Очередь
– Простите, вы тут стояли?
– Я и сейчас тут стою.
– Давно?
– С детства.
– Это очередь?
– А как вы догадались?
– Лица у всех какие-то печальные…
– Это потому что давно стоим. Дед мой стоял… отец… теперь вот я… внук подрастает…
– А что дают?
– Обещания.
– И всё?
– Так другого ничего нет.
– А будет?
– Обещают…
– Когда?
– На днях.
– Вы последний?
– Мы все тут последние.
– А где первые?
– Так они-то и обещают.
– Что обещают?
– Всё!!!
– Верите, что дадут?
– Нет, не верю.
– Так почему стоите?
– Деваться некуда…
– Мне тоже…
– Тогда становитесь рядом.
– А я уже здесь стою?
– Давно?
– С детства.
Речь
К этому собранию директор готовился полгода: ходил по улицам, слушал, записывал современные слова и выражения, узнавал их значение. Директору предстояло выступать перед молодёжью:
– Братва! – начал он своё выступление, – Чуваки и чувихи… Зал притих, директор помолчал и добавил ласково: “Пацаны…” Ему очень хотелось поднять руку и рубануть: “Полундра!”, но директор сдержался. “Вот мы сегодня тусуемся здесь и многим, наверное, это не в кайф, – сказал он твёрдым голосом,
– но я забил эту стрелку не для пустого базара. Короче, я на этой трибуне
нарисовался не зря! На заводе участились случаи (директор дословно произнёс
фразу из протокола заседания в Облисполкоме) принятия на грудь. То есть,
некоторые мачо, во время рабочего дня, хотят, по полной, как говорится,
программе – оттянуться. Потом их ментовка заметает, а мне присылают оттуда разные малявы и ксивы. Так вот, если ещё кто-нибудь попадёт в непонятку, я его отмазывать не собираюсь. Возьмём, к
примеру, известного всем Чинарика, кто забыл или не знает, зовут его: Пётр
Вениаминович. Так вот: Чинарик Пётр Вениаминович вмазав два фауста рубанулся на Пролетарской. Теперь его фэйс красуется на “доске почёта”. В текущем году это 3-я ходка Чинарика Петра Вениаминовича в вытрезвитель. Вопрос этот я с ним перетирал и неоднократно. Он
давал зуб, что этого больше не повторится. И что же? Всё остаётся по-прежнему.
Ну, в натуре, Пётр Вениаминович: за базар отвечать надо! Кстати это касается и
небезызвестных вам: Мозоля, Чирья, Огрызка и Бородавки (зал начал смеяться). Я
понимаю, что многие плотно сидят на стакане, слава Богу, не на игле. И нечего
тут тащиться, – строго посмотрел в зал директор, – предупреждаю тех, кто хочет
меня подставить, слить меня не получится. Я ещё долго буду здесь кантоваться. А
кто не врубается или тормозит, или считает меня лохом, пусть лучше потеряется,
а то попадёт под большой замес, я чужую канитель разгребать не собираюсь! Я так
могу прессануть – мало не покажется! Теперь перейдём к чувихам. Некоторые из
них употребляют слова из 3-х и более букв чаще других слов. Так вот, милые мои
чувырлы, давайте-ка оставим эти слова чувакам, а вы аккуратненько фильтруйте
базар и всё будет клёво. Уверяю вас, я не гоню порожняк и нахлобучить меня вешаньем
лапши не получится, мои зенки видят далеко. Если кто-то хочет сквозануть с
завода – милости просим!”
Директор сделал паузу, глубоко вздохнул, на глазах у него появились слёзы:
– Что ж вы своего пахана подставляете? Редиски вы нечищеные…
Потом выступали чуваки. Слышались слова: “Век воли не видать…”, “Козлом буду!”, “За базар отвечу…” и т.д. Чувихи скромно молчали.
Кризис
– О-о-о!!! Сто лет, сто зим! Как дела-делишки?
– Да как тебе сказать… Ты лучше о себе.
– Неужели так плохо? А я думал тебе поплакаться.
– Что у тебя тоже?
– Ты просто не поверишь до какой степени. Видишь этот костюм?
– Ну, вижу…
– Третий месяц ношу. Новый купить средств не хватает. На старой машине полгода уже в офис приезжаю. Перед людьми стыдно. В этом году вместо того, чтобы в
«кругосветку» смотаться поехал в Турцию. Жене вместо бриллиантового колье
колечко с изумрудом на день рождения преподнес. Неделю со мной не
разговаривает.
– Тяжелые времена настали. Я ведь тоже дошел до края. Отель в самом центре Парижа продал. Уже месяцев восемь ни в Монте-Карло, ни в Лас-Вегасе не был. Обедаю,
ужинаю не в ресторане, а представляешь, – дома! Открою холодильник, достану
оттуда трехлитровую банку черной икры и ложкой ее ложкой ... Тут уж не до
устриц из Лозанны. Поверишь, на самолете экономлю!
– Давай, с горя закурим?
– Так я же бросил, если помнишь?
– Я тоже. Но сейчас бы закурил.
– А и в самом деле, давай закурим с такой жизнью!
– Будьте так добры господин добрый, угостите сигареткой. Если можно две? И зажигалку…
– Вот возьмите 100 долларов.
– И от меня ...
– Дали бы больше, да извините, кризис.
Следственный эксперимент
Директору овощного магазина
“Урожай” Приваловскому И.В.
грузчика Беспардонова Х.П.
ЗАЯВЛЕНИЕ
3-го июня сего года, я был на работе исключительно трезвым, и пахло от меня кефиром, а не дешёвым винищем, как утверждают, пытавшиеся говорить со мной, работники нашего магазина. В кефире,
как известно, тоже присутствует алкоголь, и люди могли ошибиться, поэтому я их
не виню. То, что я послал старшего продавца Вдовину Раису Андреевну далеко –
неправда. Я её послал гораздо ближе, то есть на хрен, а не туда, куда она
мечтает попасть в свои 37 лет. Хрен, как известно, литературное слово и очень
полезная овощная культура. Послать туда это, можно сказать, – пожелать
здоровья. То, что меня видели, после обеда, лежащим в ящике с картошкой, также
– абсолютная ложь! Все видели только торчащие оттуда ноги. С полной
ответственностью утверждаю: это были не мои ноги! Это были ноги Вдовиной Раисы
Андреевны. Она часто заходит на склад и подтягивает там свои чулки. Это
душераздирающее зрелище я неоднократно наблюдал лично. Прошу Вас провести
следственный эксперимент: в ящик с картошкой посадить сначала меня, а потом
Раису Андреевну и сравнить ноги, если, конечно ей не станет стыдно и она,
публично не принесёт мне свои извинения за клевету, ложь и наговор.
Всем сердцем верю, что правда восторжествует.
Уважающий Вас всех: Беспардонов Х.П.
ПРИКАЗ:
В связи с отказом от следственного эксперимента старшего продавца Вдовиной Р.А. считать грузчика Беспардонова А.П. полностью оправданным. Вдовиной Р.А. объявить выговор и обязать, на общем
собрании, принести Беспардонову А.П. извинения за грубость на рабочем месте.
Директор магазина “Урожай” Приваловский И.В.
Объяснительная
Значит так: вышли мы во время рабочего дня на перекур: я, Горилла и Микола. Сидим себе спокойно на скамейке, никого не трогаем: курим, выпиваем, ну, материмся немного как обычно,
чего тут такого? И тут подходит к нам участковый и спрашивает, мол что это за
слова мы такие произносим, да ещё в присутствии детей?
– Да эти дети, – отвечаю, – ещё нас с вами вместе переговорят. Они, может таблицу умножения не знают, а слова эти уже на заборах пишут, причём без ошибок! Я
проверял.
Участкового объяснения не удовлетворили, и он отвёл нас на опорный пункт, где выписал штраф и к тому же нас лишили премии. Спрашивается: за что?
Все наши народы, весь СНГ держится на этих словах. Да без них мы может и войны не выиграли бы! Да если их исключить из трудового процесса – заводы остановятся,
трактора не заведутся, начальству нечего будет людям в глаза сказать.
По сути дела, уже никто, на слова эти внимания не обращает: дети спокойно играют, влюблённые держатся за ручки, женщины не оглядываясь идут по своим делам, одни
правоохранительные органы тут как тут и на тебе: сразу – штраф!
Да этим словам памятник ставить надо! И чтоб золотыми буквами… Мы потому все и живы ещё, что слова эти всегда с нами! Другие народы давно вымерли бы, погибли,
а нас, слова эти – спасли! А может ещё и не раз спасут!!!
Если замок в двери заклинит, если деньги кончатся, если рояль надо на 9-й этаж нести, как это сделать без слов этих, слов-заклинаний предков наших? Не пора ли
посмотреть правде в глаза и сказать всем патриотам страны прямо: ……… (далее
следуют те слова и выражения за которые слесарь-сантехник С… получил штраф).
Меломаны
Когда новый сосед первый раз врубил свою музыку, Василий Андреевич подумал, что началось землетрясение. «Прощай спокойная жизнь» – со вздохом, сказал он, выпил «корвалола» и посмотрел на часы: было раннее утро. «Пойду
пройдусь, - решил, - может через часик поутихнет…» Он вышел на улицу: музыка была
слышна и там. «Это хорошо, – подумал Василий Андреевич, – по крайней мере, буду
знать, когда этот концерт отбойных молотков прекратится». «А ведь это мысль, – вдруг мелькнуло в его голове, – можно попробовать!» – и он тут же заспешил к своему старому приятелю: пенсионеру, бывшему звукорежиссёру телевидения Вадиму Петровичу.
– Вадик! Выручай! Нужно срочно записать диск.
– Какой?
– Сейчас я тебе объясню. Значит так: общий фон – работа трактора без глушителя, потом несколько горных обвалов, артиллерийская канонада и соло на отбойном
молотке, можно подключить и бензопилу… Общее звучание: час двадцать.
– Зачем тебе это, – удивился друг.
– Не спрашивай, потом всё расскажу…
Когда Василий Андреевич в ответ на нажатие кнопки соседом, нажал свою, то увидел в окно, как со двора побежали, поджав хвосты, собаки, а несколько голубей упали замертво. Конечно,
теперь, находиться в своей квартире Василий Андреевич уже не мог, несмотря на заблаговременную
вату в ушах. Он запер дверь и пошёл на свою обычную прогулку, которая длилась
час двадцать.
Входя на лестничную клетку после утреннего променада, он увидел, перед своей дверью, разгорячённого, здоровенного детину, лет 25-ти:
– Это у тебя только что валил музон?
– У меня! – дерзко и с вызовом заявил Василий Андреевич: «Пусть знает, что на каждое действие есть противодействие».
Глаза мужчины загорелись алчным пламенем: «Дай переписать, любые деньги плачу!»
Неслучайная встреча
– Простите, как пойти на Цветочный бульвар?
– Дойдете до перекрестка, свернете налево…
– Да, я знаю, знаю…
– Зачем же спрашиваете?
– Да, так… Поговорить захотелось. Вижу идет интеллигентный человек – в очках, при галстуке… Вас, кстати, как зовут?
– Петр… Петр Леонидович.
– А меня Сеня… Семен Вацлавович. Ну, что, поговорим еще?
– О чем?
– Ну, например как пройти в парк или к универсаму, или сколько будет дважды два, или…
– Вы что, не в себе?
– В себе, в себе… Все ношу в себе, вот только выплеснуть некому или не на кого? Пойдем, присядем на скамейку – все
