Пока не открылся магазин

Дождь недавно кончился и выглянуло солнце. На зеленых травинках застыли капельки. Маленькие бриллианты на изумрудных полосках. Они покачивались в такт ветру и падали на землю, разбиваясь на сотни драгоценных мокрых камушков. В них отражалось синее небо, яркое солнце и, на какое-то мгновение, шмели, летевшие к цветам на газоне…
…Мужчина, вылезший из иномарки, был подтянут и хорошо одет. Он смотрел кругом настороженно. Его взгляд сразу же остановился на бомже. Он подошел ближе. В руке бродяга держал два пузырька тройного одеколона и свечку, а сам смотрел вниз, на грязный газон. Мужчина взглянул на часы. 7.30. Он знал, что ждет бомж. Открытия магазина. Он знал, что тот хочет сделать – купить хлеба. Здесь он был дешевле, чем где-либо в городе. И он знал, что тот сделает потом. Зажав булку в руке, забывая презрительный взгляд продавщицы, бриллианты на изумрудных дорожках, он спустится в темный подвал, зажжет свечу, выпьет одеколон, и будет спать.
Мужчина хлопнул бомжа по плечу. Тот вздрогнул от неожиданности. Пузырьки выпали из руки. Жидкость растеклась по асфальту, а по лицу слезы. «Не реви», - сказал мужчина. Он пошел к ближайшему павильону, купил две бутылки водки, банку кильки в томате.  Он помнил, как мечтал о ней, еще полгода назад. Бомж стоял на том же месте. «Пошли», - сказал мужчина. «Куда», - прошептал бомж. «К тебе», - сказал мужчина. Они спустились в подвал. При свете свечи не было видно, что стаканы грязные. Но мужчина знал это, и ему было все равно. Килька пахла нефтью, бедностью и каплями влаги, падающими с потолка. «Зачем ты так живешь?», - спросил мужчина. Он не ждал ответа и не получил его. Мужчина продолжил:
- Я так же жил. Совсем недавно. Он подошел ко мне, как я к тебе. Предложил работу. Я согласился. Ты видишь, все изменилось.
Бомж спросил:
- Что ты делаешь?
Мужчина ответил:
- Убиваю. У меня все хорошо. Пойдем.
Они пошли. И все было хорошо. Когда он убивал первого, кровь лилась на траву. Изумрудную. С маленьким бриллиантовыми дождевыми капельками. А потом все стало красным. А газоны грязными. Навсегда.