Я нашел эти листки в потемневшей от времени круглой коробке из-под печенья в самой глубине Радужного Грота. Эта неприметная выемка в скале, большую часть свободного пространства которой занимали свисающие в потолка сталактиты, очень популярна среди туристов. С полудня и до заката через небольшое отверстие в потолке проникающие лучи разукрашивают ее внутренность во все цвета радуги, за что она и получила свое название. Не так давно к ней проложили специальный маршрут, и вежливые гиды с пустыми глазами каждый день приводят сюда пестро одетых иностранцев. С утра до вечера на этом одиноком утесе звучат заученные фразы экскурсоводов, одни и те же вопросы, одни и те же ответы...
Но так было не всегда. Прошло совсем немного времени с тех пор, как эти места были тихи и безлюдны. Только один человек приходил сюда постоянно и находился здесь подолгу — Либелла, живая легенда острова. Но минуло уже пять лет с тех пор, как ее не стало, и многие, и я в том числе, начинают сомневаться: а была ли она вообще? Может быть, это просто одна из красивых сказок, которые существуют для того, чтобы люди окончательно не утратили веру в прекрасное?
И если бы мне не пришло в голову взять на анализ пробы минералов, из которых построена эта удивительная пещера, мир мог бы так никогда и не узнать правдивую историю жизни Либеллы, написанную беспристрастным и справедливым рассказчиком. Мне-то всегда казалось, что ежедневные посещения сотен жаждущих чуда туристов не оставили в этом месте камня на камне. Но маленькая шкатулка словно ждала своего часа, она как будто сама попала ко мне в руки. И я очень подозреваю, что произошло это потому, что я сумел сохранить веру в сказку жизни, невзирая на жестокий напор неумолимого времени.
И вот в моих руках оказалось немыслимое сокровище — три десятка разрозненных листочков, исписанных мелким бисером закругленных буковок, несущих в себе ни много ни мало — историю жизни необыкновенной девушки, распустившейся, как дикий и неприступный цветок на голом мраморе скалы, в этом жестоком к ней мире. Я решил напечатать историю, столь же странную, как и сама Либелла, но листки не были пронумерованы и во время чтения перемешались. Как ни раскладывал я их впоследствии, все же не до конца уверен, что разместил их в правильной последовательности, так, как задумал автор. С абсолютной точностью могу сказать лишь о первом листке, отмеченном эпиграфом. Поэтому те, кто не согласен с моим вариантом, могут размещать события в том порядке, который им больше нравится. Итак…
Первый листок
Внимательней присмотрись к своей жизни:
Не все, кого мы теряем, являются невосполнимой утратой,
Некоторые потери могут быть благословением...
Она стояла на вершине утеса, хрупкая и беззащитная. Окутанная, словно облаком, нежной пеной белой кисеи. Ветер развевал подол ее длинного платья, заставляя его трепетать подобно крыльям гигантской бабочки. Налетающие порывы словно хотели унести ввысь, к самым облакам, и платье, и наброшенную на плечи белую косынку, и ниспадающие до пояса густые каштановые волосы. Но девушка, казалось, совсем не замечала злости, с которой ветер набрасывался на нее, как голодный зверь. Она вообще не видела ничего вокруг. Ее взор был направлен вдаль, туда, где небесная синь обнималась с зеленоватой водной гладью. Она с тоской смотрела на горизонт, словно стараясь навсегда запечатлеть его в своем сердце. А далеко внизу с грохотом разбивались о скалы гонимые ветром волны прибоя…
Сделав глубокий вдох, словно для того, чтобы унести с собой частичку этого мира, она подошла к самому краю обрыва и взмахнула руками, готовая броситься вниз со скалы. В ее сердце не было страха. Она знала, что идет туда, где две половинки ее души соединятся и сольются воедино. Навсегда.
- Прощай, мой любимый остров!
- Прости меня, старый Линк…
- Папа, мама, я иду к вам…
Второй листок
Ранним утром, когда солнце едва окрасило горизонт нежной пастелью, и звуки только начинали пробуждаться от сладкой полудремы, городок все еще находился во власти сновидений, таких же обыденных и предсказуемых, как и его дневная жизнь. По кривым улочкам мирно спящего городка, среди притихших домов, устало брел Игги — старый молочник, толкая впереди себя тележку с тяжелыми бидонами. Грузно ступая распухшими ногами в бесформенных башмаках по неровному булыжнику мостовой, он в такт шагам стучал своей дубовой тростью по ближайшему бидону и низким, надтреснутым голосом монотонно выкрикивал:
- Либелла пропала! Либелла пропала!
И окна просыпались, удивленно распахивались навстречу неожиданной новости. Вырванные из цепких объятий сна, с помятыми лицами и бессмысленными глазами, обыватели прислушивались к тому, что кричал старый молочник.
Странная весть, сообщенная по секрету старому другу-молочнику разговорчивым слугой, выпорхнув, словно птица из клетки, быстро облетела маленький городок, и не успело солнце еще подняться до верхушек низкорослых туй, как все — и стар, и млад, — высыпали на улицу, чтобы обсудить странное происшествие. По всему городу, то тут, то там, люди сбивались в маленькие стайки и ожесточенно спорили, иногда входя в раж, но по большей части спокойно и рассудительно, о том, что же могло случиться с девушкой.
- Уехала с острова наша девочка!
- А может, собирает в горах целебные травы…
- Не дай бог, кто-то обидел девчушку, воспользовавшись ее доверчивостью...
Третий листок
Ее звали Миранда, что означает — Удивительная. Она и была такой — уникальной, ни на кого не похожей. Робкая, ранимая, неуютно чувствующая себя с людьми, самой собой она становилась только в одиночестве, среди ограниченных просторов ее родного острова.
Рано лишившись родителей, все детство и юность она прожила с дедом в самом сердце острова, в маленькой избушке на опушке леса. Линк держал большую пасеку, на которой она каждое утро помогала ему на пасеке. Всю жизнь имея дело с пчелами, он не переставал удивляться, как малышка быстро и легко нашла с ними общий язык и общалась, словно со старыми друзьями.
Большую часть времени девочка, предоставленная сама себе, бродила меж холмов и долин цветущего круглый год острова. Живя среди природы, вдали от людей и цивилизации, она росла молчаливой и задумчивой. Ее постоянными собеседниками были деревья, травы, птицы и камни — все то, что окружало ее каждый день, и со временем стало ей ближе и понятнее, чем жители родного острова. С утра до вечера бродила она среди нагромождений скал, в лесной чаще, заплывала далеко в открытое море. И ни разу с ней не произошло ничего плохого. Она была открыта навстречу миру, любила его каждой своей клеточкой, и окружающий мир платил ей взаимностью.
Она воспринимала окружающее внутренним чутьем. Видела звуки, вдыхала царящие вокруг картины природы, слышала порхающие в воздухе ароматы, при помощи кончиков пальцев она разговаривала с деревьями, камнями, животными… Все на острове было близким ей и родным, лишь мир людей оставался для нее тайной за семью печатями…
Четвертый листок
Марсель приехал с материка до восхода солнца, первым паромом. Как был — в соломенной шляпе и легком льняном костюме — первым делом заглянул в спальню к жене, и опешил: Либеллы не было в комнате! Зная непредсказуемый характер супруги, он мог бы предположить, что она вышла полюбоваться восходом. Но нетронутая постель сразу его насторожила, так как за десять лет супружеской жизни не было случая, чтобы Либелла не ночевала дома. Положив на столик подарки, он поспешил вниз, разбудил старого Флинна, но верный слуга не сумел добавить ничего нового к тому, что и так уже знал Марсель: Либелла ушла вчера около полудня (они вышли одновременно) и больше дома не появлялась.
Казалось бы, что могло угрожать молодой женщине на родном острове, где она знала каждый камешек? Но Марсель удивился, что внезапно у него, без тени страха смотрящего в лицо любой опасности, засосало под ложечкой, и сердце затрепетало от неприятного предчувствия. Он позвонил начальнику полиции Ингвару и, следуя его инструкциям, отправился осматривать дом и сад.
Как он и предполагал, самый тщательный осмотр не пролил ни лучика света на загадочное происшествие. Нервным шагом меряя просторную библиотеку, Марсель размышлял о том, где следует искать Либеллу в первую очередь. Раз за разом прикуривая новую сигарету, чтобы тут же в нетерпении погасить ее о темный изразец камина, он не заметил, как доверху наполнил окурками мраморную пепельницу. Отбросив множество вариантов, он остановился на трех самых вероятных: дома у старого Линка, в радужном гроте и в хижине у Артура.
Внезапно зазвонил телефон.
- Я тебе нужен? - серьезно спросил Ингвар.
- Не сейчас. Сначала пробей по своим каналам. А я поищу у своих.
- Хорошо. Если понадоблюсь — звони в любое время, - и его друг дал отбой.
Пятый листок
Ее называли сенситивом, экстрасенсом, некоторые пытались приписывать медиумические, прорицательские, целительские способности. Она только равнодушно пожимала плечами. Верная себе, Миранда принимала как данность то, чем обладала, не пытаясь классифицировать и называть.
Никто, даже она сама, не мог бы точно сказать, чем был для нее ее дар — благословением или наказанием. Сама она старалась не задумываться об этом, просто плыла по течению жизни, делала то, что должна была делать, и по возможности пыталась чувствовать себя счастливой.
Необычные способности стали проявляться очень рано, еще в неосознанном возрасте. Когда ей было два годика, родители, препоручив малышку заботам деда, собрались в отпуск. Всегда спокойная и веселая, на этот раз девочка вела себя тревожно и упрямо. Она не хотела их отпускать. Целый вечер она не слезала с маминых коленок, не желая отойти ни на минуту, и ни в какую не хотела укладываться спать. Когда мама отнесла девочку в кроватку, та обняла ее за шею и со слезами в голосе проговорила:
- Мамочка, зачем вы меня бросаете? Мне будет без вас очень грустно…
- Дорогая, мы же ненадолго, мы скоро вернемся…
- Скоро — это когда? Я не вижу вас на острове… Только на небе…
- Ну конечно, милая, мы же полетим на самолете...
На следующий день в новостях сообщили, что самолет, летевший на Бали, попал в турбулентность, распался прямо в воздухе, и его обломки затонули где-то на полпути до места назначения. Миранда, услышав печальную новость, не плакала, и Линк надеялся, что девочка слишком мала, чтобы понять значимость этой катастрофы в ее жизни. Миранда никогда не заговаривала с ним об этом, просто с тех пор она перестала смеяться.
Шестой листок
Никто не остался равнодушным к исчезновению Либеллы. Все ее любили, она была данностью этого острова, его ангелом-хранителем.
Люди собрались на главной площади города, в центре которой возвышалась Либелла, запечатленная в камне
