Прыжок в высоту.

тут…? В открытии отца был один шаг до того же нейрокомпьютера. Да что там нейрокомпьютер. Само создание такого мозга – огромный прорыв. И что самое главное – возможности такого мозга можно будет наращивать искусственно.  
   Так что же представляло отцовское открытие? Искусственный мозг, наделённый разумом. Вес его примерно мог составлять 1 килограмм 300 граммов, что соответствует, в общем-то, среднему весу головного мозга человека. А в чём же было его отличие от природного? А главное отличие от природного было в том, что отдельные её части можно было искусственно развивать, то есть увеличивать её функциональные возможности. И для этого не требовалось особой учёбы, тренировки, развития. И, казалось, что в этом определяется какой-то новый виток эволюции. Но, как?

   Чтобы подготовить гимнастов, фигуристов на уровень чемпионатов мира и Олимпийских игр, тренируют с трёх, четырёх, пяти лет. Координация движений лучше всего развивается в пять-семь лет. Есть ещё один период в тринадцать-пятнадцать лет. Но этот период по эффективности ниже. Конечно, тренировке подвергаются мышцы, мышечные волокна на клеточном уровне, но в сложно координированных видах спорта тренировке подвергается в первую очередь определённый отдел головного мозга. Открытие отца предполагало искусственное повышение эффективности мозжечка. Можно только гадать о возможностях того же тренированного гимнаста.
   Кора больших полушарий искусственного мозга, также как и человеческого, должна была состоять из шести слоёв.

   Предполагаемый искусственный разум компьютерной системы опирается на функциональные возможности левого полушария человеческого головного мозга, которое отвечает за логическое мышление человека. В отцовском открытии у искусственного мозга должно быть развито помимо левого правое полушарие, ответственное за образное мышление человека. Искусственный разум тем самым мог мечтать, фантазировать, сочинять прозу, музыку, стихи. В общем-то, являлся, можно сказать, повторением естественного, природного человеческого головного мозга. И в нём не был чужд проблеск интуиции, а то и мига озарения проскопии, такого взгляда за горизонт, скрывающий будущее.
   Майк долго приходил в себя. Так вот какой был его отец! Скромный сотрудник лаборатории. Ночами работал в своём кабинете. Конечно, он над этим работал, а он всегда, пробегая мимо из туалета, заходил к нему, а он целовал его в лоб, нюхал в голову. И всё же он не смог сохранить свою работу в тайне. Ведь именно это искали тогда в их доме. Сомнений в этом не было. Перевернули всё кругом. А оно, папино открытие, папино изобретение лежало под его подушкой. Тогда никто не догадался, что причиной того ночного кошмара, убийства его родителей являлись эти бумаги.
   И ещё одна догадка тут же иглой пронзила его мозг: «Мобильник»! Да, да. Мобильник. Он все эти годы боялся смотреть запись того, казалось, самого счастливого вечера дня рождения. Боялся, ибо знал, что невыносимо затоскует, заболит сердце. И вот сейчас он вспомнил, и вот сейчас он понимал. Память о той ситуации, дремавшая все эти годы, всплыла, оттеснив всё остальное. Всё было тогда, как в тумане. И всё же. Он вспомнил, как взял он мобильник, нажал на какую-то кнопку и положил в карман. Кнопка отключения. Запись тогда шла не прекращаясь. Там записан не только тот светлый вечер, но и то страшное убийство его родителей. Там в записи убийцы! Он снова открыл тумбочку и дрожащей рукой потянулся к мобильнику.

                                                                       4

   Догадка его, перешедшая в уверенность, оправдалась. Всё было из-за этих бумаг. Он не знал, как смотреть на них. С ненавистью? Но ведь это была работа отца, порождение его ума, притом гениального ума. Уж в этом-то он сейчас не сомневался. Но причём тут бумаги, причём тут открытие? Главное в его горе – это человеческий фактор. Зависть человеческая, жадность, жестокость. Человек, люди. Язык не поворачивался назвать так убийц его родителей. Но ведь они гордо называют себя людьми. И ходят по земле, и наслаждаются всеми благами жизни. А ведь они отобрали жизнь самых дорогих ему людей. Могли и его жизнь отобрать, но родители постарались во чтобы то ни стало уберечь единственного сына. Его не нашли.
   В записи было всё, что так могло бы пригодиться полиции. Убийц было шестеро. Голоса, лица так ясно различимы. Идти в полицию? Но почему-то он не испытывал такого желания. Но почему? Пока не мог этому дать объяснения. Другой бы, может, сразу обратился в полицию. Такая улика, такое доказательство! А он не хотел этого. Почему?
   Усилием воли, подавив эмоции и боль сердца, он смотрел и смотрел на эти записи. Вглядывался в каждую черту лица этих убийц. Даже ненависть отступила назад, пропуская вперёд зрительную память. Память и ещё раз память! Глаза его горели от эмоции, пока ему непонятной. Но была она всегда в его душе, укрывшись в неведомых её глубинах. И этот миг – начало её рождения.
   Лицо одного из них было ему знакомо. Он стал вспоминать, яростно вспоминать. Может что-то выплывет из долговременной памяти. А долговременная память лихорадочно воспроизводила в изображение тот период жизни, который был для него самым счастливым. Где-то что-то должно находиться в кладовой памяти. Период до шести лет. Пора раннего, далёкого детства. Изображения мелькали то, как в немом кино, то, как в звуковом, ибо щебетанье птиц, стрёкот стрекозы на лужайке перед домом, тембр голосов вокруг также отпечатывались в памяти. Он напряг память.

   Лаборатория. Папа только один раз взял его с собой на работу. Он с кем-то о чём-то разговаривал. Смысл разговора он не понимал. Так, просто, он взглянул на собеседника отца и больше ничего. Но здесь, в записи, был именно тот собеседник. Он не ошибался, и был уверен в этом. Возможно, отец где-то кому-то мог обмолвиться о своём открытии. Этот собеседник мог быть сотрудником лаборатории. Ему мог рассказать отец? Скорее всего, так, ибо запись явно показывает, что он знал об открытии. Одного он, пусть отдалённо, но всё-таки знает. А остальные пятеро? Вот они-то ему незнакомы.
   Что-то всегда сопровождало его подспудно, в подсознании. И что-то всегда толкало его неистово учиться. Ребята занимались спортом, веселились, вели нормальный для своего возраста образ жизни, а он днями и ночами просиживал за учебниками, книгами, компьютером. Нет, Майк не развлекался на компьютере, он был составной часть его обучения. И в Интернете он искал и находил только то, что необходимо для образования. Сверстники были спортивными, здоровыми, привлекательными для девушек, а он носил очки, притом не совсем модные, и выглядел совсем уж щупленьким, хилым. Но ведь ничто  не мешало ему быть таким как все. Почему? Ответа не находил.
   Может это судьба? Предначертанный удел? Такие мысли приходили ему в голову. Майк смотрел на ладони. Он не разбирался в хиромантии. Линии, бугорки на ладони оставались для него непонятными. Как-то слышал он, что линии судьбы могут меняться. Верил ли он в это? Точного ответа не мог дать. Его идолом, культом была наука. Родители его также поклонялись ей. И всё же было что-то мистическое в его образе жизни. А какая была бы его жизнь, если бы родители были живы? Может, учился бы на лётчика? Занимался бы спортом? Предавался бы всем прелестям жизни? Уж точно образ жизни был бы другой. Это он понимал. И, кажется сегодня, когда он посмотрел тщательно обстоятельства и действия страшного убийства дорогих ему людей и вот этих исполнителей, до него стал доходить весь этот смысл. Неужели? Возможно ли это? Неужели все эти годы он неосознанно, интуитивно готовил себя к этому? Выходит так. Он готовил себя как орудие мести.

                                                                 5

   Но как мстить? Он не был атлетом. Ловкость тела его оставляла желать лучшего. Огнестрельным оружием в совершенстве не владел, ибо он никогда не брал его в руки. И всё же он осознавал этот путь к возмездию. Он лежал через знания, которые он так неистово постигал. Он лежал через науку, которой так поклонялись его родители и он сам.
   Осознанный путь к возмездию теперь окрылял его как никогда. Неистовость постижения знаний возросла на порядок. И мысль о мести, из подсознания вселившись в сознание, господствовала безраздельно.
   Тренировать тело было поздно, да и не стремился он к этому. Он тренировал теперь мозг. Логика, анализ, эрудиция, образное представление ситуаций – вот они, средства тренировки. И поставить их надо на должный уровень, на высший уровень.
   Он стал делать то, что не делал раньше никогда. Он стал читать художественную литературу, смотреть фильмы, где главной темой была месть. Но ни один путь возмездия не подходил, не устраивал его. А план мести созревал, будто назревал, но никак не мог созреть. Вроде бы фундамент здания мести был у него в руках. Это – открытие отца, его изобретение. А вот как дальше построить само здание и пустить в эксплуатацию? Этого пока не знал, пока.
   Он стал делать то, что не делал раньше никогда. Он стал подрабатывать. Раньше его содержала тётя. Она помогала ему во всём. Конечно, он никак не мог посвятить её в свой путь к возмездию. Он стал подрабатывать. Его поистине отличные знания по химии, биохимии, биотехнологии, нейрофизиологии, медицине пригодились вовремя.
   Он стал делать то, что не делал раньше никогда. Он стал искать в Интернете информацию об единственно знакомом из убийц, хотя и не знал его имени и фамилии, и нашёл, благодаря рекламным роликам, на которые он не скупился. О! Они содержали исчерпывающую информацию. Так что найти его не составило труда. Путь к возмездию сокращался. Но преграда, всё же, оставалась.
   Как? Каким способом приложить изобретение отца? Над этим он думал теперь дни и ночи. Ответ ходил где-то рядом. Но вот где? Ещё немного, ещё немного и приоткроется дверь ответа. Но пока она плотно захлопнута.

   Вот так сидел он на диване и смотрел очередной фильм с элементами мести. На диване рядом с ним дремал кот, весь чёрный от ушей до кончика хвоста. Его, ещё маленьким котёнком, принёс двоюродный брат.
 - Пусть скрасит твоё одиночество, а то занимаешься и занимаешься наукой. Хоть как-то будет веселее, – сказал он тогда и оставил котёнка.
   Как раз в это время на полу валялся теннисный шарик. Откуда у него появился этот шарик, ведь он никогда не играл в настольный теннис? Наверное, кто-то из двоюродных братьев и сестёр забыл его. Котёнок тут же передними лапками принялся гонять шарик по комнате. Получалось что-то похожее на футбол, популярный во всём мире, но не в Соединённых Штатах. Так он прозвал его Футболистом. Через год он вымахал в здорового чёрного кота.
   Фильм ему не нравился. Методы мести явно не подходили ему. Не дождавшись конца, он выключил телевизор и сидел каким-то отрешённым видом. Какие либо мысли в данный момент отсутствовали. Голова отдыхала от них. Сказывалась усталость от предыдущей бессонной ночи. Зевнул. Хотелось спать.
   Тем временем Футболист, вдоволь подремав, потянулся, затем спрыгнул с дивана и ленивой походкой направился на кухню. Там он остановился зачем-то, присел на задние лапки и о чём-то призадумался.
 - О чём может думать этот кот? Да вообще, думает ли он? – такие