Геронтос

   

***
     Ирида Анатольевна интересовалась микробиологией со школьных лет. В институте увлеклась вирусами и проштудировала всю возможную информацию начиная с 1892 года, когда Дмитрий Ивановский, исследовав заражённые невидимо чем Бессарабские плантации табака, доказал существование «фильтрующихся» бактерий, которые после были названы вирусами. Работая и в биологическом кружке института, и в аспирантуре, Ирида Анатольевна ставила опыты по физиологии, анатомии растений, выполняла научные эксперименты. Однажды светило биологии директор МЦЗ – Медицинского центра Земли – Илья Сергеевич Лифанов по доброте душевной назвал её коллегой. И амбициозная Ирида Анатольевна не на шутку заработала локтями, правдами и неправдами достигая успеха. Вскоре она поняла, что критиканство – верный способ возвысить себя за счёт ближнего. Выискивая в работах других несущественные погрешности, Ирида Анатольевна делала на них акцент и тем самым убивала всех зайцев: показывала, какой она «грамотный» специалист, лишала очередного соперника душевного равновесия, уверенности в себе и морально уничтожала его. Такие шаги возымели действие. Сначала имя Фоминой зазвучало среди выдающихся естествоиспытателей. Затем присвоенное ею открытие молодого безвестного учёного принесли славу микробиолога с мировым именем. Прошло время и профессору Лифанову пришлось потесниться на пьедестале – ученица заняла его должность. Ирида Анатольевна стала директором Центра. Ирида  Анатольевна почивала на лаврах. Ирида Анатольевна была одинока.

     У неё, у рыжей, с грубыми чертами, с заносчивым характером и так было мало шансов на успех. Убеждённость в своей правоте, непреодолимое желание всех и вся поучать, злой язык не допускали в её биополе даже подруг. С годами Ирида Анатольевна стала жёстко-нетерпимой к своему окружению – к коллегам и персоналу центра. Подчинённые, услыхав тяжёлую поступь Ходячего Вируса (так её прозвали лаборанты), прятались, словно мыши. Работать под её руководством было настоящим стрессом. В её кабинет заходили в полуобморочном состоянии. Её терпели, но недолго, от неё уходили. «Бездарности, – унижала она людей, – таких как вы – как грязи! Да у меня очередь на ваше место. Неучи!». А уверенность в безнаказанности испортила и без того несносный характер Ириды Анатольевны. Лишь один человек игнорировал придирчивые выпады Ириды Анатольевны, его авторитет и мировая известность были надёжной  защитой от её интриг и ядовитых стрел.


***
     Илья Сергеевич был живой легендой и гордостью Медицинского центра. Его труды лежали в основе микробиологии и усердно изучались как молодыми вирусологами, так и профессорами. Илья Сергеевич, живший по представлениям студентов чуть ли не в средние века, словно прибыл на машине времени и теперь ходил среди них, удивляя неординарным мышлением и добротой.

     А Илья Сергеевич просто радовался. Он и раньше умел во всём видеть положительную сторону, а сейчас, когда было образовано Объединённое правительство Земли, самое страшное зло – во́йны – стали бессмысленны. На планете налаживалась мирная жизнь. Огромнейшие средства, выделяемые государствами на производство оружия, теперь вливались мощным потоком в развитие техники, науки, в космические изыскания, в разработки систем по защите Земли от угрозы из космоса, но главное, в культуру, образование и медицину.

     Илья Сергеевич жил в просторной квартире, находящейся тут же, в Центре, на последнем этаже. Это было удобно, а ему, старику, больше и не требовалось. Окна, пропускающие ультрафиолет и озонирующие воздух, открывали перед ним панораму города. В свободные минуты, любуясь с высоты миром, он мог выпить кофе и выкурить трубочку ароматнейшего, крепчайшего на вкус, но абсолютно безвредного табаку.
     Он быстро осваивал технические новинки быта и считал себя молодцом. Теперь привычного для него транспорта – автобусов, легковых машин, даже метро – не было. Телепортация – вот что до сих пор как ребёнка восхищало Илью Сергеевича. Прикасаясь к нужной точке миниатюрного шарообразного глобусина, он перемещался в любой пункт назначения, будь то соседний дом или новомодный курорт Антарктиды. При желании можно было в считанные секунды отправиться за город, уединиться после трудового дня, послушать птиц и журчащее пение кузнечиков.
    Но больше всего он любил вечерние прогулки. По улицам, как когда-то по Арбату, неспешно гуляли люди – солидные и молодые. Они вдыхали чистый воздух города, беседовали, останавливались у витрин, у прекрасных объёмных картин, слушали стихи в исполнении современных поэтов, выражали своё восхищение стоящим тут же художникам и мастерам слова.

     Илья Сергеевич трудился по четыре-шесть часов, хотя официально рабочий день длился всего три. Многие его коллеги, с радостью отдавая себя их общему делу, тоже предпочитали задержаться на часок-другой. Их совместные усилия в корне изменили основы вирусологии, устремили ряд научных направлений по другому пути. И однажды грипп – эта самая страшная болезнь ХХI века была побеждена методом Лифанова, его методом. Миру больше не грозили испанка, ВИЧ, Эбола, Марбургский вирус, все эти Caudovirales и Herpesvirales, и прочие, и прочие. Гений Ильи Сергеевича, подпитанный новыми научными открытиями, одержал вверх над вирусами, разработав совершенно отличный метод борьбы с ними.

     Цель его жизни была достигнута. Он пережил восторг победителя, ликование коллег, поздравления друзей и знакомых и награждение правительства. И вот когда всё улеглось, а жизнь потекла по спокойному руслу, Илья Сергеевич вдруг в полной мере ощутил одиночество. Иногда он заглядывал в лабораторию, но коллеги уже углубились в новые проекты и были охвачены иными грандиозными идеями. И в этой чужой суматохе маленьких достижений со спорами во время работы, в курилках и за чаем, Илья Сергеевич чувствовал себя неприкаянно.
    Он стал чаще появляться в так называемых Старых Сити – специальных местах, где несколько улиц или сквер, парк, озеро сохранялись в том виде, в каком они были в прошлом веке. Там собирались и «крионированные»: люди, прошедшие через заморозку азотом. На старинных деревянных зелёных скамейках они играли в шахматы или домино, читали бумажные книги, гуляли по аллеям, предавались общим воспоминаниям. Это помогало им адаптироваться к новой жизни с её неизбежным прогрессом и новшествами.

     Теперь Илью Сергеевича можно было видеть на Чистом Озере. Он сидел всегда на одной и той же тенистой лавочке, опершись руками на трость, а подбородком на руки и задумчиво смотрел на воду. О чём думал этот древний старик? О далёком былом? О краткости жизни? О неизбежности смерти? А может быть, он сожалел о том, что у них с женой  не было детей, и теперь он один-одинёшенек? Воспоминания о Нине охватывали его, и тоска тяжёлой волной накрывала, сдавливала грудь. Ниночка пожелала уйти в иной мир, не подвергая себя популярным тогда клонированиям и крионированиям. И он согласился. Но спустя годы Илья Сергеевич пожалел, что в своё время не настоял, не уговорил её. Как знать, может, сидели бы сейчас они рядышком и он, как тогда, держал бы в своей руке мягкую ладошку.

     В тот день он смотрел на незнакомца в берете и длинной до пят тёмной накидке. Тот  кормил хлебом одинокого лебедя, плывущего по озеру. Что-то было необычное в облике мужчины… И вдруг Илью Сергеевича озарило, решение пришло неожиданно. Как он раньше об этом не подумал? Будь что будет! Но он достанет из шкатулочки локон светлых волос, который до сих пор хранится вместе с обручальным кольцом и милыми Ниночкиными безделушками. Илья Сергеевич отважился на поступок – он взял на себя ответственность нарушить волю покойной.

     Клонирование стало преддверием тавтонирования – точного повторения человека. Учёные уже провели несколько удачных экспериментов, и с уверенностью можно было говорить о будущем этого способа. А Илье Сергеевичу очень-очень важно, чтобы это была его́ Нина, с их общими воспоминаниями и переживаниями, а не клонированное существо, отдалённо похожее на неё. Здесь предстояла большая работа. В первую очередь надо было убедить Ириду Анатольевну в необходимости провести тавтонирование у них в центре.
     И Илья Сергеевич окунулся в новое для себя дело с особым рвением.

     А через полгода он вошёл в кабинет Ириды Анатольевны с докладом об успехе на этой стадии тавтонирования. Объект, а для других у неё ещё не было имени, пришла в себя.

     Но вскоре начали происходить события, которые изменили не только его жизнь, но и  жизнь всего человечества.


***
     В медицинский центр один за другим стали поступать необычные пациенты. Эти люди старели, можно сказать, прямо на глазах. Цветущие молодые женщины и крепкие мужчины за короткое время покрывались сетью морщин, их кожа теряла упругость, появлялась дряблость мышц, сгибалась спина. Иногда в центр обращались родители подростков. Заговорили о новом неведомом человечеству заболевании. У всех поступивших налицо были такие симптомы как подозрительность, нервозность, крайняя раздражительность, агрессия. Других показателей этой странной болезни не было. Ни повышенной температуры, ни головной боли. Кардиограммы и кровь в норме, анализы хорошие. Лечение вкупе с физиопроцедурами и сбалансированным питанием не помогало, витамины оказались бесполезными. Эпидемия разрасталась, и пока остановить её не было никакой возможности. Медицинские светила спешно были собраны на внеочередную Всеземную научную