Это было очень давно. Когда начинающие фотографы снимали аппаратом “Сменой”, более опытные имели “Зенит”, “Зоркий”, “Киев”, самые маститые предпочитали “ФЭД”. Заправляли вручную плёнки и разводили проявитель и фиксаж в фотолабораториях площадью полтора квадратных метра. А потом сидели в тёмной комнате при свете красного фонаря и колдовали над фотографиями. Да, это было так давно, что многие детали можно и напутать. Но, в целом, всё так и было.
Митрофан Пылцев, среди коллег просто Митроха, молодой фотокорреспондент на подхвате, работал в областной газете. Снимал в основном передовиков станочного производства и ударников сельского хозяйства: трактористов и комбайнёров. Надо сказать, что станки, тракторы и комбайны у него получались хорошо. Природа получалась, домашние животные на фотографиях выглядели натурально. А вот люди – как-то не очень. Ну не выходили лица передовиков и ударников у Митрохи. Поэтому он снимал их издалека или делал общие фотографии. Качество печати в газетах тогда была такая, что на групповой фотографии трудно было отличить мужчину от женщины, а председателя колхоза от простого скотника. Часто бывал в командировках, жил в походных условиях и мечтал снять значимое событие.
И ему выпал шанс.
Вызвал его редактор газеты и дал особо важное и ответственное задание, сделать снимки с областной партконференции. Фотографии должны пойти на первую полосу, поэтому качество снимков должно быть соответствующее.
Для тех, кто ещё не жил в то время, надо пояснить, что областная партийная конференция была таким важным материалом для каждого издания, что любая ошибка могла стоить не только карьеры, какая мелочь, но и потерей партбилета для главного редактора, выпускающего, да и всей членов партии редколлегии.
Митроха струхнул.
- А как же наш фотограф Плюев?
- Запил, сволочь, - ответил редактор. – Вторую неделю не просыхает. Вся надежда на тебя. Оправдай доверие. Мне до пенсии два года осталось. Не подведи. Фотокорреспондент на то и мастер своего дела, что он может выполнить любое задание редакции. А это ещё и задание партии. - Справишься? – сурово спросил редактор.
- Постараюсь, - ответил Пыльцев.
- Что значит постараюсь. Ты же у нас комсомолец.
- Справлюсь. – Митроха удивился своей отваге.
- Вот и славно. Возьми три плёнки, я распоряжусь. Оденься поприличнее, но не броско. А то все на тебя будут смотреть, а не на президиум. Пропуск для тебя уже готов.
К трём плёнкам, выданных в редакции, Митроха прикупил ещё три, на свои кровные. На всякий случай. Потом подумал, и пошёл вразнос. Купил ещё новую рубаху и галстук. А костюм взял у знакомого под честное слово, что вернёт без единого пятнышка.
Ответственность мероприятия поразили Митроху. Люди все серьёзные. Ходят чинно, важно. Здороваются сдержанно. А у Митрохи, как назло, ни одного знакомого. Даже поздороваться не с кем. Да, ладно, - успокаивался себя Пыльцев. – Не здороваться сюда пришёл. Может, это первый шаг в карьере.
Начало партконференции Митроха снимал как во сне. Просто тупо нажимал на кнопку. Потом немного освоился. Посмотрел, как неторопливо и расковано делают свою работу другие фотографы и успокоился. Даже два раза подходил к трибуне и сделал несколько снимков Первого секретаря обкома.
А потом пошло-поехало. Митроха снимал и направо, и налево. Снимал и близко, и издали.
Один раз даже осмелел, что поднялся на сцену и сделал снимок делегатов.
После перерыва Митроха расслабился. Три плёнки, которые ему были даны в редакции, он отснял. Можно было идти и домой. Но редактор приказал сидеть до конца конференции. И Митроха откровенно заскучал. Чтобы “убить” время он стал снимать всех подряд... И не просто снимать, а ловить интересные моменты. Вот, кто-то зевает. Щёлк. Вот кто-то в носу ковыряется. И его – щёлк. Вот, двое что-то обсуждают, не слушая выступающего, и на них два кадра потратил Митроха.
Так и отщёлкал Пыльцев другие три плёнки.
Поздно вечером в редакции Митроха проявил отснятый материал.
Те кадры, которые он снимал для себя, получились изумительно. И как в носу ковыряются, и как газеты читают, и как спят. А вот плёнки, где выступает Первый секретарь обкома, Второй секретарь, делегаты и самый главный кадр, где все стоя поют Интернационал – оказались засвечены. Или брак заводской оказался, или сам Митроха при проявке, что-то учудил. Одним словом – нет кадров для газеты. Нет фоторепортажа. Митроха упал духом. Тогда с этим строго было. Идеологическая диверсия тянула по сроку тяжелее убийства.
От отчаяния Митроха готов был выпить все фотореактивы, чтобы не мучиться, оправдываясь перед редактором.
Спас его случай. Мэтр Плюев случайно зашёл в редакцию с надеждой занять у кого денюжку.
Митроха ему всё и выложил.
- Бутылка есть? – только и спросил Плюев. – Сейчас всё поправим. Плёвое это дело. Не волнуйся так. Что главное в фотографе? Выдержка. Учись. Есть у меня архив. Эту конференцию, я уже лет восемь снимаю. Я пока поищу кадры, а ты дуй в магазин.
- А лица, а костюмы членов Президиума? А оформление сцены? – опешил Митроха.
- Чудак. Столько лет всё одно и то же. И лица, и оформление, и даже корзины с цветами не меняются. И костюмы у всех серые. А фотографии у нас, какие? Чёрно-белые. Так-то, вот.
Утром Митроха сдавая фотографии главному, старался не дышать. И от страха, и, чтобы не учуяли. Редактор остался доволен. Выбрал несколько снимков, посмотрел внимательно на Митроху и произнёс:
- А, что растёшь. С такими снимками ты и самого Плюева скоро переплюнешь.
И редактор захохотал от собственного каламбура.
