Винокур

[justify]
             Стояли тогда старые, добрые доперестроечные времена. Когда ещё, вакханалия перестройки не сотрясала общественные устои того государства, и оно, казалось, вполне себе, долговечным. Однако бюрократическая гниль уже серьёзно подъела эти, как тогда казалось, и внушалось пропагандой, незыблемые устои. Но время краха было уже не за горами. Предотвратить его не смогло и наше грозное  Кэ Га Бэ. Да, скорее всего ему и не нужно было этого. Видимо, эта грозная организация была озабочена только одним, чтобы никто, ни коем образом не посмел мешать своим пониманием и тем более разоблачением партийной бюрократии подъедать не только то, что ещё осталось, большей частью карикатурно, напоминало тот социализм, о котором они всё твердили, как заклинание. Но  и всё то, на чём стоит само государство, его экономические устои – структуры.  Те  самые пресловутые устои, об их незыблемости так много нам  самозабвенно всё говорили тогда представители и от якобы, общественных наук и всякие пропагандисты тех времён.  Однако, несмотря ни на что, подъела  эта гадина материальную базу того самого коммунизма, ну,  и о скором его грядущем, они тоже, немало трепались нам тогда.

        Были и тогда  понимавшие всю эту фальшь, и уж, с ними-то, по настоящему яростно боролась  грозная  Кэ Га Бэ.  Ну, а теперь же, эта гадина, та самая бюрократическая гниль, с тем же успехом подъедает устои, их, ну, прямо святого какого-то теперь, до такой степени расхваленного, захватчиками политической власти в стране вурдалаками, их него капитализма. Всеядна же, однако эта тварь, и ей абсолютно всё равно, чьи устои подъедать капитализмов, коммунизмов, демократий и всех прочих. А, КГБ, они как сторожевые псы оберегали покой, царствующей тогда под прикрытием коммунистической идеологии, партократии.  Оберегали  покой от появляющихся то здесь, то там, возмутителей её (партократии) спокойствия, заявляющих, что обществу не нужна не компетентная, безответственная, выродившаяся паразитическая структура КПСС, намертво сковавшая его (общество), лишив динамичного развития. Понятно, что за такие нелицеприятные для партократии высказывания и требования, возмутителей их спокойствия, мешающих им спокойно царить в обществе, ждали тюрьмы, ссылки и психушки. И в дальнейшем, когда их паразитическая, бесполезная роль в обществе становилась всё более очевидной, когда они своей не компетенцией и безответственностью загнали страну в экономический тупик. Их выходом из этого тупика стало  предательство. Когда они, лже коммунисты, у которых не было ничего общего с народом, до  времени 1991 года, своей демагогией, пытались и дальше убеждать общество что они  за рабочих и крестьян. В результате, к 1991 году, партийная верхушка КПСС – лже коммунисты, втихаря от народа, снюхивается со своими истинными  братьями по классу и разуму с такой же, как и они, паразитической сущностью – ростовщиками тёмной, мошеннической конторы МВФ. Вот с ними (ростовщиками Запада)  у них кровное родство, а не с какими-то там рабочими и крестьянами страны, глубоко чуждыми им.  Сдав им страну, в надежде найти у них кров и защиту. Они взамен, по требованию их брата по классу и разуму, под видом «реформ», с помощью мальчишей плохишей (Гайдаров, Чубайсов, Немцовых и прочих из этого ряда) уничтожают промышленное производство, сельское хозяйство, науку, образование, ВПК, и прочее из этого ряда, превращают страну в сырьевой придаток Запада. – Открывают ворота капиталистическому геноциду.   

          Ну, а, КГБ  как-то не адекватно реагировал на происходящее; почему-то, всё больше охотились за теми, кто пописывал тогда безобидные ни кем не читаемые стишочки и повестишки ну, на вроде «Остров Крым» к примеру.  Читала их разве что литературная богема, но от неё ничего не зависело, сакраментальное быть или не быть. Усматривали  они в этих сочинителях какую-то опасность устоям этого государства, но отнюдь, не за коррупционерами они охотились, в конечном счёте,  сожравшими эти устои. Экономический тупик порождал тотальную коррупцию, а тотальная коррупция загоняла страну всё дальше в экономический тупик, хотя дальше уже и не куда было, дальше развал – крах. От чего и рухнула та страна с «коммунистическими»  идеалами на её поверхности, а в, туне своей, совсем с другими идеалами, идеалы ростовщического и прочего паразитизма в душе лелеяли все они. А  с ними (коррупционерами),  они боролись ну, разве, что понарошку.  Всё в точности,  так же, как и теперь. Боролись вовсе не с ворами, мошенниками, взяточниками, предателями, вампирами, мертвой хваткой впившимися в тело этой несчастной страны, приведшими её к коллапсу, с отвалившимися от неё, омертвевшими частями, и теперь находящейся в предсмертной агонии.  Коррупция успешно сожрала ту страну, теперь с не меньшим успехом она сжирает и эту, то, что осталось от той. Партийная номенклатура –  лже коммунисты тогда своим изощрённым враньём, цинизмом, лицемерием, чванством, хамством, взяточничеством, и незаслуженными привилегиями, дискредитировала  социализм и коммунизм.  По своей паразитической природе, партийная властная верхушка, была чужда коммунистической идее. Обыватель  вживую хорошо это всё видел, хотя его всячески заставляли это не видеть и не верить глазам своим. Барствующая партийная верхушка представляла собой и пародию на лозунг – кто не работает, тот не ест. –  Как партийная бюрократия сладко пила, жрала не работая. Ну, так ладно,  а что же, тот самый Винокур? Ну, выше сказанное имеет некоторое, скорее всего комическое отношение и к нему, как некий социальный, психологический и даже идеологический фон, или контекст тем, что связано оно не только с его жизнью, но и с какими-то его думами и переживаниями.

          А что я пью?  Так  вопрошал, иронично, с горечью, хмурясь, много пьющий тогда Винокур, увязающий в трясине алкоголизма, сильно измученный им. Он будто оправдывался перед кем-то, или отмахивался от назойливых вопросов, если ему, так осторожно, чтобы не вызвать у него злобы, намекали  об этом его пороке.  И  сам же, отвечал тому кому-то, а дальше, это как-то вошло у него и в привычку –  а то и пью, что всё равно, всё скоро рухнет! Впереди не коммунизм, а тотальный крах, - пророчил он, подобно древним и теперешним прорицателям и мудрецам. Будто искал в сказанном оправдания и понимания, но никак не осуждения и уничижения от того, что он пьёт. Мол, что вы обращаете внимание на такую ерунду, когда впереди катастрофа.  Такое  тяжёлое предчувствие было у него почему-то тогда, когда он находился в очередном алкогольном запое, будто находясь, в гипнотическом трансе он видел такие, как казалось сторонним, какие-то фантастические, нелепые видения. А пока, вопреки пророчеству Винокура, стояла относительно лёгкая, не принуждённая во многом и для многих жизнь, позднее её назовут временем «застоя».

  Конечно,  его пророчества никто тогда всерьёз не принимал. Думали: мало ли чего спьяну может грезиться, казаться, известное дело, иные, допиваются и до того, что и с чертями разговаривают. Услышав, вдруг однажды  – зовут их по отчеству,  ну, там Палыч, Семёныч, Иваныч, глянув, – а это, чёрт! Вот это чудеса! Являвшиеся к ним черти, и непременно для задушевной беседы с ними, прямо из преисподней, больше вроде, не откуда. И чертей же, ждущих своего часа, на всех хватает там.  Или, ещё и до голосов допиваются, зовущих их куда-то далеко, далеко в какую-то  заоблачную даль. Ну, а здесь подумаешь, допился до чего, что крах какого-то там мифического коммунизма ему начал грезится по ночам и дням, когда находился в сильном алкогольном опьянении, хотя кругом плакаты настойчиво взывали вперед к победе коммунизма, будто хотели опровергнуть его такие видения и суждения, мол оглянись и посмотри внимательней вокруг. Ну, а кто-то, всё чаще слышит голоса  из прекрасного далёко, и зовут они их в чудесные края. И мало ли, до чего ещё допиваются, и чем грезят. Винокур же, всё грезил крахом коммунизма.

              Но, стояла тогда ещё пора эпохи глубокого застоя, царствия бюрократии закамуфлированного под коммунизм или социализм. И  не дул, ещё тогда, свежий ветер перемен, принёсший позднее эпоху глубокого отстоя, это всё тоже царствие бюрократии и вдобавок к нему, ещё, новое паразитическое сословие из бандитов, воров, спекулянтов, аферистов и мошенников – пресловутый олигархат. Осчастлививших теперь общество, сворой многих десятков или уже сотен миллиардеров, нужных этой подыхающей стране, как собаке пятая нога.  И  закамуфлировали его теперь уже, под капитализм и какую-то ещё «демократию»  с либерализмом, и всё так же, беззастенчиво, как прежде, врут, врут и врут, уже остановиться не могут.  Ну, не писать же, теперь, плакаты – да здравствует царствие бюрократии и олигархии, и, во веки, веков и без всякого камуфляжа. Камуфляж им нужен, – это словесная шелуха про демократию.  Они  давным-давно обустроили под себя эту страну, чем так сильно, не так давно, был озабочен вернувшийся из своего давнего изгнания, известный тогда старец, не понимавший бессмыслицу этой затеи. И крах этого царствия, уже не пригрезится не только никаким Винокурам, но, даже, и Кавкам.  И «воспел» его, ещё века полтора назад не безызвестный, но теперь-то уже, может быть, многим и не известный М.В. Салтыков-Щедрин.  И этому царствию, царствию бюрократии, и организовавшемуся в новое паразитическое сословие – олигархату,  ростовщическому паразитизму не страшны никакие революции, перевороты, свежие ветры перемен с перестройками, ни вал девятый, да хоть ураганы перемен, ему всё нипочем. Оно живёт себе и здравствует вовеки веков, меняя лишь, свои псевдонимы, в зависимости от того, откуда дуют ветры перемен. Ну,  как хамелеон меняет свой окрас в зависимости от среды обитания. А  советами и рецептами того старца, обеспокоенного, видимо, жутким состоянием деградирующего общества и государства, они не нуждаются вовсе. В деле обустройства этой страны они воспользовались советами и рецептами вовсе не этого старца, а советами и рецептами ростовщиков из тёмной ростовщической конторы МВФ, с которыми они теперь вместе грабят эту несчастную страну. Они теперь помешанны на умножении мошенничеством своего бабла. Они уже давно обустроили эту страну, так, как им это нужно, совсем не так, как это грезилось, возомнившему свою нужность здесь, старцу. Не понимал бедняга, что он со своими советами и рецептами здесь никому не нужен. И не было ему нужным спешить со своим возвращением в эту страну.

    И вообще,  ни  в каких иных  обустроителях, эти властвующие в стране вурдалаки не нуждаются вовсе. Вон их, сколько этих обустроителей  рвётся к власти во всякие там думы и в прочие тёплые и хлебные места, друг друга