буря, которая навсегда изменит мир. Настанут страшные времена, но как и прежде, я не откажу в помощи достойным.
***
1483 год от Основания (4585 год Пророчества).
За 12 лет до Конца Тишины.
***
– Открывай! – Шелудивый снова пнул дверь. Не получив ответа он выругался и сплюнул на пол.
– Опять нажрался? Просыпайся, Мертвец!
Потеряв терпение, Шелудивый от души дёрнул за ручку, и слабый крючок не выдержал.
Мертвец лежал на полу, и был безнадёжно мёртв. Руки его сжимали книгу, голова повёрнута на бок. Неоткрытая бутылка крепкой бормотухи стояла на столе.
– Ё-моё... – протянул Шелудивый. Быстро оглядевшись, он обшарил карманы подельника.
– Допрыгался. А говорил смерть тебя не берёт. – бормотал он, выгребая мелкие монеты.
Попутно он взглянул на лицо и испуганно вскрикнул. Рот Мертвеца был широко раскрыт в беззвучном крике, физиономию перекосила нечеловеческая мука, а глаза... Они так и остались широко открытыми и в них виделся запредельный ужас. Даже после смерти лицо так и осталось перекошенным.
Шелудивый нерешительно остановился, глядя на книгу. Осторожно прикоснулся, словно она могла ужалить. Потом быстро схватил и дёрнул. Но Мертвец вцепился в неё крепкой хваткой, и лишь со второго раза книгу удалось вырвать.
– Говорили тебе – не смотреть. Шибко любопытный. – вор хихикнул, но как-то испуганно, – Любопытный Мертвец.
Он сунул книгу в лежащую на полу шкатулку и вместе с ней выскочил из комнаты.
***
Воздух был свеж и по утреннему прохладен. Восходящее солнце освещало крыши домов, не успев ещё принести дневную жару. Жители Кадзала спешили по своим делам, дабы успеть их сделать до полудня, когда зной отобьёт всякое желание шевелиться, и горожане отправятся на послеобеденный отдых.
Только стражники продолжат своё дежурство. Защитники порядка работают и в жару, и в дождь, и ночью. Шамувар Цамади, командир кадзальской стражи, спешил в штаб. Армила и дети ещё спали, когда он тихо притворил калитку и чётким, военным шагом направился к городской площади. Навстречу ему шли пятеро соседских парней, совсем недавно вступивших в военный флот, и ужасно гордившихся новой зелёной формой, пусть и со знаком ученика на плече. Они с энтузиазмом вскинули правые кулаки, Цамади небрежно ответил им.
Квартал, где жили военные, всегда был самым чистым и спокойным в городе. Аккуратные дома, в которых поколение за поколением вырастали защитники Харгавата, безукоризненно чистые улочки с растущими по обочине тенистыми деревьями, вежливые соседи. Многие из них закрывали спину командиру в жарких боях, когда он сам служил в морских рыцарях. А кое-кого пришлось приносить в родной дом, чтобы семьи проводили их в последнюю дорогу. Может быть оттого на суровом лице Шамувара редко появлялась улыбка.
Старик Ганизар, как всегда, сидел на скамейке возле дома, по привычке глядя вдаль. Когда-то он так-же смотрел с мачты корабля, выискивая взглядом вражеские суда. Старый ветеран был похож на орла, сидящего на скале и даже теперь выглядел несокрушимым воином, несмотря на седину и деревянный протез вместо ноги. Он медленно, с достоинством поднял кулак, глядя на Цамади. А когда майор ответил на приветствие, старик вдруг позвал:
– Шамувар, подойди.
– В чём дело, почтенный? – спросил Цамади приблизившись.
Ганихар чуть помолчал, словно решаясь, и произнёс:
– Боязно мне.
Цамади вопросительно взгляну на него. Напугать Ганихара было очень трудно.
– Может это дедовские причуды, – продолжал старик, – но ты послушай всё-же. Тебе моряки рассказывали о чужих кораблях?
– Да, говорили. – ответил Цамади. – Это диквальцы. Не вижу повода беспокоится, они и раньше появлялись.
– Появлялись всегда, да только теперь много их стало. Внуки мои с рыбаками на лов выходят, и почти каждый день встречают вражеское судно.
Для Ганихара все тиглонцы и диквальцы до сих пор были врагами. Что-же, его можно понять, Шамувар и сам не доверял им.
– У нас тоже кораблей много. И воинов хватит, пусть только сунутся. – попытался он успокоить старика.
– Много... А всё равно боязно. Не за себя, за них, – он махнул рукой в сторону уходящих на тренировку парней, – Идут молодые, ноги крепкие. Мои раньше тоже крепкие были...
Он ударил клюкой по деревянному протезу, и добавил:
– А сколько их и вовсе не вернётся.
По дороге к штабу Цамади размышлял о словах старика. Ведь вправду, расслабились мы в последние годы. Восемь лет длилось противостояние, грозившее перейти в настоящую войну, и вот вроде бы всё закончилось. Но не нужно забывать, что тиглонцы и сейчас мнят себя господами Балурии. Не мир это, а длинное перемирие. Но хватит о глобальном, сейчас важнее насущные проблемы, и главная из них – обнаглевшие разбойники на южной дороге. Сначала они пощипывали проезжающих, не трогая охраняемые обозы, теперь же набрались сил и наглости, стали нападать на всех. Если не справимся сами, придётся вызывать солдат из столицы. Уже проходя по центральной площади, Цамади решил связаться с воровским братством. Настал тот момент, когда естественные враги вынуждены договориться, по крайней мере у воров есть своя честь, в отличие от дорожных грабителей.
В штабе ночной дежурный доложил о происшествиях, точнее об их отсутствии. В ремесленном квартале, где и находился центр города, по ночам спокойно. В военном также всегда порядок, а у рыбаков и корабелов в худшем случае случается драка на улице. Проблемы обычно приходят из торгового порта и прилегающего к нему района.
Цамади увидел из окна, как к ратуше подъехала карета мэра. Не в меру услужливый секретарь Сулир поспешил к ней, чтобы с почтительным поклоном открыть дверь. Из кареты осторожно вылез Дварт Кимори, безобразно разжиревший в последние годы, и с важным видом прошествовал в здание. Худой секретарь просеменил за ним, на пороге оглянувшись и презрительно глянув на людей, идущих по площади. Цамади усмехнулся. Его всегда удивляло, как эти два болвана дорвались до власти.
Раздался стук в дверь, время отчёта из порта. Но вместо курьера в кабинет вошёл сам земельный портового района, Тсарид Кави. Цамади отошёл от окна, шагнул к прибывшему.
– Здоровенько, командир, – приветствовал его Кави, протягивая руку. Стражники коснулись пальцами – среди невоенных использовался такой жест приветствия.
– Почему сам? – удивился Цамади, – Послать некого?
– Ну почему-же, – ответил Кави, по свойски усаживаясь на любимую табуретку, – Людей хватает, но хотел сам рассказать. Знаешь в моём районе доходный дом? За рынком, дешёвый и паршивый, там всякая шваль обитает. Так вот утром в нём образовался странный труп, и очень это дело попахивает магией. Прямо смердит, если откровенно.
– Говори. – ответил Цамади усаживаясь напротив.
***
Командир не удовлетворился рассказом, и через час вместе с земельным стоял в грязной комнате, задумчиво глядя на труп, на лице которого навсегда застыл безумный страх. Перевёл взгляд на стол, где стояла неоткрытая бутылка дешёвого вина, и спросил:
– Кто это?
– Ты не поверишь, – ответил Кави, – Но это Мертвец.
– Я вижу, а имя у него есть?
– Погоняло у него такое, Мертвец, а имя Тавинак Чавег. – Кави сморшился глядя на труп, – О покойных плохо не говорят, но именно этот был редкостной гнидой. Весь смысл жизни пожрать, выпить и потрахаться, причём всё равно с кем. Старухи, малолетки, ему все подходили. В воровстве тоже ничем не брезговал, беспомощных стариков грабил. В тюрьме провёл полжизни, и был там очень популярен.
Кави хихикнул.
– В каком смысле популярен? – уточнил Цамади.
– Дыркой он был, вся тюрьма его пользовала. Кажется ему даже нравилось. А погоняло получил вот за что. Как-то они сидели вместе с товарищами в Чёрном Роге, культурно отдыхали после дел неправедных, и обильно отведав вина, что-то не поделили. Как водится в этом месте, кончилось всё дракой и ударом дубинки по голове Чавега. После чего собутыльники посчитали что он отговорился навсегда, да прикопали тело на помойке, прихватив попутно всё ценное, что на оном теле было. Присутствующие упорно не замечали происходящее, поскольку подобные дела там обычны. Наутро следующая картина: ребята пришли в Чёрный Рог подлечиться, заодно помянуть товарища. Товарищ же очнулся с больной головой в куче мусора, босой, без денег и без воспоминаний о вчерашнем. Дабы облегчить страдания, куда направился? В Рог, просить похмелить взаймы. И вот сидят убивцы, употребляют, вспоминают убиенного, и вдруг видят его окровавленную рожу рядом с собой. И хриплый голос требует налить. Мертвецкий, надо сказать, голос. Все трое вылетели из кабака с криками, а Чавег не будь дураком – всё пойло один выжрал. Вот так и закрепилась кликуха. После хвастался, что смерть его не берёт.
– Ага, – протянул Цамади, – Зато теперь взяла. Какие мысли?
– Ну, – Кави задумчиво поскрёб небритый подбородок, – Может припадок? Если не похмелить, такое бывает.
Цамади молча показал на бутылку.
– Я тоже заметил. Поэтому возвращаюсь к версии о смертельной магии. Теперь понимаешь, почему тебя позвал?
Цамади со вздохом кивнул. Магия – это серьёзно. Если подтвердится, приедут церковные стражи, будут разбираться долго и дотошно. Такой радости врагу не пожелаешь.
– Очень кстати, что у меня здесь стукачёк имеется. – продолжил Кави, – Навестим вместе?
– Прямо здесь? – спросил Цамади.
– Нет, он уже ушёл. На работу к нему пойдём.
***
Ганах любил свою работу. Чувствовал себя мастером, художником своего дела, когда безошибочно находил в толпе денежных лохов, незамеченным приближался вплотную, и ловко "выщипывал" вожделенные монеты. На спор он мог даже сказать у кого сколько денег, и где они лежат. Карманы были его территорией, кошельки – законной добычей, а новомодные сумки-пояса из крепкой кожи он считал достойным вызовом. Однако даже самый прочный из таких поясов поддавался острому ножичку, если правильно отвлечь "клиента". В данный момент богато одетый приезжий вовсю ругался с прохожим. Тот намеренно наступил ему на ногу, а сейчас последовательно выводил из себя жертву, давая Ганаху возможность поработать. Наконец завязалась драка, рядом истошно завизжала женщина, что было отвлекающим моментом и одновременно сигналом к действию. Ганах незаметно придвинулся и быстрым движением перерезал пояс. В следующий миг он передал добычу стоящему наготове подельнику, а сам крикнул:
– Вот он ворюга! Вон туда побежал!
Разумеется указал он в одну сторону, а помощник не торопясь пошёл в другую, сунув сумку под одежду.
Ганах немного пошатался по рынку, даже посочуствовал обворованному. Посетовал на обнаглевших карманников, и на бездействие стражи. После чего, тихо насвистывая песенку, пошёл в любимый тупик, где предстояла самая приятная часть – делёж добычи.
Там его глазам предстали двое корешей и девка-помощница. Они грустно смотрели на карманника. Зато радовались присутствующие стражники. Ганах отступил назад, споткнулся, но был поддержан заботливыми руками Тсарида Кави. Карманник медленно обернулся, икнул, и тихо произнёс:
– Это не я...
***
– Ничего не знаю. Не видел. – твердил он уже в участке.
– Послушай, Ганах, – Кави выложил на стол пояс, отстегнул хитрые застёжки, и высыпал пригоршню монет. Не торопясь пересчитал, рассортировал по ценности и
. Успехов!!!