Стая ждет исхода, или УАЗик дураков. Гл.7-8

     ГЛАВА   7

     - Ребята, кончай трепаться! – Сашка поутру был серьёзен и сосредоточен. – Время поджимает! Выход скоро!
     И все разом как-то поутихли, сдулись. Видимо всех тревожила близкая неизвестность, а как, кроме трёпа и возлияния её, эту тревогу перебороть – никто не знал. Поэтому погрустнели и насупились. Особенно «поисковая группа». В неё входили:  Вовка Маленький, Иван Хамитович, Тяпа, Иннокентий и Саша Малышенков. Остальная «гвардия», как не проходящая по пещерным габаритам, оставалась пока в «группе прикрытия».
     «Поисковики» хмуро облачались в комбинезоны, перематывали бухты с верёвками, проверяли фонари.
     - Ты компас взял? А термометр? А дозиметр? А часы, а аптечку?
     Перечень, с которым приставал к Маленькому Жедяев, был неисчерпаем. А напоследок он как-то по-бабьи, плаксиво скривил лицо:
     - Вов, ну, давай я тебе хоть полоски сажей нарисую на морде. Как у спецназовцев, а? Хоть какая-то маскировка…
     - Дурак ты, Сань, - устало ответил Вовка: налобный фонарь никак не хотел держаться на голове, всё время сползал на нос, и Вовка уже минуты три с ним мучился, подтягивая резинки. – Накой мне эта маскировка в пещерной темноте, сам подумай? Ежели б ты меня фосфором исчеркал – другое дело.  А ты чего кривишься?
     - Ничего, - тот отвернулся. – Страшно за вас.
     - Не боись, командир, не боись, - жизнерадостно отозвался стоящий рядом Вовка Большой. –  Они ж только пальпирование  сделают, прикинут, что к чему…
     - Ладно, - Жедяев безнадежно махнул рукой. – Построились. Попрыгали. Кеша, поводок длиннее сделай, Тяпа с тобой взлетает, когда прыгаешь. Воду тоже взяли? И сухой паек? И камеры? – Ну, - он вздохнул. – тады с Богом.
     И авангард исчез в пещерном зеве. Оставшиеся перекрестили их вослед и, стравливая струящуюся змеей в пещеру верёвку, чокнулись за удачу.

     Сама пещера, в отличие от входа, была просторная, будто канализационный коллектор 3х3 м. Ребята гуськом, не торопясь, продвигались вперед. С любопытством освещали фонарями и стены, и свод, пытаясь обнаружить что-нибудь интересное. Но кроме стайки перевёрнутых летучих мышей из интересного им повстречались лишь одинокий сталактит да неясный рисунок на стене. То ли природа постаралась, то ли бездарь какой рисовал. Тусклые линии охрового цвета. Но что именно изображено – мнения разделились. И даже заспорили.
     Маленькому чудилась женская спина с нижним продолжением. Тяпе – косточка. Иннокентию – уже чуждый из-за десятигодичной ментальности искаженный символ доллАра.  Хамитовичу – губы важенки,  повернутые на девяносто градусов. У него даже глаза заблестели от умиления: до чего, вай, похоже!
     И лишь Малышенков деловито фотографировал, а потом ещё и перерисовывал увиденное в блокнот с титульной обложкой «90 лет ВЧК-ФСБ».


     - На криптограмму очень похоже, - задумчиво сказал он, захлопывая блокнот. – У нас лет двадцать назад что-то очень похожее по ориентировкам проходило  в связи с терроризмом. Или шпионажем…  Не помню.
     Все обмерли и напряглись. В «войнушку» играть не хотелось. Тем более здесь, в пещере у них из оружия была только Тяпа. Да и та… как холостой патрон…
     - А, может, и путаю что-то, - продолжил Сашка. – Ладно, наверху разберёмся.

     Метров через двести ход раздвоился.
     Пустили вперед Тяпу. Та оправилась у правого ответвления. Сюда и решили свернуть после перекура. Но ход закончился залом с колодезным провалом в углу. Тупик! Заглянули ради любопытства в колодец. Вода гудроном неподвижно отсвечивала в метре от них. По привычке бросили в колодец камень, гикнули «Эй!» и повернули обратно: хватит на первый день испытаний и приключений. Да и время уже полчетвёртого, а во рту маковой соломки не  было.
     Бухту с веревкой оставили у развилки, чтобы завтра не горбатиться.

     - Да-а, занятно…
     «Группа прикрытия» рассматривала Сашкин рисунок, пока остальные  розыскники харчились у костра.
     - Но я всё-таки думаю – это природное. Сань, слышь? Сань! – окликнул Жедяев Малышенкова. – А ты не пробовал рисунок чем-нибудь мокрым потереть?
     Малышенков что-то  невнятно пробурчал набитым ртом.
     - Вот интересно: он когда-нибудь напитается? Ну, чтоб, как удав: на неделю – и всё, а? Хомячит, хомячит…
     - Это у него нервное, с ментовки ещё. Остаточное явление.
     Малышенков прожевался.
     - Идиёты. Это от общения с вами. А вы, кстати, доктор, чтой-то тоже на дистрофика не похожи. Да и вы, тёзка – тоже.
     Андрей Борисович напрягся, ожидая что-нибудь и в свой огород, но Малышенков уже перешел ко «второму», шкрябая ложкой по котелку и  бросив напоследок:
     - А рисунок старый, полустёртый. И мхом покрывается.
     - Так, давайте что-нибудь решать! – Жедяев решительно прихлопнул комара на щеке. – Определимся для начала: за искусственный принимаем рисунок или за естественный?
     - Я думаю, здесь однозначный диагноз не поставить, - доктор почесал затылок. – Значит, надо априори считать его искусственным, нам со счетов ничего сбрасывать нельзя.
     - Согласен!
     - Согласен.
     Подошедшая Тяпа облизнулась и тоже кивнула мордочкой.
     - Далее: перебираем все возможные варианты рисунка, какие в башку придут и, по возможности, просчитываем. Борисович, как ты думаешь? На что похоже?
     - Ну-у… Участок реки. Или дороги. Пунктиром – фарватер. А эти, вот, параллельные – или дорога железная, или линия передач.
     Тяпа хмыкнула. Вовка Большой  - тоже.
     -  Да у нас железку меньше века назад построили! А Малышенков говорит: старье рисунок!
     - Ну, тогда не знаю…
     - Так, ещё что?
     - А я с тёзкой согласен, - сказал Володька Большой. – Ощущение – будто спелеолог озабоченный женщину сзади  рисовал. Извращенец какой-нибудь.
     - Хорошо, а эти параллельные для чего? – с издевкой поинтересовался Жедяев.
     - А это кто-то из нормальных, может быть,  даже из их группы,  зачеркнул. Не всем же, как тебе, пошлятина нравится.
     Сашку всего перекосило.
     - Это где  ты видел у меня пошлятину? Я, кажется, не давал повода! – И он вскинул подбородок.
     - Да? А кто на своём дне рождения в голубой рубашке был и розовом галстуке? И белые носочки, надо же! Тяпа, что ли? – Большой тоже вскинул оба подбородка. Тяпа же скривилась и обнажила мелкие клыки.
     - Знаешь что? – Александр медленно поднялся. – Не надо здесь ярлыки навешивать, ладно?! И русофобитьть не надо! Цвета их, видите ли, коробят!..  «На вкус и цвет…», сам знаешь…  Что скривился, «патриот», не нравится? Исконно русские  пословицы не нравятся? Слух режут, да? Демократию всё пытаетесь гнобить, а ведь сами же мне её на юбилей подарили: «носи, дескать, на здоровье, друг. Вместе с галстуком». Что, съел, депутат?
     Большой тоже поднялся, набычился, как на теледебатах.
     - Эх, Саня, Саня, - подошедший Маленький ковырял соломинкой в остатках зубов. – Железняка на тебя не хватает. Вот ты нормальный мужик, россиянин… - Вовка сплюнул соломинку.  – но есть у тебя отклонение. Изъян такой маленький. Ты, мне кажется, либерал.
     Все разом замолчали, будто мат на светском балу услышали,  и осуждающе посмотрели на Александра.
     А Большой в это время силился вспомнить, как его угораздило такой подарок Александру на юбилей всучить. Не вспомнилось. Много чего с юбилея не вспомнилось. Хороший был юбилей, двухсуточный. Цыган только не хватало. А, может, и были, кто его знает… Рубашку то эту, вон, с галстуком дарил, а не помнится…
     Он решил сменить неловкую тему и снять напряжение у всех. Заорал  Иннокентию:
     - Кеша! Потоньшее  дрова руби! Сырой лес, не разгорается!
     Кеша смахнул пот с бровей, перехватил топор в левую руку, оглянулся.
     - Ладно, постараюсь.
     - Он тебе сейчас «постарается»… В пюре всё изрубит! Контролируй его, а то весь в отца пошел: исполнительный – до «не могу». Как батя его,  с «ремингтонами»…
     - Друзья, - Андрей Борисович попытался всех вернуть в родное стадо, к баранам. – Что решим насчёт рисунка?
     - Да чего вы выдумываете? – напитанный до давления в диафрагме Маленький прикурил от костровой веточки, вытер панамой, будто скуфейкой, послеобеденный пот со лба. – Сбросьте по мобильнику рисунок ребятам на Большую землю. К вечеру ответят – думать будем. У Интернета то поболее мозгов, чем у вашей «томогучей кучки». – Цыкнул сыто зубом. – Да и эти… «штабисты» наши… Сидят там по городам, шорты протирают… Пусть хоть немного поработают!
     - Точно! – встрепенулись все. – Пусть поработают!
     И лишь Большой угрюмо скривился.
     - Чего? – участливо сунулся к нему  Малышенков. – Пульпит?
     - Сам ты «пульпит»! Иди отсюдова! – отмахнулся Большой. – А вы, шуты гороховые, скажите лучше: кто звонить будет?
     - А в чём дело? – деловито удивился Малышенков.
     - Да связь то – во-он, на самой вершине ловится! Сам сегодня проверял, пока вы там, на экскурсии шлындали,  в пещере ходили-бродили…
      Задрали головы – и седые, и лысые – кверху.
      - Мать моя!  И как ты жив-то остался? – прошептал кто-то с изумлением.
     - Серпантином шел. Галсами, - Большой скромно потупился. – Килограмма полтора как не бывало: пОтом вышло.
     - Да, наверное, не только пОтом. Вонища-то вокруг… - дошептал  провокационно  голос сзади. Большой обернулся, но позади шумел только лес.
     
     Опустили головы и, не сговариваясь, дружно уставились на Ивана Хамитовича.
     Тот, будто и не слышал их трёпа, продолжал аккуратно нарезать у костра строганину из сыра. И, будто про себя, но громко, громко, будто для всех  бубнил в пустоту:
     - Хамитыч, однако, турист. Хамитыч, однако, не альпинист. Турист Хамитыч, однако…
     Все стыдливо потупились.
     А Хамитович, как джигит пред Гюльчатай или Лейлой, наоборот – распетушился:
     - Борисыч, ты ж похудеть хотел!? – крикнул он звонко, как акын в степи. – Да и ты, Анатольич – тоже!
      Теперь взоры всех устремились на упомянутую пару. А Маленький даже ждать не стал их согласия.
      - Мужики, не рассусоливайте! Темнеть скоро начнёт, торопитесь! Я вам сухой паёк приготовлю и фонарики!
     И, подлец такой, действительно начал готовить!
     - А паёк то зачем? – обречённо спросил Андрей Борисович.
     - А вы что, потом ещё и за ответом поползёте наверх? До шестидесяти кеге худеть вздумали? Сидите уж там до упора. Да городских с ответом торопите! А то…
     Чего – «а то…» - так и не уточнил. Но, на всякий случай, положил  ребятам в рюкзачок фляжку с «лекарством». И скомандовал:
     - Сдать Борисычу  все телефоны! Может, какой получше на высоте возьмет!
     - Чего это мне? – слабо, как токи Фуко, завозмущался  тот. – Пусть Саня тащит.
     - Не ругайтесь. Обратно Александр Анатольевич попрёт.
     На том и порешили. И долго ещё, пока те не скрылись в скалах, оставшиеся скорбно смотрели им в объемные потные спины.


     ГЛАВА   8


     - Вы чего так долго? – шепотом спросил Иннокентий. – Кушать будете?
     Не дожидаясь ответа, подвесил над костром котелки с супом и чаем.
     Мужики молча, неуклюже свалили с плеч рюкзаки и уселись рядом, тяжело, с клекотом дыша. Взглянули друг на друга.
     - Дошли, мать вашу, - просипел Андреевич. – Дошли! – и они припали с Сашкой друг к другу. Кеша смотрел на них воспаленными от дыма и недосыпа глазами, а по щеке его, по левой, побежала одинокая слезинка.
     - Сейчас, мужики, сейчас… - Он засуетился, загремел в потёмках