инопланетян, не удивлялся, когда с утра в каждом доме наглухо запирались окна и открывались лишь вечером. Кому из садарийцев захочется обгореть в лучах столь жестокого солнца? Никому. Поэтому они и прятались от него, как могли. Нортон много раз наблюдал, как метеорологические корабли-шары распыляют в атмосферу мельчайшие частицы золота, чтобы они отражали солнечный свет и хоть как-то замедляли разрушение озонового слоя. Проблем с золотодобычей на планете не было, но садарийцев, похоже, постоянное увеличение количества частиц металла в атмосфере уже никак не спасало. Воды в морских впадинах становилось все меньше, пышные сады Садара засыхали, сбрасывая желтую листву, и метеорологам пришлось обрабатывать еще и облака, распыляя над ними вещества, ускоряющие процесс возникновения дождя, поскольку участились сухие грозы.
Миэра каждый день приходила к Нортону в выделенную ему, как почетному гостю, комнату, садилась рядом с ним, и у них двоих начинался дружеский разговор, затягивающийся на часы. Диарина одевалась по моде садарийских девушек, в одежду, очень напоминающую индийское сари. Нортон, замечая это, думал, что она одевается так из-за своего ангельского целомудрия, или из-за невыносимой жары. Сам того не замечая, он невольно сравнивал землян и садарийцев, находя некоторые похожие черты у обеих рас.
Миэра была очень любопытной. Она расспрашивала Нортона о его родной планете, интересовалась, какие там люди, какой у них цвет кожи и волос, просила рассказать подробнее о достижениях его сородичей-землян. Всю полученную информацию она записывала в свой голографический дневник, как называл его Нортон, не понимающий до конца этого изобретения. Самому Нортону казалось, что это самая настоящая голография, изображающая тетрадь дневника, хотя Миэра особой ручкой делала в нем записи. Она показала Хойлу свое кольцо с прозрачно-фиолетовым камнем. Внутри него, пояснила девушка, находится мини-компьютер, которому не требуется ни клавиатура, ни блок питания. Достаточно просто нажать на камень и компьютер в голографическом режиме выведет все, что необходимо,даже изображение любой галактики, если она внесена в память устройства. Нортон все равно до конца не понял, и смеющаяся в голос Миэра нажала тонким пальчиком на драгоценный камень, и тотчас над кольцом возникло изображение закрытой книги, которая сама открылась и сама перелистала страницы, открывая нужную. С разрешения девушки Нортон потрогал рукой страницы и ощутил под пальцами гладкую глянцевую бумагу. Настоящую бумагу! Но как такое могло быть? Это же чудо! Нортон смотрел, как Миэра, взяв ручку, делает на странице дневника запись непонятными иероглифами, затем снова нажимает на камень, и изображение книги – или это была реальная книга? – погасло. Нортон почувствовал себя дураком, не понимающим простых истин.
С помощью этого же самого кольца Миэра показала ему трехмерное изображение Садара с вращающимся вокруг него по своей орбите спутником. Совсем как Земля и Луна…Да и выглядят объекты почти также. Нортон вдруг испытал острое чувство ностальгии и тоски по родине. Как там сейчас поживают его собратья по расе? Он мечтал вернуться домой, но такие, как он, обречены до конца дней скитаться по Вселенной.
Увлеченный всем тем, что происходит вокруг него, Нортон поначалу не замечал, какими глазами смотрит на него Миэра, когда слушает его рассказы. Он догадался об этом не сразу, а лишь со временем. Девушка ловила каждое его слово, слушала внимательно и с огромным интересом, а в ее взгляде явно читались восторг и обожание. Сначала Нортон подумал, что Миэра относится так к нему потому, что он представитель чужой расы, и девушке просто хочется наладить с ним контакт. Но в один миг его словно громом поразило. Миэра влюбилась в него! Почему Нортон не заметил этого сразу? Возможно, потому, что девушка сама не делала никаких намеков, ни разу не призналась в своих чувствах, не пыталась приблизиться к Нортону, когда они сидели вдвоем в саду, даже не брала его за руку, просто смотрела на него влюбленным взглядом. В этом диарина тоже походила на некоторых благородных и благовоспитанных девушек Земли. А Нортон подумал, что все девушки и женщины, независимо от того, к какой расе они принадлежат и на каких звездах живут, всегда влюбляются одинаково.
Несмотря на свое глубокое сочувствие к садарийцам, Нортон Хойл не мог остаться на их планете. Как первооткрыватель новых галактик, он не имел права погибнуть вместе с миром инопланетян, но в то же время он не мыслил своей жизни без Миэры. Нортона тянуло к диарине, несмотря на расовые различия. Он очень не хотел оставлять девушку на доживающем последние годы Садаре, но и не знал, как она перенесет пожизненную разлуку с родными и друзьями во время бесконечного межзвездного перелета.
Новый корабль, построенный по образцу старого, уже ожидал своего старта. Вначале садарийцы предложили Нортону взять один из их кораблей-шаров, однако управление его автоматикой, простейшее для любого жителя Садара, показалось Хойлу слишком сложным, и он вежливо отказался. Тогда садарийцы, тщательно изучив оставшиеся на луне обломки, воссоздали почти такой же космический транспорт, на котором путешествовал Нортон.
В один из вечеров Нортон, устроившись под большим раскидистым деревом в дворцовом саду, спросил у Миэры:
- Миэра, как долго ты меня любишь?
- Уже почти два месяца. – ответила она тихо. – С того самого дня, когда впервые увидела тебя в госпитале.
В темноте Нортон разглядел, как она крутит в пальцах кольцо с мини-компьютером.
- Ты полетишь со мной к звездам? – спросил он, втайне надеясь, что диарина все-таки согласится.
Девушка долго молчала, а когда, наконец, заговорила, ее голос был печальным:
- Нет, Нортон, я не полечу с тобой. Конечно, я понимаю твое стремление спасти меня от неминуемой гибели в глобальной катастрофе, и твое желание показать мне звезды, к которым я сама летала не раз. Но…я все же не смогу оставить моих близких, моих братьев и сестер по расе. Мы, садарийцы, единая цивилизация, и даже если нам будет грозить полное уничтожение, мы соберемся вместе, чтобы достойно встретить смерть, а не бежать от нее. Пойми меня, Нортон, и прости.
Миэра отвернулась, занявшись кольцом, но Нортон, в свете блеснувшей на миг молнии, все же успел увидеть стекающие по щекам девушки слезы.
***
Диар Рив вызвал Нортона Хойла к себе для разговора. Вид у правителя Садара был озабоченный и хмурый, но это было связано с усугубившейся планетной катастрофой, а не с его космическим гостем.
- Присаживайся, Нортон. – сказал диар, приглашая вошедшего сесть в мягкое кресло напротив него. – Разговор у нас будет долгим.
Нортон уселся поудобнее в мягкое кресло и приготовился слушать.
- Я хочу поговорить с тобой о своей дочери, Миэре. – начал Рив. – Ты знаешь, что она любит тебя? – Нортон кивнул, и диар продолжил. – В нашем обществе любовь означает привязанность, но не телесную, а духовную. Отношения между супругами у нас неприкосновенны и святы, их ничем нельзя опозорить. Садарийцы не знают измен, которые порой встречаются у других народов. – Рив тяжело вздохнул. – Тебе не следует больше встречаться с Миэрой, Нортон. Улетай к своим звездам, только оставь мою дочь в покое. Нет, конечно, я ничего не имею против ваших отношений, но ведь ты не сможешь здесь остаться. Ты навсегда останешься чужим для нас. Над твоими чувствами всегда будет преобладать твой долг перед цивилизацией Земли. Обязанность искать обитаемые миры для тебя пожизненна. Поэтому не задерживайся здесь. Чувства моей дочери к тебе очень сильны, но Миэра мучается, понимая, что у вашей любви не будет будущего. Конечно, ты можешь забрать Миэру с собой, но какая судьба будет ожидать ее? Если вы полетите к далеким звездам, то ей придется находиться вместе с тобой в анабиозе. Да, я не спорю, что в этом случае моя дочь проживет гораздо дольше, но что Миэра станет делать одна, отколотая от своего народа, последняя из садарийцев? Или же другой вариант – ты вернешься вместе с ней на свою родину. Что тогда? Она станет подопытным существом для докторов и ученых твоей Земли? Миэру запрут в какой-нибудь лаборатории и станут изучать ее тело, сканировать мозг…- правитель-отец, сжав кулаки, поморщился от своих слов и, вскочив со своего кресла, немного нервно прошелся по кабинету.
Нортон молчал, понимая, как он прав.
- Поэтому я и говорю, не заставляй мою дочь страдать сильнее. – снова заговорил Рив. – Улетай завтра же. Наш мир уже ничем не спасти, даже мы сами не можем ничего придумать. Раньше в Орхоне было много планет, и населяли их расы, с которыми мы когда-то соседствовали. Но все эти народы погибли. Одни из-за гибели своего солнца, другие из-за какой-либо еще глобальной катастрофы, третьи самоуничтожили себя в войнах. Цивилизации, как и звезды, рождаются, развиваются, стареют и умирают. Однако смерть космических светил происходит по-разному. Есть звезды, которые взрываются, оставляя после себя лишь остывающие туманности, а есть и те, что гаснут медленно, веками, тысячелетиями. Любой цивилизации лучше погибнуть сразу, например, от падения огромного астероида или кометы, поскольку медленное старение означает деградацию, упадок культуры, разорение и войну. Мы, садарийцы, одна из самых древних рас в Орхоне, наш уровень развития настолько высок, что нам просто нет равных. Наша медицина, строительство, военное дело, добыча полезных ископаемых, образование и наука – все выведено нами на высший уровень. В нашей истории есть и многочисленные войны, из которых мы всегда выходили победителями благодаря нашим технологиям. Но сейчас наше развитие остановилось. Мы придумали и создали все, что необходимо, и теперь нам больше нечего изобретать. Наша раса умирает так же, как и Садар, хотя деградация пока не коснулась нас. В своей памяти мы храним воспоминания о цивилизациях, скатившихся в пропасть регресса. Представители одних и тех же народов убивали друг друга, не щадя даже собственные семьи, отнимая еду, жилье и имущество. Их обезумевшие от власти политики желали захватить как можно больше территорий, а злые гении-ученые создавали все больше смертоносного ядерного оружия, и в результате вместе с этими цивилизациями были уничтожены все обитаемые планеты Орхона. Мы не желаем превращаться в этих низших существ, кровожадных зверей, потому и ждем смерти, которая, я надеюсь, придет к нам раньше, задолго до того, как Садар упадет на Махоб.
***
Перед самым отлетом Миэра пришла проводить Нортона в дальний путь. Девушка улыбалась ласково, однако взгляд ее был грустным. Диарина впервые за все время взяла руку Нортона в свою. Ладонь у Миэры была маленькой и теплой.
- Как там у вас, землян, принято? Никаких долгих прощаний? – спросила девушка тихим шепотом. – Я не буду плакать, чтобы не омрачать тебе и без того болезненное расставание со мной. Прощай, мой друг, мой самый любимый звездный странник. – она вложила в ладонь Нортона свое кольцо. – А это тебе на память от меня. Ты не понимал, как он устроен, но на самом деле все просто. Встроенный компьютер, соединяясь
