Коля, живущий этажом выше, чем мы с мамой, опередил меня и Ольгу и, захватив из своей квартиры саксофон, вскоре к нам присоединился и в наше с мамой скромное жилище мы вошли все вместе.
– Наташа? – с кухни донёсся голос мамы, которая затем выбежала в прихожую. – Ребята, и вы здесь? Проходите, скоро чай будем пить.
Мама была «экипирована» в кухонный фартук и косынку для того, чтобы волосы не угодили в её блюдо…
– Да-а… Давно мы так уже не собирались… – сказала Оля, «прокручивая» в голове все наши посиделки.
Действительно, мы, несмотря на то, что всё время проводили вместе, стали реже устраивать такие тёплые, домашние чаепития…
А с кухни всё так же шёл запах маминого фирменного пирога… Запах детства…
– Кушать подано, – с улыбкой сообщила мама, пригласив нас к столу.
Как и прежде, она отрезала нам по куску любимого нашей компанией лакомства и налила по чашке чая. Затем она тоже присоединилась к нам, и мы принялись за обе щеки «уплетать» вишнёвый пирог.
– Тёть Тань, как же вы вкусно готовите! – сказал Коля, «разделавшись» со своим куском.
– Ещё положить? – засуетилась мама.
– …И очень быстро и правильно понимаете мои намёки, – добавил Николай, заставив смеяться нас с Ольгой.
– Ешь на здоровье, – улыбнулась мама, которой было очень приятно слышать комплимент в адрес её пирога. – Как в консерватории Первое сентября прошло?
– Отлично! – я наконец-то «оторвалась» от своей порции. – Представляешь, скоро будет прослушивание, по итогам которого выберут лучшего пианиста консерватории! И этот лучший пианист будет исполнять ведущую партию в «Симфонии №5» Бетховена на юбилейном концерте!
– Ничего себе! – заинтересовалась мама. – А что за юбилейный концерт?
– Консерватории исполняется восемьдесят лет! – взахлёб рассказывала я. – В ноябре будет большой праздник, на который пригласят выпускников прошлых лет, известных музыкантов, вышедших из стен консерватории…
– Интересно! – сказала мама. – А что ещё говорили?
– Да так, ничего интересного, – отмахнулась я, хлебнув чаю.
– Ты просто больше ничего и не слышала! – засмеялся Коля. – Как узнала про прослушивание, сразу начала «план действий» разрабатывать… А вообще, в консерватории формируется первый за всю её историю джаз-бэнд…
– И ансамбль народных инструментов! – подхватила Ольга. – Ну, он, правда, и до этого существовал, но новые музыканты там нужны всегда…
– Значит, каждый уже присмотрел себе местечко среди самых активных студентов? – мама улыбнулась. – Молодцы!
– Ну, раз уж мы заговорили о музыке… – Николай взял в руки свой саксофон. – Почему бы не устроить «концерт» для соседей?
– Да уж, соседи будут «в восторге», – засмеялась Ольга.
– Ещё бы, не в восторге! – мама неожиданно встала со своего места. – Ведь сегодня здесь будет звучать джаз!
Она села за фортепиано и артистично подняла крышку. Затем мама расправила кардиган, заменявший ей фрак, как это делают все известные пианисты, и непринуждённо спросила:
– С чего начнём?
В ответ Коля поднёс ко рту саксофон и заиграл известную песню «Московские окна» в джазовой обработке. Уже на второй фразе мама «поймала» тональность и обеспечила солисту очень достойный аккомпанемент.
– Вот опять небес темнеет высь, – запели мы с Ольгой, которая, кстати говоря, если бы не стала домристкой, успешно могла бы поступить на отделение джазового вокала (ей позволяли голосовые данные). – Вот и окна в сумраке зажглись…
Мы очень скоро замолчали. Хотелось просто послушать, как играет этот замечательный, совершенно случайно появившийся дуэт. Коля прекрасно владел своим инструментом, знал все его возможности и умело ими пользовался. мама тоже играла явно не на уровне выпускницы музыкальной школы: её мастерству позавидовал бы как студент консерватории, так и профессиональный музыкант… А ведь она почти погубила в себе этот талант, пока молчала о своём прошлом…
Вот уже небес стемнела высь, а в нашей квартире продолжает звучать чудесная душевная музыка, и по-прежнему мелодия саксофона, сочетаясь с сопровождение фортепиано, рисует всё новые и новые музыкальные картины…
***
Утром я вскочила с постели, как только услышала первый сигнал будильника. Хорошо, что я включила его накануне: вчера мы ещё долго не отходили от своих инструментов, мама «передала эстафету» мне, и джазовый концерт длился до полуночи…
Прервался он вовсе не из-за того, что не понравился соседям (ни одной жалобы за позднее «окультуривание», кстати, не поступило), а из-за того, что мы переиграли все джазовые произведения, которые только знали наизусть.
А сегодня у меня очень важный день: в консерватории пройдут первые занятия по гармонии и специальности. Опаздывать нельзя ни в коем случае! Поэтому я очень быстро умылась, привела себя в порядок, собрала вещи и вовремя вышла из дома…
Этим утром я отправилась на занятия в гордом одиночестве, так как мои друзья учатся на других отделениях, и их расписания отличаются от моего. Я шла всё по той же аллее и глазела по сторонам. На улице никого не было: наш небольшой городок ещё только начинал пробуждаться ото сна. Не было слышно почти ни звука: спала и природа…
Мне казалось, что я осталась совершенно одна в этом городе, а может быть, и во всей стране или даже во вселенной… Было ощущение, что вся жизнь куда-то исчезла, но, тем не менее, город не был мёртвым… Он был каким-то особенным, жил сам по себе. Люди, его населявшие, неожиданно куда-то «испарились», а сам он, все его здания и вся его земля, всё вдруг «расцвело» и зажило своей собственной жизнью…
Мне казалось, что, если я сейчас закричу на всю Ивановскую (в нашем городе действительно есть такая улица и, более того, именно по ней я сейчас и иду), меня никто не заметит и мне никто не ответит… Но обязательно отзовутся родные стены. Тихо, понятно только мне, но они непременно ответят на мой крик, порадуются вместе со мной и, если нужно, пожалеют…
Я была совершенно одна, но в то же время, в надежной, проверенной годами «компании». Это одиночество не пугало, а наоборот, вызывало чувство спокойствия и уверенности в своих действиях и придавало мне сил… Наверное, это и называется гордым и величественным словом «свобода»…
Я пришла в консерваторию минута в минуту: в восемь часов я уже заняла своё место в аудитории, где должно было проходить занятие.
Пожилой преподаватель Анатолий Николаевич начал свой «урок», как и полагается, со знакомства и «обзорной экскурсии» по своему предмету, хотя все присутствующие в аудитории не понаслышке знали, что такое гармония.
Затем Анатолий Николаевич пустился в долгое и эмоциональное рассуждение о пользе своего предмета, объясняя, что гармония – это фундамент знаний любого, уважающего себя музыканта… В общем, он старался влюбить всех в свой предмет, как это делают все преподаватели, одержимые своей профессией…
Таким образом, пара благополучно завершилась, и я смогла отправиться домой, так как занятие по специальности было поставлено на вечернее время.
Выйдя из аудитории, я лицом к лицу столкнулась с Олей – оказывается, у «народников» было занятие в соседнем помещении.
– Ну, как тебе учёба в консерватории? – улыбнулась девушка.
– Пока не знаю, – я засмеялась. – Но обстановка мне нравится: всё очень легко и непринуждённо.
– Что-то мне подсказывает, что преподаватель «легко и непринуждённо» не давал вам заданий, рассказывая о том, чем вы будете заниматься в течение года.
– Всё именно так и было, но следующее занятие уж точно не будет вводным… А у вас тоже гармония была?
– Да, причём, точно такая же, как у вас… А ты что, уже освободилась?
– Пока да… Вечером на специальность пойду. А ты?
– Я остаюсь, – вздохнула Ольга. – Ну ладно, до встречи!
– Пока!
Мы разошлись, и я, медленно пройдясь по коридорам консерватории, направилась к выходу…
***
«Да что же это такое, а?» – я неслась по лестнице, ведущей на второй этаж консерватории, мысленно себя ругая – «Почему я не могу хотя бы раз выйти вовремя и быть в классе хоть на минутку пораньше?.. Сколько времени? 17:59! «Отлично»! Я уже должна разыгрываться в кабинете своего преподавателя, а я ещё плетусь по лестнице!»
«Плелась» я с бешеной скоростью и, как потом оказалось, не зря. За минуту я добежала до кабинета и совершенно не опоздала.
– Здравствуйте, Мария Александровна! – задыхаясь, поздоровалась я с преподавательницей. – Простите, пожалуйста, за опоздание!
– Прекрати! – улыбнулась красивая пожилая женщина. – Ты пришла вовремя.
Женщина открыла ежедневник со списком студентов, обучение которых доверили ей и, водя пальцем по его страничке, спросила:
– Ты у меня… Кто?
– Селезнёва! – сказала я, чуть отдышавшись. – Наталья Селезнёва.
– Ага! Поняла… Ты первокурсница, да?
– Да, – кивнула я.
– Прежде, чем мы выберем тебе репертуар на первое полугодие, я у тебя кое-что спрошу… – весьма загадочно произнесла Мария Александровна. – Ты уже слышала о прослушивании?
– Да, слышала! Я как раз хотела уточнить…
– То есть, ты хочешь принять участие? – честно говоря, меня очень насторожили последние слова педагога. – Просто прослушивание уже через пять дней, а выучить придётся «Патетическую сонату» Бетховена… Это непросто, тем более, для первокурсника…
Как я и предполагала, нужно будет играть произведение Бетховена, но чтобы именно эту сонату… Я и мечтать о таком не могла!
– «Патетическую»? – с нескрываемой радостью переспросила я. – Это же просто замечательно! Я давно её знаю наизусть… Кстати, а разве не все студенты будут проходить прослушивание?
– Думаю, что все. Просто на совещании обсуждался вариант освобождения первокурсников от него… А ты что, всю сонату знаешь?
– Да… А нужно будет играть фрагмент?
– Лучше всю сыграй. Ты сама её выучила?
– Да, сама. Бетховен – мой любимый композитор, я многие его произведения знаю.
В подтверждение я села за фортепиано и начала играть «Патетическую сонату». Мария Александровна удивлённо за мной наблюдала, изредка напоминая: «Крещендо, Наташа, сделай крещендо!».
Я послушно выполняла все указания и, когда я доиграла, наставница, без всяких сомнений, сказала:
– А у тебя серьёзные шансы получить право солировать на юбилейном концерте! Ты всё отлично знаешь, остаётся только репетировать… Кстати, если хочешь, можешь прямо сейчас остаться и поиграть на концертном рояле.
– Я бы с радостью, – мне было очень приятно слышать похвалу Марии Александровны. – Но… Я никому не буду мешать?
– Нет, не волнуйся, я уже ухожу, а через полчаса опустеет и вся консерватория. Останется только сторож, но он совсем не против хорошей музыки в хорошем исполнении.
Мария Александровна покинула консерваторию, а я, придя в концертный зал, села за рояль и, по привычке, поздоровалась:
– Ну, здравствуй! – я погладила его по крышке. – На тебе, кажется, уже давно не играли… – смахнула с клавиатуры пыль. – Но это же поправимо, да?
Я улыбнулась и, нежно прикасаясь к клавишам, начала играть. Рояль, надо