Глава 14. Возвращение

Во время болезни мне несколько раз снился сегодняшний день. Я ждала его, наверное, сильнее, чем Нового года или своего совершеннолетия. Я представляла, каким он будет, я предвкушала возвращение в консерваторию.

Со дня прослушивания прошла неделя. Неделя, проведённая дома. За это время я успела отвыкнуть от занятий, из-за чего только больше соскучилась по консерваторским будням. Я шла по любимой аллее, наверное, светясь от счастья. Мне хотелось побыстрее прийти, занять своё место в аудитории, выслушать с довольным видом лекцию, какой бы скучной она ни была, а потом пообщаться с друзьями, сходив в буфет или бездумно прошатавшись по коридору всё время «перемены».

Я вошла в консерваторию.

– Варвара Семёновна, здравствуйте!

– Здра-авствуй, – вахтёр недоумённо покосилась в мою сторону и проводила меня взглядом. Должно быть, для человека, который в восемь часов утра пришёл на занятие по гармонии, я выглядела чересчур счастливой… Ну, или я просто слишком громко поздоровалась…

В аудитории, где Анатолий Николаевич готовился объяснять новый материал, царила тишина. Нет, не мёртвая. Скорее, «сонная» тишина. Добрая половина группы ещё не добрела до консерватории, а те, кто уже был на месте, судя по всему, очень хотели спать. Кто-то смотрел на доску пустым взглядом, кто-то прилёг на стол и время от времени сладко зевал. Я, что было вполне предсказуемо, снова «нарушила покой» и, вопреки установленным в аудитории «сонным» законам, громко поздоровалась и бодро прошла к нашему с Юрой столу.

Минин нехотя поднял голову (он тоже прикорнул на крышке стола) и посмотрел на меня полузакрытыми глазами.

– О, Наташа… – Юра зевнул и потёр глаза. – Ты всё-таки пришла… А я тебя тут ждал-ждал…

– Ждал-ждал и уснул? – я не могла смотреть без смеха на сонного Минина.

– Допустим. Но как-то это не поэтично.

– Ну, тогда погрузился в сладкие грёзы.

– Уже хоть что-то, – Юра сделал важное лицо. – Кстати. С выздоровлением!

За меня ответил звонок. Начало пары напомнило мне игру «Мафия». «Город засыпает», «город просыпается»… Когда я зашла, группа, в прямом смысле этого слова, спала. Прозвенел звонок – и студенты ожили. Наблюдать за этим было очень забавно, особенно при мысли, что сейчас Анатолий Николаевич «выйдет на охоту», и кому-то из «мирных жителей» может не поздоровиться.

Преподаватель пустился в долгий и очень интересный ему самому рассказ. Читать лекции ему нравилось намного больше, чем проверять знания учеников. Он любил, а главное, умел хорошо говорить. Он получал удовольствие от того, что его слушают или хотя бы не перебивают. Анатолий Николаевич оставался доволен, если за пару успевал объяснить весь материал. Но сегодня преподавателя прервал его вечный враг – звонок. «Продолжим на следующем занятии», – с досадой выдавил он, отпустив студентов.

Наступила «перемена». Сегодня я радовалась абсолютно всему, поэтому двадцать минут свободного времени просто не могли стать исключением. Я буквально вылетела из аудитории, спеша найти, где была пара у Оли. Ни ей, ни Николаю я не сказала о своём выздоровлении. Не знаю, почему. Наверное, хотела сделать сюрприз… Хотя, я и не видела их в последние дни – друзья были очень заняты.

Я успела соскучиться, а потому с разбегу налетела на ничего не подозревающую Ольгу, которая спокойно вышла из концертного зала. Девушка чуть не выронила из рук домру от удивления и вздрогнула, когда «неожиданностей» стало вдвое больше – к нам подбежал запыхавшийся Юра со словами:

– Наташ! Что-то не похоже, что ты после болезни! Ты, наверное, просто куда-то уезжала, чтобы пробежать марафон, а нам не рассказала и прикрылась якобы высокой температурой… О, Оль, привет!

– Привет, – выдохнув, сказала Акимова. – Вы точно сведёте меня с ума! Идёшь себе с казённой домрой, а тут… Вот испорчу из-за вас инструмент – сами платить будете.

– А что это ты не со своей домрой? – я удивилась: Ольга всегда выступала и занималась со своим, родным инструментом.

– Да вот, решила с консерваторской «пообщаться». Всё равно на концерте на чужой буду играть… Да и мало ли, какие случаи в жизни бывают. Вон, на конкурсе такой кошмар у одной девушки случился! У неё за двадцать минут до выступления балалайка сломалась. Что-то там отлетело у неё. И ей подруга разрешила свой инструмент взять. Ну, пока она разобралась, уже конкурс начался. Она даже не подстроилась… На сцене запнулась пару раз…

– И что? Ты решила перестраховаться, что ли?

– Я просто хочу научиться быстро находить общий язык с чужими инструментами, – Оля с серьёзным видом «поставила» домру на стоящий поблизости стул.

– Какие люди! – неожиданно у меня за спиной «вырос» Коля. – Наташка! Выздоровела!

Друг крепко обнял меня и с улыбкой посмотрел на сонного, но чем-то недовольного Минина.

– Ты чего такой кислый, Юр?

– Да так… – друг «незаметно» встал поближе ко мне. – Не выспался, да и лекция была скучновата.

– Понятно, – Николай подозрительно покосился на Юрку, тем самым показав, что ничего ему не понятно.

– Коль, – я решила как-то разрядить обстановку. – Как твои первые рабочие дни? Мне Минин говорил, что вы с ребятами из «бэнда» уже играли в том ресторане…

– Всё хорошо. Играли, импровизировали. Гости остались довольны… А вы с Мининым виделись часто, что ли?

– Нет… Он приходил пару раз, когда я болела. С вами и один… А что? – меня насторожили вопросы Коли.

– А? Да нет, ничего, – Наумов, как ни в чём не бывало, подошёл к доске объявлений. – Вот, смотри, пока не сняли.

«По итогам прослушивания студентов фортепианного отделения для исполнения соло в главном произведении юбилейного концерта (Л. Бетховен «Симфония №5») выбрана студентка первого курса Селезнёва Наталья», – прочитала я. На моём лице появилась улыбка. Как-никак, всегда приятно осознавать, что тебе оказано огромное доверие. Оставалось теперь только его оправдать…

– А тут ещё и про Юрку написано, – ко мне подошла Оля и указала на соседнее объявление. – На следующий день после объявления результатов прослушивания директор сказал, что тем. кто был в шаге от победы (если помнишь, то вторую и третью позиции заняли какая-то третьекурсница и наш Минин), на концерте дадут «роли» не последней значимости.

– Если по-русски, – проснулся, наконец, Юрий, – то нам доверят сложные произведения, требующие серьёзных навыков, или объединят в ансамбль. Но вероятнее всё-таки первое, ансамблей и так будет немало.

Я очень обрадовалась такому исходу. Я желала Юре победы не меньше, чем себе. Мне безумно нравится, как он играет, поэтому я бы ни капли не расстроилась, если бы комиссия выбрала не меня, а его. Мне было даже немного обидно, что он оказался почти лучшим…

Но теперь, когда директор решил наградить и его, я была просто счастлива. Юрин талант нужно показать во всей красе. Ему обязательно достанется нечто грандиозное, великое. Такое, чтобы он смог продемонстрировать всё своё мастерство (для меня он был виртуозом)…

– Ну, вы солируйте, – сказал вдруг Коля. – А мы в оркестрах будем, да, Оль?

– Ага, – кивнула девушка, улыбнувшись мне.

Видимо, Акимова тоже заметила странное поведение Николая. Он очень внимательно наблюдал за Юрой, замечал все его действия и нередко их комментировал. Это выглядело очень подозрительно, но мы с Олей старались не показывать, что заметили эту перемену в их отношениях. А они думали, что мы действительно ничего не видим…

***

После второй пары мы разбрелись кто куда: у кого-то ещё были занятия, а кто-то освободился до вечера. Я оказалась в числе тех, кто отправился домой (так получилось, что абсолютно все занятия по специальности на неделе были назначены на 18:00). Я всё ещё находилась в предвкушении, ведь мне предстояла встреча с Марией Александровной. Хотя, что скрывать, я больше ждала возможности остаться в концертном зале одной и наконец-то объясниться с Роялем. Но почему-то при мысли о нём мне становилось грустно. Что-то тревожило меня, но что именно, я не понимала. И от этого мне только больше хотелось увидеть Инструмент, понять, что мои опасения были не напрасны или с радостью осознать, что я просто надумала лишнего, как это всегда бывает…

Сегодня я не опоздала на специальность. Пришла минута в минуту, а может быть, и раньше на несколько секунд (для меня и это было достижением). Мария Александровна встретила меня с радостью, сразу приступив к рассказу о том, как жюри приняло решение доверить мне главную партию в пятой симфонии. По её словам, почти все были за, но половина сомневалась из-за того, что я учусь лишь на первом курсе. Всё-таки, моих умений может оказаться недостаточно, и разумно выбрать более опытного и «проверенного» студента. Убедила всех, оказывается, Дарья Андреевна, Юркина преподавательница. После того, как мы заглянули в зал и поговорили с ней, она принялась доказывать всем, что «Наташа – на самом деле, очень хорошая девочка. Ответственная, упорная. Вон, до сих пор сидит с Мининым и ждёт, пока мы закончим совещаться. Она не подведёт». «Железные» аргументы Дарьи Андреевны, как ни странно, подействовали. Во всяком случае, «суд» вынес решение в мою пользу. Кандидатов, которых предлагали сомневающиеся, занесли в так называемый «список лучших» (туда же, куда попала и Юрина фамилия)…

От слов мы перешли к делу. Мария Александровна поставила передо мной ноты симфонии (а точнее, её начала), и мы успели разобрать приличный «кусок» за время занятия. А потом она сама предложила мне остаться в концертном зале и поиграть побольше, чтобы не тратить много времени дома. Естественно, я согласилась.

Заходя в зал, я чувствовала нечто неописуемое. Мне хотелось ускорить и замедлить время одновременно, приблизить и отложить момент встречи с Роялем. Мне казалось, что всё происходит, как при замедленной съёмке, что всё должно быть быстрее, но в то же время я сомневалась, что поступаю правильно, и то и дело останавливалась, думая, не повернуть ли назад. Несколько мгновений, прошедшие, прежде чем я приблизилась к сцене, показались вечностью. В зале была полная тишина, нарушить которую я никак не могла осмелиться.

– Здравствуй, – с трудом выговорила я. – Голос по непонятным причинам дрожал.

В ответ я услышала только молчание. Инструмент никак не отреагировал на моё приветствие, и от этого моё волнение усилилось. Я робко села за Рояль, аккуратно подняла крышку.

– Старый роль… – я легонько прикоснулась к клавишам. – Весь в испу-у-ге…

Ноль внимания. Я всё же обидела его. К горлу подкатывал комок: мне очень не хотелось, чтобы мои подозрения подтвердились, и я ещё верила, что всё окажется намного лучше, чем я думаю.

– Знаю, по ночам вздыхает рояль, – я попыталась подобрать на слух мелодию песни, которую услышала недавно. – Тоскует старый рояль: почему не слышна наша пе-есня?..

– Тоскует, – я наконец-то услышала дорогой сердцу баритон, по интонации напоминавший человека, который хочет и не хочет «оттаивать» одновременно.

– Но взлетит мелодией смех навстречу ранней весне, – уже улыбаясь, продолжила я. – Мы споём нашу песню с тобо-ою…

– И где ты была всё это время? – с напускным равнодушием спросил Рояль.

– Болела… Ты прости, что не сказала тебе. Я была уверена, что приду на