему: "Гоша, купи мыла хозяйственного. А коли будут в магазине яйца, купи десять штук!" Он и пошёл, дурачок-то! Пришёл-от в магазин, спрашивает: "Есть ли яйца?" Ему говорят: "Есть!" Он: "Мне тада бабка наказывала купить десять штук хозяйственного мыла!" Ум-то какой у дурачка? Всё по своему понял! Его спрашивать не стали, продавщице один доход антиресен, а на что дурачку столько мыла ей и знать неохота. Купил-от он это мыло, несёт в авоське, а настречу ему Федосьевна, она и говорит: "Гоша! Почто столько мыла накупил? Бабке твоей до смерти стирать – не перестирать!" Он-от и заплакал! Жалко ему, стало быть, бабку-то свою стало! Опять у дурачка в голове что-то щёлнуло. Видать, подумал, что мылом купленным бабку свою до смерти доведёт. Федосьевна-то тожиня баба-дура, нашла кого подсуропливать!
— Ну, так и что? — вновь попытался ускорить неторопкую сказительницу Ватсон, — Принёс он это мыло домой, и?
— Куда принёс? Дело-то аккурат напротив колодца было! Он в колодец всё мыло, окромя одного куска, и побросал! Послушный был Гоша-то, раз бабка сказала: "Принеси мыла", он и принёс. Один кусок. Чтоб не померла бабка-то, как о том Федосьевна накаркала. Принёс и говорит: "Вот, бабка, мыло! А яиц не было, я и не купил десять штук!" Дурак-дурак, а хитрый, коли надо соврать, у него не задержится! Бабка сдачу стала пытать: "Где же, говорит, Гошенька, денежки?" А он спроста и брякни: "В колодце-де!" Ну, стали разъяснять, что да как. Мужики в колодец глянули, а там вода уж вся пузырями мыльными вспенилась, как сказал учитель наш отставной, "физичский экспримент"!
— Так что же эти трое, мыльной воды опились и не почуяли, пока дурачок дома бабушке зубы заговаривал? — с сомнением обернулся к спутнику Холмс.
— От мыльной воды таких симптомов не бывает, — авторитетно заключил Ватсон, — А давно ли это было? — вновь обернулся он к старушке, с надеждой взирающей на новых, видать, влиятельных людей, .
— Так по весне, касатики, по весне! С той поры-от сколько времени прошло! Пробовали новые колодцы копать, да куда там! Оттуль и отсюль – везде мылом прёт. Учитель-то наш сказал: засрало Гошино мыло какой-то там горизонт, простите за нехорошее слово! Ждём, покудова по этому-то горизонту мыльная вода протечёт, да сызнова чистая объявится! Поливать во всё лето навострились с-под подострики, благо с июля зачастило, огород и просохнуть-от не успевал! А с питьём-то беда! Покаместь воду на всех для питья в пивной бочке на колёсах возют, на замок запирают, чтобы никакой дурачок ничего не сыпанул по дурости-то. А ключ наказали Федосьевне сохранять да выдавать по первому требованью. Вот така епитимья ей, бабе языкатой!
— По времени не сходится, там весна, тут осень... — буркнул в сторону Холмс-Горушкин, набивая хэмингуэевскую трубку дедовским самосадом.
Красивая в своей элементарности версия с колодцем рассыпалась на глазах лёгкой песчаной осыпью из-под каблука Леди Фортуны.
Пожилая леди с внимательным интеллектуальным лицом, наблюдающая из-под модной шляпки окружающую реальность на все триста шестьдесят градусов, элегантно расплатилась с таксистом, отсчитав из ридикюля медную и железную мелочь, тем самым разумно избегнув необходимости платить чаевые. Даму звали Мызина Марфа, в недавно открытый коттеджный посёлок "Борисов ручей" она приехала по зову старшей сестры Капитолины. Сестра встречала путешественницу возле калитки, приветливо помахивая пучком свежесрезанных калиновых гроздьев.
Дамы чопорно расцеловались, чуть касаясь друг друга сморщенными щёчками, легко освежёнными дневным кремом "Чёрный жемчуг", затем тотчас проследовали на закрытую веранду, где на круглом застеленном белоснежной скатертью столике уже ожидало всё потребное к чаепитию.
— Итак? — вопросила, покончив с содержимым изящной фарфоровой чашечки Мызина Марфа, путеводной звездой для которой, как следовало догадаться, светила литературная героиня, кочующая из произведения в произведение Агаты Кристи.
— Возмездие настигло безумных сектантов! — картинно воскликнула Капитолина, — но я опасаюсь за жизнь и здоровье оставшихся. Я исполнена небезосновательных подозрений, что всему виной ужасный химтрейл, висевший над посёлком в начале сентября.
— Да уж, эти химтрейлы! — неопределённо заключила Мызина Марфа, — Стоило ли открывать небо для полётов чуждой авиации с тем, чтобы подвергать население доселе неведомой опасности! Но как ты объясняешь избирательное действие пагубных веществ, рассеянных с воздуха?
— Очень просто! — заговорщицки наклонилась к пузатому заварочному чайнику Капитолина, — Если в мире создано оружие генетическое, то должно быть, существует и иное, то, что выборочно действует на адептов тех или иных культов. А если такового нет, его надлежало бы придумать! — вновь выпрямилась она, с победным видом откидывая плечи в шёлковом халате на спинку венского стула.
— Ты полагаешь, сыроедение суть сектантсткая привычка? — с сомнением вопросила Мызина Марфа, отщипывая крошечку от аппетитной увенчанной вишенкой тартинки.
— Я полагаю, причинно-следственные связи сопутствуют самым необъяснимым, внешне мистическим явлениям!
— Например?
— К примеру, болонка моей соседки внезапно издохла, и об этом никто не говорит, ибо не ищут причинно-следственных связей!
— В чём же здесь причина и следствие?
— Бедное четвероногое создание имело неосторожность производить изыскания на месте бывшей канавы у дальней оконечности сектантстких огородов, — доверительно сообщила Капитолина, раскуривая дамскую пахитоску, — Эту канаву они засыпали из жадности, тем самым воспрепятствовав надлежащему водоотведению с участков. Завезли изрядное количество торфа, перемешали с поднятым со дна илистым грунтом и выращивали корнеплоды, заметь – для себя, а не на продажу!
— Какую же ты усматриваешь зависимость между затруднённым водоотведением и химтрейлом?
— Полагаю, злополучные химтрейлы состоят из летучих паров. Оседая на земную поверхность, вредные вещества конденсируются и, не будучи смываемы естественными чистыми осадками (кто скажет, есть ли таковые на нашей грешной земле?), фатальным образом загрязняют почву!
— Положим, что так. Но назревает несколько резонных вопросов. Первый: как случилось, что почва была избирательно испорчена только у этих многогрешных домохозяев? Второй: уверяю тебя, болонку, куда бы она ни выходила на промысел, ни в коей мере нельзя заподозрить в сыроедении! И, наконец, третий: где ты покупаешь столь пресные тартинки?
— Отвечу по порядку, — с победительным видом парировала Капитолина, — Засыпая канаву за своими огородами, эти сыроеды проложили-таки дренажные трубы. Канава исправно функционирует, общественность не позволила бы злоумышленникам самочинно лишить поселенцев всеобщего достояния. Несчастной же болонке, разыскивавшей нечто на убранных по осени грядках, не было нужды употреблять в пищу оставшийся там корнеплод, следуя безумным повадкам высших созданий. Достаточно было вдохнуть тлетворный воздух над не очищенными живительным дождём пажитями.
— Неужели в тех местах столь ощутимые миазмы? — встревожилась Мызина Марфа, не дожидаясь ответа на третий вопрос о тартинках.
— Знаешь ли, с некоторых пор я не покидаю дома, и слежу
А это что-то в стиле Дроботенко и "Кривого зеркала".
