Дорога в Сад (продолжение 2)

светло, когда контроллер-мутант меня атаковал. Так что, никак не вязалось. Я чувствовал огромную усталость, свалившуюся на меня, ужасно хотелось спать. Но вот только сна я себе позволить не мог. Неизвестно, когда и что здесь начнет происходить снова. Быть застанутым врасплох было равносильно смерти. С обеих сторон проплывали кусты, чуть дальше деревья, за которыми скрывалась неизвестность. Правда, название одной пролетавшей станции я успел прочесть – Завережье. Пара непонятных кирпичных строений и вывеска, старая как мир. То был хоть какой-то ориентир, и я раскрыл карту, карту-защитницу. Теперь я использовал ее по прямому назначению. Из Беларуси мы уже выехали и оказались снова в России. Маршрут еще более туманил взор. Мы ехали на север, точнее, я ехал на север. По карте кругом болота и озера, которых я не видел за лесными массивами. И скоро город под названием Невель, о котором я знал столько же, сколько, например, о Выдропужске. Мне было совсем тоскливо, но спокойно, поэтому я решил почитать журнал с драконом, валявшийся у меня в сумке. Выпрыгивать из поезда я не видел смысла. К тому же в ресторане было чем поживиться, а спрыгивать в неизвестность было рискованно. На минуту я замер, опасаясь, что сейчас достану не журнал о Юпитере, а журнал о рептилиях. Поколебавшись, я вытащил руку из сумки, и опасения пропали. Дракон уверенно опоясывал планету своим хвостом, и я открыл первую страницу.
Я долго разглядывал красочные цветные картинки. Надо сказать, они местами выглядели устрашающими – то демоны пожирали планеты, рождая новые миры из заднего прохода, то из млечного пути вырисовывались фаллические фигуры, а иногда наоборот – геометрически правильные элементы чудесно переплетались с разноцветными атомными цепочками или мифологическими животными. Часто картинки сопровождались цифровыми блоками, часто комментариями. Единственное, что огорчало – я не мог понять ни слова. Журнал был напечатан на одном из, как мне показалось, семитских диалектов. Арамейском, может, халдейском. Некоторые главы журнала были и вовсе, то ли на хинди, то ли на суахили. Не могу сказать, что я был большой знаток в языкознании, но в свое время интересовался археологией, антропологией, историей различных народов и держал дома несколько хороших книг по этимологии и семантике. Я не мог понять, где и когда он был издан. Вся информация такого рода напрочь отсутствовала. Но содержимое журнала все равно притягивало и заставляло поразмышлять даже без чтения. Так, страница за страницей, я провел над журналом часа два. Он был небольшого размера, но довольно объемистый.
Пару раз я поднимался сварить себе еще кофе и съесть пару пирожных. Наверное, на моем месте, другой человек счел бы безумием заниматься такого рода занятием, после всего, что произошло, но мне исключительно не было до этого никакого дела. Я увлекся настолько, что даже не заметил, как поезд медленно стал сбавлять ход. Я поднял голову, чтобы посмотреть в окно… и замер. На ноги мне наложили лед, в сердце плеснули кипятка, рот зашили морскими узлами. Я не мог даже закричать. Прямо через столик на меня смотрел мой сосед, тот самый молчун-бормотун, только не заика, а тот, что встретился мне в этом самом вагоне-ресторане и таинственно исчез. Он сидел на стуле, закинув ногу на ногу, и спокойно изучал меня, глядя мне точно в глаза. Мои же глаза просто вываливались из орбит. Мне почудилось, что они вот-вот лопнут как у тех психопатов и даже промелькнула мысль, не причастен ли этот господин к такого рода гипнозу, с вытекавшими известными последствиями. Он моргнул, и я как будто ожил. Ноги потеплели, руки зашевелились, рот приоткрылся, и я судорожно сглотнул. Он слегка улыбнулся и кивком головы указал на мой кофе. Я отпил и поставил чашку обратно. Он сощурил взгляд и слегка забарабанил пальцами по столу. Сказать мне было нечего, я даже не представлял толком настоящий он или мне просто видится. Он посидел некоторое время, пристально меня изучая, а потом произнес:
- Ну что, устали?
Сказано это было так, словно происходящее было в порядке вещей. Я копал земляной ров, а он как надсмотрщик пришел пригласить меня на обед после моих тяжких трудов. Я молчал, хотя говорить мог. Отвечать было как-то не по себе. И какая последует реакция после моего ответа, я не знал. Он продолжал смотреть мне в глаза. У него они были ярко синие, но не голубые.
- Ну, хорошо. Отдохните. Я постараюсь помочь вам в этом. Помните, я вам обещал. – И он снова улыбнулся. Я помнил его обещание после упавшей вилки, и слов про женщину. Я опять удивился, вдруг поняв, что первым человеком после его слов была именно женщина. Анастасия Дмитриевна. Точно так. Я устало выдохнул и откинулся на спинку стула. Господин повернул голову в сторону, как будто ожидая официанта и… дверь, выход из которой загораживало непонятное оргстекло, открылась. Как будто из ниоткуда в ресторан вошла Анастасия Дмитриевна в своем зеленом платье, с зеленым чемоданом, катящим его впереди себя. Она отряхнулась, словно от снега, подкатила к господину, поставила чемодан около его стола и посмотрела на меня.
- Здравствуйте, папа.
Они засмеялись так завораживающе, что я от потрясения, и, глядя на них, сам заулыбался. Во мне переливалось чувство восторга, дикости происходящего, страха и полнейшего истощения. Глазницы горели огнем, казалось, что глазные яблоки сейчас выкатятся под стол, в голове разливалась сталь.
- У него усталый вид и болят глаза – сказал господин, обращаясь к Анастасии Дмитриевне.
- Зато с головой у него все в порядке – ответила она, и они опять звонко рассмеялись.
Я услышал два хлопка. Это мой странный сосед произвел их руками в мою сторону. Глаза резко перестали болеть, и я заметил даже, что мои ноющие раны тоже утихли.
- Его немного потрепало – снова произнесла Анастасия Дмитриевна.
- Хорошо, что он вообще еще дышит. Деревянный столик знает свое дело – парировал господин, и дама прикрыла рот рукой, чтобы не выдать слишком широкую улыбку. Он сделал знак рукой, приглашая меня к ним присоединиться. Я медленно поднялся и робко понес с собой стул к их столику. Устроившись, я ожидал продолжения, хоть какого-то. Они помолчали, а потом дверь снова открылась, и в зал вошел официант с подносом, полностью заставленным провиантом. Он начал выкладывать на довольно небольшом пространстве стола посуду и приборы на троих. После этого появились рулетики из баклажанов, копченая рыба, очень тонко нарезанная, салат из овощей, лодочки авокадо, яйца с икрой и пастила. В завершение всего этого, официант умудрился втиснуть на столик чашки с блюдцами и огромный глиняный чайник. От него шел аромат зеленого чая с жасмином. У меня заурчало в животе. Пирожные с кофе казались далеким прошлым. Даже имея в своем распоряжении хлеб, несколько сарделек, кусок мороженой курицы и пару больших ананасов, которые я нашел в ресторане, это показалось райским садом.
- Перекусите, а то вы жалковато выглядите – сказал господин.
Я смотрел на стол, официант ждал дальнейших распоряжений, двое людей изучали меня.
- Спасибо, Игорь – снова заговорил господин, и официант вернулся с пустым подносом к двери, из которой пришел, открыл ее и вышел сквозь загадочное стекло. Дверь захлопнулась сама. Голова моя начала кружиться, и я машинально взял вилку, смело наколов на нее один из кусков рыбы. Как только я положил ее на тарелку, неизвестный господин и Анастасия Дмитриевна последовали моему примеру, принявшись накладывать и себе в тарелки различные закуски, словно ожидали от меня первого шага. Я набрал целую, они же довольствовались немногим. Принявшись есть, я краем глаза разглядывал их. Они молчали и не переглядывались. Каждый был занят своей порцией и своими мыслями. Взяв в руки чайник, я начал разливать чай, начав с дамы, а закончив собой. Они посмотрели на мою маленькую церемонию и молча, почти одновременно кивнули, бросив на меня короткий взгляд в знак благодарности. Доев и выпив чашку  чая, я расслабленно опустил плечи и уставился в окно. На них смотреть было неловко. Я делал вид, что меня интересует проплывавший за окном пейзаж, хотя он не менялся вот уже как минут двадцать. Господин положил салфетку на тарелку, скрестив приборы. То же проделала и Анастасия Дмитриевна. Тут же, как по звонку, появился официант и принялся шустро убирать со стола грязную посуду, оставив только  чашки, чайник и пастилу. Он ретировался с подносом через странную дверь, и я услышал голос господина:
- Наверно, ты хочешь спросить что-то.
Спросить. Мне хотелось спросить даже не то, что происходит, а как добраться до Минска и забыть этот кошмар. Я был уверен, что они в курсе всего и знают выход отсюда. Вели они себя по-домашнему и уверенно. Но спросил другое:
- Что это за призраки с волчьими мордами?
Они нашли это забавным. Переглянувшись, они снова разлили чай и тогда Анастасия Дмитриевна ответила:
- Да забудь ты их. Это так. Ерунда.
Согласиться с этим было крайне затруднительно, хотя раны и не болели, все же впечатления о них оставались не самые приятные. Я изумленно взглянул на нее.
Она улыбнулась и сказала:
- Призраки – они и есть призраки. Покусать могут, если ты голый.
Я уставился на ее чемодан. Голый. Я вполне сносно одет, однако мне это не сильно помогло тогда.
- Карта – чудо. Особенно в виде балахона – вставил слово господин и они опять засмеялись.
Так, значит, про мой наряд они знают. Это начало меня злить. Меня откровенно разыгрывали, причем совершенно незнакомые мне люди. И за что? На всякий случай, я пощипал себя за правую ногу, убедиться, что это не сон.
- Вообще-то, было очень неприятно – сказал я довольно уверенно.
Господин взглянул в мои глаза и сказал:
- Это всегда так. Зато потом они пропадают как дым.
Я зашевелился активней.
- А психи? Почему пассажиры обезумили?
Я старался выдавать вопросы порционно, чтобы не сбить ни себя, ни ответы. Правда, от их ответов мало что прояснялось, но лучше синица в небе. Они хотя бы не психи, по крайней мере, не агрессивные.
- Они стали такими раньше. Просто ты не замечал.
Мне хотелось спросить про них самих, но я старался быть как можно более последовательным.
- А на кой черт отцепили вагоны?
Он замолчал и посмотрел на свою чашку. Потом взял в руки чайник и налил полную. Снова помолчал.
- Понимаешь, там никого не было.
Я вскинул брови. Господин был явно не в себе. Я отлично помнил перрон белорусского вокзала, проводников, пассажиров, садившихся в другие вагоны. И тупо уставился на него. Он кашлянул.
- Ну, считай, что все люди вышли в Смоленске. Тогда ты и познакомился с Анастасией Дмитриевной.
Дама сделала сидячий реверанс, и они посмеялись.
- Что значит в Смоленске? Поезд же до Минска. Никто не ехал в Минск?
Абсурдность нарастала, я начинал нервничать и чесаться.
- Ехали, конечно. Но они перешли в другие вагоны еще до того… - он запнулся, видимо, подбирая нужное слово. Мой взгляд заставлял его продолжать. Если так можно было выразиться. Он, все равно, оставался крайне суров, даже когда смеялся.
- Как осознали – завершил он, с полной уверенностью, что мне все понятно.
Он глотнул чаю, я последовал его примеру. Честно говоря, дальше спрашивать мне ничего уже не хотелось. Все равно, весь этот бред меня